Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)

— Но ведь он младше, меньше.

— Конечно. Наверно, я хотела наказать тебя.

— Ты вернулась, больше я ничего не желаю знать.

— Нет, ты должна меня выслушать. Потому что я хочу сказать: теперь я понимаю, что наказывать тебя было не за что. Просто… я не понимала, как мне повезло, что у меня такая мать. — Джози покачала головой. — Я восхищалась тобой, твоими профессиональными успехами, но при этом хотела, чтобы ты сидела дома, торчала у плиты в переднике, стряпая для нас. — Джози то ли рассмеялась, то ли всхлипнула. — Только недавно я начала понимать, как была несправедлива к тебе.

— Джози, не кори себя… Я тоже бывала несправедливой к тебе.

— Но, мама, неужели ты сама не понимаешь? Своими успехами ты устанавливала для меня высокую планку… для всех нас. Теперь мне это ясно. — Джози провела загорелой ладонью по волосам. — А раньше я этого не понимала. После шторма я решила… подумала, что ты не очень-то будешь плакать обо мне. Тем более что ты собиралась отослать меня в интернат.

— У меня и в мыслях этого не было.

— Ты запретила мне бросать школу, а потом, когда волна опрокинула шлюпку, последнее, что я услышала, — это как ты зовешь Уилла, а не меня. — Джози разрыдалась. — Мне так стыдно, мама.

— Не надо, родная, все хорошо.

— Да нет же. Я думала только о себе. До других мне не было никакого дела.

— Я столько нового узнала о тебе, Джозефина, многое поняла, и я тобой горжусь. — Руфь повернула дочь к себе лицом и отерла с ее щек слезы. — Если бы так же я могла гордиться собой. — Они обе помолчали с минуту. — Когда ты исчезла… я не очень-то достойно переносила горе. Мы с твоим отцом расстались.

— Это из-за меня, — всхлипнула Джози. — Вы ведь были так близки. Мама…

— Успокойся, — сказала Руфь. — Я люблю тебя, Джозефина. Ты плоть от плоти моей. Эта связь неразрывна.

— Теперь я это понимаю.

— Если бы не сережка, — продолжала Руфь, — я бы так и не догадалась, что ты жива.

— Какая сережка?

— Я нашла ее здесь. Из той пары, что я тебе подарила. Серебряная, с медным сердечком. Помнишь, они были на тебе, когда ты…

— Эти сережки до сих пор у меня. Обе.

— Но ведь именно сережка натолкнула меня на мысль…

— Это не моя. — Джози стиснула руку матери. — Время от времени я приходила в дом. Забрала кисти и краски. Деньги. Играла на пианино, сидела и мечтала, что мы…

— Ох, Джози, — тихо проронила Руфь.

— Я несколько раз звонила миссис Ди и под тем предлогом, будто хочу арендовать дом, выясняла, не собираетесь ли вы вернуться.

— Мы были здесь на Рождество.

— Но останавливались не в Доме Картеров.

— Нет. Я… я тогда еще не была готова.

— О мама, что же я наделала?

Руфь сжала руку дочери:

— Пойдем, родная. Пойдем домой.

Они двинулись через лес. Счастливая, Руфь с наслаждением рассматривала свою изменившуюся дочь — как она прямо держит спину, как уверенно переставляет длинные ноги, как вскидывает голову. Теперь все будет хорошо, думала Руфь. Мы снова станем одной семьей.

На краю болота Джози остановилась.

— А что с Уиллом?

— Он умирает, — ответила Руфь. — Спасти его может только пересадка костного мозга. Он будет так счастлив, когда увидит тебя, Джози.

— Мам, я никогда не говорила… Я очень тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя.

С минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. О чем она думает? — размышляла Руфь.

В стоявшей перед ней молодой женщине она узнавала и не узнавала собственную дочь. Между ними по-прежнему высилась невидимая стена, но теперь это была не стена неприязни. Их разделяло время. Им придется заново постигать друг друга.

Выйдя из леса, они увидели Уилла. Он стоял у пруда и всматривался в их сторону, словно чувствуя приближение сестры. Заметив их, мальчик сорвался с места и неуклюже, бегом устремился к ним навстречу.

— Джози! — Он улыбался во весь рот. — Ты вернулась!

Вид брата потряс Джози. Бледнея от страха, она поцеловала его в обескровленную щеку.

— Ты вырос.

— А куда ж деваться? — отвечал Уилл.

— А серьгу где взял?

— Мама купила.

— Ну да, заливай. — Джози призвала на помощь всю силу воли, чтобы не выдать, как она расстроена внешностью брата. — Чтобы Руфь Картер Коннелли купила сыну серьгу?

— И все же это правда.

— Ты не поверишь, но я ужасно скучала по тебе.

Уилл вздохнул:

— А я радовался, что рядом нет старшей сестры, которая постоянно тебя шпыняет. Что ж, придется опять привыкать.

— Тебе передали твой портрет, который я нарисовала?

— Передали. И как ни противно это признавать, но ты, оказывается, не лишена таланта.

— Ты так считаешь?

— Знаю наверняка. — Уилл протянул сестре руку, и Джози осторожно взяла ее.

— Мама, — обратилась она к Руфи. — Скажи папе, я скоро приду. — И предложила Уиллу: — Пойдем к морю.

— С удовольствием. — Уилл неуклюже развернулся. Казалось, каждое движение причиняет ему боль. — Только не беги, ладно?

Пол мчался по лугу. Они стояли у самой воды лицом друг к другу. Когда он подбежал ближе, ветер донес до него гневный голос, который он с трудом узнал.

— Это нечестно! — кричал Уилл.

— Не спорю, но…

— Мы думали, ты погибла!

— Прости.

— Кому нужно твое «прости»? — Уилл всхлипнул. — В общем, ты решила им отплатить. Это ужасно, Джози. А я? Обо мне ты подумала? Что я тебе сделал? — Худенькое тело мальчика содрогалось от рыданий. — Почему ты мне никак не дала знать?

— Если бы я сообщила тебе, они бы тоже узнали.

— А я, сколько болею, извелся весь. Думаю, как же мама с папой останутся одни. Ты погибла, и я умру.

Джози тоже заплакала:

— Уилл, ты ведь не…

— Я ненавижу тебя, поняла? Ты поступила жестоко. — Уилл отер кулаками глаза, а потом тихо добавил: — Но это не значит, что я тебя не люблю.

— Уилл… — Джози привлекла брата к себе и стала раскачиваться вместе с ним.

Пол подождал еще немного и кашлянул.

Джози отстранилась от Уилла и подняла голову.

— Папа.

Он смотрел на нее с высоты. Это и впрямь была она. Стоит на берегу, дующий с моря ветер лохматит ей волосы. Его дочь, его Джози, его маленькая девочка. Воскресшая из мертвых.

— Папа, — повторила она. — Я вернулась.

Он раскрыл объятия. Джози подбежала к нему и крепко обняла. Пола переполняла радость.

— Джози, — вымолвил он, ощущая у своей груди частое биение ее сердца. — О господи! Джози…

— Папа, прости меня. Прости, — расплакалась она.

— Я люблю тебя, — прошептал он, хотя сам бы не мог сказать, произнес он это вслух или просто почувствовал.

В тот вечер за столом он не сводил глаз с дочери. В честь радостного события Руфь вытащила из буфета тяжелые серебряные подсвечники, а из серванта — самый красивый хрусталь. Возвращение блудной дочери. Та, которую они считали сгинувшей навсегда, вернулась.