Поль Фурнель - Читалка

— В таких случаях стоит сделать над собой усилие. Заодно это помогает решить другую стоящую перед тобой проблему: как сказать автору «да» или «нет»? Ты уже убедилась на собственном опыте, что сообщать хорошие новости легко и просто. Гораздо труднее научиться говорить «нет». Но без строгого отбора в издательском деле нельзя. На одно «да» нам приходится говорить три тысячи «нет». Все, хватит с тебя ответов! Как тебе этот кот-дю-рон?

— Я не разбираюсь в винах. На вкус приятное. И очень красное. Ударяет в голову. У меня сейчас потрясающее чувство, что происходит что-то важное. Все как-то меняется… Я рада.

— Все, беги. Я страшно хочу есть, и мне пора. Адель ждет.

— А я сегодня ужинаю с Мод, с моей писательницей.

— О, так вы уже подружки?

— Не знаю.

— Она симпатичная?

— Не знаю.

Она быстро исчезает, напоследок обернувшись и с порога помахав мне рукой. Я допиваю свой бокал за ее здоровье. Затем перевожу взгляд на папку для официальных документов, которая лежит на столе уже полдня, и меня вдруг охватывает ничем не объяснимое предчувствие, что в ней — приказ о моем увольнении. Я медленно протягиваю руку, задерживаю дыхание — как будто это может что-то изменить — и осторожно, как игрок в покер, открывающий карты, приподымаю картонный уголок и настороженно вглядываюсь внутрь, пытаясь догадаться… В папке — письма с отказами, которые Сабина принесла мне на подпись. «Спасибо, что обратились к нам…», «Ваша рукопись интересна, но…», «Будем рады ознакомиться с вашими текстами в будущем…» Я старательно расписываюсь под собственной фамилией. Испытываю ли я облегчение?

— Адель, я проголодался.

— Передача вот-вот закончится. Ты ее слушаешь?

— Вполуха. Как там твой Бушю?

— Восхитителен. Как всегда. Во времена Пиво он имел бы бешеный успех.

— Будь добра, избавь меня от упоминания своих бывших возлюбленных.

— Боюсь, не смогу. Что бы ты хотел на ужин? Дома шаром покати.

— Акулу или корову, главное, поскорей. Ты не очень устала?

— Как только закончится передача, сразу пойду в туалет — прекрасное место для размышлений, где меня осенит блистательная идея, — и потом тебе перезвоню. Пока будешь собирать портфель, я подкрашусь: освежу помаду, подрисую глазки и смажу руки кремом.

Я решил провести выходные без чтения. Читалка осталась одиноко лежать посередине письменного стола, и я не взял с собой ни одной рукописи. Мне захотелось дать отдых глазам и немного помечтать. Список первых проектов «Лесной опушки» я тоже оставил на работе. Сегодня я — никто. Выгуливаю самого себя по тропинкам, как собаку на поводке. Иногда я натягиваю поводок, ускоряя шаг или спрямляя путь. Деревня до ужаса похожа на деревню — листва на деревьях, трава на лугах, корова под яблоней, истинно деревенская тишина, лишь изредка нарушаемая вялым шевелением жизни на фермах, и скука, плотным зеленым ковром устлавшая землю. Я иду размеренным шагом, слегка сгибая ноги в коленях, — в городе я не позволяю себе подобной походки из боязни слишком напомнить окружающим Граучо Маркса. [27] Граучо Маркс (1890–1977) — американский актер, участник комик-труппы «Братья Маркс», знаменитый в том числе особой «петушиной» походкой. Я пообещал себе дойти до ручья в глубине долины, серебристо поблескивающего в зарослях травы, но чувствую, что на исполнение этого обета мне не хватит мужества. Слишком велико искушение повернуть на тропу, проложенную через поля, и вернуться в деревню, в лоно цивилизации.

На мне чуть помятая шляпа, найденная на крюке в гараже. Мне очень хочется с кем-нибудь встретиться, чтобы почтительно ее приподнять, но вокруг ни души. Впрочем, я с трудом представляю себе, кого сюда может занести в этот час. Пара-тройка далеко отстоящих друг от друга усадеб служат мне подтверждением, что я на верном пути и приближаюсь к обитаемым местам. В окрестностях по-прежнему безлюдно, но я догадываюсь, какие безмолвные драмы разыгрываются внутри домов, населенных деревенскими буржуа, и какие мориаковские страсти там кипят.

В деревне поразительно пусто. Наверное, еще слишком рано. Только зеленщик и торговка сыром деловито раскладывают свои прилавки. Оба молча снуют от рыночной площади к своим фургончикам и обратно. Я приветствую их, приподнимая шляпу, они на ходу кивают в ответ. В бистро подхожу к барной стойке, стоя заказываю чашку кофе и, успешно преодолев внутренний порыв, воздерживаюсь от рюмки кальвадоса. Хозяин заведения беседует с торговцем — тот жалуется, что рыночный день, сколько ни обещают, так и не перенесли.

В булочную за круассаном я отправляюсь сам. Чуть поразмыслив, беру еще порцию флана и возвращаюсь в бистро. Я ем медленно, пережевывая каждый кусочек до полной потери вкуса. Тщательно подбираю крошки. Заказываю еще чашку кофе, чтобы запить еду. Это помогает мне убить минут десять. Крупный заголовок с первой полосы газеты, лежащей на стойке, сообщает о наводнениях и изменении климата. Тут же фотография двух победителей турнира по игре в петанк. Надо бы и мне как-нибудь собраться и покатать шары. Хорошее занятие: вселяет веру в себя, поскольку всегда можно начать новую партию, и будит азарт, поскольку результат непредсказуем. Шляпа у меня уже есть, не хватает только адреса клуба.

Мясник предупреждает, что оставил вырезку лично для меня. Он с гораздо большей охотой всучил бы мне антрекот, нашпигованный эмментальским сыром и присыпанный чудо-травами, — его куски, уложенные на льду плотно, как солдаты в строю, воинственно топорщатся петрушечными усами. Заворачивая мясо, продавец сообщает мне последние деревенские новости: его рассказ, даже повторенный дважды, занимает не больше пяти минут.

По дороге домой я покупаю пакет топинамбуров и свежий багет.

— Уже? — удивляется Адель. — Ты вроде собирался обойти всю округу.

— Я ее обошел.

— Только не рассчитывай, что тебе удастся заставить меня приготовить обед к половине двенадцатого.

Больше она со мной не разговаривает, разве что ворчит время от времени: «Ну что ты все путаешься под ногами?» Я уже почистил и сложил в дуршлаг топинамбуры — хоть сейчас на сковородку. Адель сидит на диване с книгой, на плечах у нее пуховая шаль. Сегодня утром она, пожалуй, выглядит лучше, чем в последние дни.

Я пару раз обхожу вокруг журнального столика, сцепив руки за спиной, заглядываю на кухню, выпиваю стакан воды, открываю бутылку вина и внезапно останавливаюсь перед книжным шкафом. «Может, почитать?» Нет, я не собираюсь работать. Я хочу просто почитать, вернуться, так сказать, к высоким литературным образцам. С этими сырыми рукописями волей-неволей утратишь всякие ориентиры. Шансы наткнуться на шедевр стремятся к нулю; шансов напасть на добротный текст несколько больше, это верно, но… Чтобы быть уверенным, что текст действительно заслуживает всяческих похвал, его надо сравнивать с творениями признанных мастеров, а не с другими хорошими рукописями. Таким образом, я не нарушу данного себе обещания не читать, дав некоторый отдых глазам и одновременно освежив восприятие. Блестящая идея, радуюсь я. Скольжу взглядом по корешкам — что же выбрать? И спиной чувствую насмешливый взгляд Адель. Уверен, она опустила открытую книгу на колени и смотрит на меня, улыбаясь краешком рта.