Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)

— Даже не знаю… — Руфь с улыбкой наблюдала, как Мишель убирает пузырьки с лаком в сумочку, украшенную колокольчиками. — Ты уже уходишь?

— Да, нужно навестить Билли. Ему сегодня нездоровится.

Руфь стояла в дверях, провожая взглядом Мишель. Та время от времени пускалась вприпрыжку и со спины ничем не отличалась от любого здорового ребенка.

По окончании второго курса химиотерапии Руфь позвонила мужу.

— Уилл дома, и было бы неплохо, чтобы ты иногда здесь ночевал, — сказала она. — Он совсем слабый, с ним очень много хлопот, так что давай тоже помогай. И ему, и мне.

— Я не отказываюсь. Но у меня… просто бешеное расписание в этом семестре.

— При желании можно подстроиться, Пол. Подумай о нашем сыне. Представь себя четырнадцатилетним подростком, которого постоянно рвет. Представь, что ты не способен контролировать свой организм и нуждаешься в посторонней помощи. Каково бы тебе было?

Пола кольнула совесть. Может, он все-таки увиливает от обязанностей? Да, он часто навещает Уилла, возит его в больницу, проводит с ним время — много времени, водит гулять, если мальчик прилично себя чувствует, но ведь это все не те бытовые, прозаические заботы, о которых она говорит.

— Хорошо. — Он вздохнул. Если Уилл нуждается в нем, значит, он должен быть при сыне. — Я перестрою свой график так, чтобы больше бывать с вами.

— Не со мной. С Уиллом. Если ты предпочитаешь не встречаться со мной, я могу на время уходить.

— Руфь… — Пол помедлил. — Просто скажи, что я должен делать.

— Я хочу, чтобы ты по крайней мере три раза в неделю ночевал у нас. Нам с тобой не обязательно пересекаться…

— Руфь…

— Я могу ночевать у Стайнов.

— В этом нет необходимости, если только ты сама этого не хочешь.

— Разумеется, не хочу.

— Когда мне прийти?

— Сегодня четверг. В следующий вторник сможешь?

Пол полистал страницы ежедневника.

— Вполне. Да, Руфь… Ты… У тебя кто-нибудь есть?

— Ты потерял всякое право задавать подобные вопросы. — Своим ледяным тоном она, наверно, и кипяток могла бы заморозить.

— Значит, есть, — сделал вывод он.

— А тебе какое до этого дело?

— Я все еще твой муж. Ты — мать моего сына. Вы оба мне небезразличны.

— И тем не менее ты ушел. А у тебя есть кто-нибудь?

— Да так, встречаюсь иногда с одной, если тебе интересно это знать, — солгал он. — Ничего серьезного.

— Надеюсь, ты придешь без нее.

— Я же не полный кретин.

— Я тебя таковым никогда не считала, — тихо, почти шепотом сказала она.

Во вторник вечером Руфь, к своему удивлению, обнаружила, что дольше обычного прихорашивается перед зеркалом, да еще откупорила бутылку дорогого вина.

— Уилл рано лег, — сказала она Полу, когда тот пришел. — Пожалуй, не стоит его будить. — Она подала ему бокал вина.

— Я беседовал с Гирином, — сообщил Пол. — Врачи довольны результатами лечения.

— Это радует.

Они сидели молча, пока Руфь, чтобы хоть как-то заполнить паузу в разговоре, не поинтересовалась:

— Ты в ближайшее время не собираешься в Суитхарбор?

— Может, съезжу в эти выходные. А что?

— Звонила женщина из агентства. Говорит, вроде бы в доме кто-то был.

— Ну, если уж она не уследила, я тут вряд ли что смогу сделать.

— Она просит, чтобы мы проверили, не украдено ли что.

Сколько раз вот так же они сидели вдвоем вечерами, подумала Руфь. А теперь она вынуждена искать темы для разговора с собственным мужем.

— Пожалуй, пойду спать.

Она неловко поднялась и задумалась, не поцеловать ли на прощание Пола. Какая нелепая ситуация: они прожили вместе почти двадцать лет, а она теперь не знает, как себя с ним вести. В итоге Руфь просто улыбнулась мужу и вышла.

Пол включил телевизор, пощелкал по каналам и остановился на фильме «Инспектор Морс», на той серии, которую он уже видел раза четыре. К концу фильма он задремал и вдруг услышал голос сына:

— Папа…

Мальчик стоял в дверях гостиной. Блестящий белый череп, заострившиеся черты.

— Привет, сынок. — Пол постарался скрыть удивление: Руфь не предупредила его о том, что у Уилла выпали волосы.

Уилл опустился на диван рядом с отцом.

— Что смотришь?

— Английский детектив. Видел когда-нибудь?

— Пару раз.

— А что ты вообще смотришь?

— «Саут-Парк», «Секретные материалы». Передачи про природу. На днях про китов показывали.

— Да, я видел. Хорошая у тебя стрижка.

— Спасибо, что сразу не разохался.

— Слушай, а откуда у тебя бриллиант в ухе?

— Фальшивый, — сказал Уилл. — Мы с мамой пошли и прокололи. Я думал, мне года два придется ее уговаривать, а она сразу разрешила. Ну и как я тебе?

— Здорово.

— Мне и шапку купили, но все равно видно, что я лысый.

— Должен сказать, в первый момент твой вид ошеломляет. Мне даже на мгновение показалось, что я смотрю «Коджака», а не «Инспектора Морса».

— Слушай, пап, а кроме Коджака, есть еще какие-нибудь лысые знаменитости?

— Должны быть. Дай-ка вспомнить. Шекспир подойдет?

— Он не в счет. У него вокруг плеши волосы были.

Они оба расхохотались. Пол положил руку на спинку дивана, Уилл придвинулся к отцу, взял пульт и переключил программу.

— «Непрощеный» с Клинтом Иствудом. Видел?

— Конечно. Один из тех фильмов, в которых никчемные слагаемые неожиданным образом дают превосходное целое.

— Да ну тебя. Давай лучше просто посмотрим кино.

Они сидели вдвоем. Плечом к плечу. Отец и сын.

В начале мая Уилл вернулся в больницу на последний курс химиотерапии. Руфь с сыном по привычке заглянули в палату Мишель. На ее кровати лежал другой ребенок.

— Надеюсь, она не… нет… не может быть. — Уилл схватил мать за руку.

Руфь отыскала медсестру и спросила, где Мишель. Ответа не требовалось — они все поняли по выражению ее лица. Уилл начал всхлипывать, его хрупкие плечи затряслись.

— Нет, только не это, — сквозь слезы проговорил он. — Нет… пожалуйста. За что?

— Уилл… — Руфь положила ладонь ему на плечо. Сказать ей было нечего. — Когда? — тихо спросила она медсестру.

— Два дня назад. Отошла мирно, спокойно.

— Да, но от этого все равно не легче.

— Да. И все же всегда лучше быть готовым заранее.

— Разве можно подготовить себя к смерти восьмилетнего ребенка?

Медсестра смущенно отвела взгляд:

— Ее родители были здесь. И дедушка с бабушкой. А еще старшая сестра. Она вроде как улыбнулась им, закрыла глаза и больше уже не открывала.

— Это несправедливо, — дрогнувшим голосом произнес Уилл. — Она же была совсем маленькая.

Руфь не знала, как утешить сына. Она отвезла его в палату, дождалась доктора Гирина и пошла звонить Линде.

На следующий день Руфь прощалась с Мишель. Она долго выбирала, что надеть на траурную церемонию, и в итоге, отказавшись от строгих тонов, нарядилась в бледно-желтый костюм с зеленым шелковым шарфом — цвета весны, цвета надежды. Приехав по названному Линдой адресу, она с удивлением обнаружила, что это — просторная пристройка к ресторану «Старая Варшава». В зале было полно народу, гости громко разговаривали, смеялись. Один длинный стол был уставлен блюдами с закусками, другой — бутылками с вином и водкой. На отдельном столике в окружении игрушек стоял портрет Мишель, украшенный длинными бело-розовыми лентами. На стенах висели шары всех цветов радуги, в вазах благоухали розы.