Катажина Грохоля - Хьюстон, у нас проблема

– Я не могу сказать вам номер заказа, но у меня есть договор и оборудование, – я поднял тюнер повыше.

– Тогда покажите ваше удостоверение личности.

Я в душе усмехнулся и достал документы.

– Выше, выше! Пожалуйста, разверните! – это звучало как приказ, но я забавлялся. Потом я услышал щелчок замка, и из щели двери, закрытой на цепочку, показалась старушка.

– Подайте мне его сюда, пожалуйста!

Не моргнув глазом я протянул ей свое удостоверение, и дверь с треском захлопнулась. А через мгновение снова отворилась, и старушка жестом пригласила меня войти.

Это могла бы быть моя бабушка – вот только моя бабушка уже умерла. Седенькая, как голубок, но волосы как будто только из парикмахерской, блузка с жабо, какой-то старомодный жакет, длинная юбка и туфли – вот это меня удивило, потому что в доме все-таки обычно все ходят босиком или в тапках. А эта нет, эта была как из журнала, и на ногах у нее были бронзовые туфельки, слишком старомодные для нее, но ставшие бы последним писком моды, будь ей двадцать лет. Да, она, несомненно, при всем параде и готова к выходу.

Я протянул руку к своему удостоверению.

– Вы еще не начали. Сюда, пожалуйста.

И она показала мне на дверь другой комнаты.

Я вошел в начало прошлого века.

Честное слово, это было путешествие во времени. Ни один дизайнер, ни один стилист, никакие декораторы не смогли бы создать ту квартиру, в которой я сейчас находился. Стены были покрашены валиком, потолок соединялся со стенами плавным полукругом, люстры висели по центрам лепных розеток. Напротив меня на стене висели часы с маятником, они громко тикали, а маятник с треском ходил то в одну, то в другую сторону. Все замедлилось. Даже солнечные лучи, которые попадали в открытую балконную дверь, казалось, в эту комнату вползали. Большой сервант черешневого дерева, овальный стол, накрытый белой скатертью с бахромой, на скатерти – хрустальная ваза с одной розой. Кресло с полинялой зеленой обивкой притягивало взгляд своими невыразимо стройными линиями – оно словно зазывало тебя, манило, чтобы ты упал в него и вытянул блаженно ноги. На подоконнике стояли горшки с папоротниками, невероятно буйно растущими и пышными, – на какое-то мгновение мне даже показалось, что они искусственные.

Мама дорогая, какие кадры!

А вот телевизора я не заметил.

Я поставил сумку и тюнер и еще раз оглянулся. Картины на стенах, красивые, жанровая сценка и портрет очень красивой женщины в стиле Витковского: любопытный взгляд, пышные волосы, закрывающие половину лица, ровный нос и красиво очерченные губы.

У окна стоял дубовый буфет, с аккуратно расставленными бокальчиками, рюмочками и фарфоровыми фигурками, как минимум такими же старыми, как их хозяйка. Все в полном порядке: вот кавалер в панталонах склоняется над рукой прекрасной дамы в кринолине, вот Амур и Психея в вечном любовном объятии, вот мальчик и девочка стоят друг против друга, оба вытянули одну ладошку вперед, а вторую прячут за спиной, вот два ангелочка тянутся друг к дружке с поцелуем, который произойдет вот-вот, буквально миллиметр остался…

Но телевизора не было.

– Я прошу прощения, а где у вас прибор?

– Телевизор, молодой человек?

– Да. Мне нужно протянуть провод из коридора к телевизору и тюнеру.

Она подошла к шкафчику и открыла дубовую, инкрустированную натуральным перламутром дверку. Я был уверен, что за ней окажется какой-нибудь мастодонт мохнатого года выпуска.

А на самом деле моим глазам явилась самая последняя модель телевизора, которая появилась на рынке только месяц назад, – новейшая японская плазма.

Я потерял дар речи.

– Мне приходится его здесь прятать, потому что он так некрасиво смотрится. Телевизор портит весь интерьер, вы не находите? – Старушка встала около меня, чуть боком, что-то пряча в руках за спиной, я не видел, что это, но решил, что скорее всего трость, которой она стесняется.

– И я попрошу вас, молодой человек, сделать так, чтобы не видно было проводов. Может быть, пустить их над дверью или спустить вдоль окна, потом по изголовью и туда, – она махнула рукой в сторону тюнера. – Это я тоже не хочу видеть. Там приготовлена досочка, так вы сделайте, пожалуйста, консоль и туда спрячьте провода. Чтобы все было как надо.

Я не столяр. И хотел было запротестовать, но в ее манере говорить была какая-то глубочайшая уверенность, что все будет так, как лучше и удобнее для нее. Как положено.

Я находился в прекрасном расположении духа. Впереди у меня был вечер, который ничем нельзя было испортить. Так пусть эта женщина, которая проспала, по всей видимости, последние пятьдесят лет в хрустальном гробу, получит удовольствие, подумал я про себя. Ей ведь тоже нужно посмотреть какой-нибудь польский сериальчик, помечтать о каком-нибудь добром и чутком докторе, который работает в больнице, где никто не умирает, в какой-то реальности, где все так, как должно быть: разрушенные семьи в конце концов всегда восстанавливаются, бесплодные женщины беременеют, потерянные дети находят чудесным образом своих родителей, внуки заботятся о своих дедах, а неожиданная удача помогает решить любую проблему.

А я проведу вечер с Ингой.

Ах, если бы я мог показать ей эту квартиру! В Канаде такого точно не найдешь. Этой довоенной еще атмосферы, этого ощущения старого, черно-белого кино, этой мебели, посуды, занавесок… этого воздуха – в Канаде точно такого нет.

Я разложил свои инструменты, дрель, провода. Старуха ходила за мной по пятам, внимательная и молчаливая. Я не люблю работать, когда кто-то на меня смотрит, следит за моими руками, – я не вор. Она что, боится за свои безделушки, которых навалом даже в коридоре?

Я старался не мусорить – это мой принцип: в доме, где не слишком чисто, я не особо заморачиваюсь этим вопросом, а когда работаешь с кабелем – всегда что-то сыплется на пол, какие-то мелкие ошметки, пыль и прочее, и я наскоро потом разом собираю все за собой пылесосом. Но когда вокруг порядок – я включаю пылесос чаще и убираю тщательнее. Такая вот извращенная профессиональная гордость – хочу, чтобы клиент остался доволен моей работой даже в мелочах.

В доме этой Старухи я чувствовал себя словно в хрустальном замке, где надо двигаться с особой осторожностью, чтобы не задеть ничего, потому что от этого он может весь рассыпаться на мелкие кусочки. А Старуха все время, чуть боком, наверно опираясь на свою трость, ходила за мной следом.

Я подключил антенну, смонтировал досочку, поставил тюнер и взял в руки пульт.

– Вот тут нужно нажать, чтобы работало, тут включить, вот эта кнопочка справа…

– Я вас вовсе не спрашивала, как это работает. Спасибо, – она подошла к шкафу и закрыла дверцу. – А интернет?