Вера Кобец - Сладкая жизнь эпохи застоя: книга рассказов

в некую точку Ж', обладающую иными, по сравнению с точкой Ж, возможностями и находящуюся — страшно сказать — на равной ноге с мужем, да к тому же еще и в непривычной к нему близости. Допустить это было бы для жены немыслимо, и оставалось одно — терпеть, уповая на то, что и законы точных наук, и законы социологии-психологии, в общем-то, на ее стороне.

Не смысля решительно ничего в геометрии, а также и в физике, хотя, как будет показано ниже, физика тоже играла здесь важную роль, любовница (точка Л) ошибочно полагала, что, находясь на одном уровне (на уровне любви, как ей казалось) с точкой М, она должна думать только о том, чтобы связующие их токи все время были в движении, и непрерывно посылала в точку М страстные импульсы. Любому стороннему взгляду ясно, что такая модель поведения была пагубна для точки Л. Благодаря проявляемой ею активности, М непрерывно находился под высоким напряжением, и это периодически приводило к возникновению в его углу вибрации раздражения, которую М неизбежно пересылал обеим сторонам треугольника, доводя как до точки Л, так и до точки Ж. И если Л огорчалась и тут же слала в ответ сильнейшие токи любви и утешения (что снова поднимало напряжение), то Ж, находившаяся, как мы помним, на более близком к М расстоянии, незамедлительно отвечала на получаемые заряды ударами такой силы, что в голове у М все начинало мутиться и свет делался явно не мил. Оглушенный, избитый, он пытался, конечно, получить ласку и защиту у любовницы. Но что она могла сделать? Ведь исходившие от нее импульсы только усугубляли и так тяжелую ситуацию. А в результате М становилось и в самом деле невмоготу. Задерганный и несчастный, он остро нуждался в точке О, которая стала бы отвлечением и отдушиной. Интуиция подсказала М, что, дабы успешно нейтрализовать удары, неукоснительно наносившиеся женой, точка О должна быть никак не на большем от него расстоянии, чем точка Ж, но в то же время не должна быть и на меньшем. Ведь в этом случае, тьфу-тьфу не сглазить, может разрушиться вся привычная жизнь, а М стойко держался за свой порт приписки.

Читатель может, конечно, спросить, почему точка Л с ходу и неизбежно была поставлена на расстояние, в несколько раз большее, чем МЖ, а для точки О намечалось (несмотря на поминавшийся выше диктат быта) место, расположенное, можно сказать, в семейной близости от М. Ответ, в общем, прост. Испытываемое в связи с Л чувство вины приводило М к подозрению, что она слишком явно видна, и вызывало желание защититься единственным доступным способом, а именно: надлежащим расстоянием. В случае с точкой О, выбираемой из соображений самозащиты, М чувствовал себя человеком разумным (а следовательно, нравственным) и не испытывал необходимости в чрезмерных предосторожностях. Действуя рассудительно, он учел и еще одно важное обстоятельство: точка О может быть где угодно, но только не на одном отрезке с женой. Неизбежное соединение О с Ж — ведь обе они элементы одной фигуры — должно быть ломаной линией, и тогда эти точки будут не только вне поля зрения, но и вне поля сознания друг друга. Поняв все это, М в кратчайшие сроки отыскал точку О и почти сразу вздохнул облегченно, ведь треугольник превратился в четырехугольник (вот он),

то есть в гораздо более удобный вариант существования. Точка Л была теперь едва видна на горизонте, жена успокоилась, так как общение с точкой О было для нее совершенно неощутимо, М вздохнул с облегчением и опять приосанился. У него было теперь недурное положение в четырехугольнике, и впервые за долгое время он был почти независим. Прекрасно! Жизнь наконец-то стала и наполненной, и спокойной. От удовольствия М постоянно напевал себе что-нибудь под нос, целовал руку жене, с удовольствием ходил в гости к О и даже редко сердился на Л, которая по инерции вызывала кое-какие проблемы, но все же любила его. Так бы и жить, но, разнежившись в замечательно выстроенной геометрической фигуре, М допустил ошибку. Имея с одной стороны жену, а с другой — точку О, он сделал слабое, можно сказать, никаких усилий от него не потребовавшее движение, и точка Л растворилась в каком-то своем пространстве, а сам М стал центром круга. Смотрите!

От этого превращения М пришел в ужас. Конечно, лестно, однако уж очень ответственно. Он никогда не стремился к центральной позиции. Он был очень скромным пассажирско-грузовым судном и хотел подчиняться своему капитану. Не в силах справиться с паникой, М стал кидаться в разные стороны, но тут жена резко дернула за поводок, и все сразу встало на место.

«Интересно, с какими новыми точками я познакомлюсь, когда пойду завтра гулять по окружности», — мечтательно думал М, переворачиваясь с боку на бок и засыпая.

Догадаться, что перед нами прекрасная гордая статуя, было немыслимо. Лежала она на обочине и, хотя походила на странной формы бурую глыбу, что-то притягивало к ней. Вдоль бурого панциря шел ряд «окошек». Ткнув пальцем в одно из них, я ощутила прикосновение холодного гладкого камня и еще легкое покалывание. Слегка удивившись, я принялась счищать мерзкую бурую корку. Мой спутник стоял рядом со мной и продолжал говорить.

Вскоре стало понятно: под слоем грязи скрывается что-то совершенно необыкновенное. Очищенные куски мрамора сразу же начинали лучиться. Излучение было теплым, казалось, что статуя оживает. Боясь дохнуть, я кусок за куском расчищала поверхность. Работа шла медленно, но я этого не замечала. Какое-то ликование наполняло меня, движения делались постепенно спокойнее и увереннее. Еще немного, еще чуть-чуть, и неизвестно откуда явившаяся великолепная статуя оживет во всем блеске. Подняв глаза, я посмотрела наверх. Мой спутник по-прежнему говорил, но в голосе чувствовалось раздражение: он не любил выбиваться из графика, а наша теперешняя остановка оказалась непредвиденно долгой. «Но разве не правильно отложить все дела ради такой красоты?» — спросила я тихо. Говорить громче я не могла — комок стоял в горле. Мой спутник кивнул. И почему-то мне показалось, что он взволнован так же, как я. Как выяснилось потом, он кивнул своим мыслям, вопроса он не расслышал, а статуи вовсе не разглядел. Он видел, что я занялась чем-то возле дороги, но был уверен, что мое занятие никак его не касается. Он говорил. И слушал себя.

Последние комки грязи наконец были счищены, и мы сразу же двинулись дальше. Статую я несла на руках. Она оказалась еще тяжелее, чем я ожидала. Было понятно, что с таким грузом я долго идти не смогу. Но я ведь была не одна. «А вдвоем мы, конечно же, справимся», — думала я, стараясь себя успокоить.