Поль Фурнель - Читалка

Я сажусь напротив нее и с самым несерьезным видом, на какой способен, протягиваю ей Бенса. Она рассматривает подарок.

— Ну ничего себе! Нашел все-таки, и где? В Лондоне! Сколько лет…

— Штучный товар, моя дорогая! Как костюмчик с Сэвил-роу. Я заказал единственный экземпляр, исключительно для тебя. Второго такого нет.

— Как это?..

Я докладываю о техническом гении несравненной машины POD, одновременно потягивая шерри — в Париже мне и в голову не придет взять его в рот, но здесь он как-то кстати. Почти сразу заказываю второй бокал — надо же чем-то запить миниатюрные тосты, на одном из которых я только что не без труда обнаружил креветку на невероятно аппетитной лужице сладкого розового майонеза. К вкусу шерри примешивается тонкий аромат черного китайского чая лапсанг сушонг, который медленно пьет Адель.

Моя жена уже составила программу на вечер: она хочет выпить пива в пабе в час пик (можно подумать, у них бывают другие часы), посмотреть какой-нибудь мюзикл и, наконец, поужинать в индийском ресторане «Ред-Форт», ну, помнишь, там подают такие невероятно вкусные штуки, достойные магараджей…

— … надо полагать, и жен махараджей. Не возражаю.

— А в какой театр мы пойдем?

— Мне все равно. Я готов смотреть что угодно: «Чикаго», «Мамма Миа!», «Авеню Кью», «Парни из Джерси» — словом, все, кроме «Отверженных», потому что они «забыли» поместить на афиши имя Виктора Гюго!

— Это никакие не «Отверженные»! Это «Нотр Дам де Пари» Пламондона, темнотища!

— Съешь тартинку с заварным кремом. Они и правда недурны. Тем более что до благословенной встречи с индийским карри еще не один час.

На следующее утро я запланировал визит в книжный магазин, который считаю лучшим в Европе, — магазин мистера Джеймса Даунта в Мэрилебоне. За скромным фасадом открывается настоящий лабиринт залов, каждый из которых посвящен отдельной тематике. Панели, лестницы, полки и даже, кажется, книги — все здесь темного дерева, и все, до спинок кожаных кресел, насквозь английское. Адель остановилась в длинной узкой комнате первого этажа и мечтательно изучает путеводители. Мистер Даунт удостаивает меня самого любезного приема, показывает мне свои владения и объясняет принцип размещения книг. Оказывается, весь этот очаровательный беспорядок на самом деле подчинен строгой географической логике, равно как и разработанная лично им система обновления ассортимента — присев к ближайшему к кассе компьютеру, мистер Даунт демонстрирует мне, как она функционирует.

Сзади подходит Адель: она намерена прогуляться по бутикам Мэрилебона. Прощаясь, она легонько сжимает мне плечо.

Рядом со столом новинок, на видном месте, стоит второй — с современными классиками: Бойд, Коу, Зэди Смит, Моника Али… Есть также Эллис, Карвер, Остер и Бротиган, приплывшие с той стороны Атлантики. И Тарун Тейпал, Викрам Сет, Аравинд Адига, явившиеся из другой вселенной.

— Вы даже не представляете себе, с какой скоростью у нас пустеет именно этот стол! Он, можно сказать, уникальный. Вообще все мои лондонские магазины — последние в своем роде. Мы не предоставляем скидок, при покупке двух книг не предлагаем третью бесплатно, вообще не играем в коммерческие игры — мы просто продаем книги. И покупатели это ценят.

— А почему у вас так мало французских книг?

— Потому что их никто не читает.

— Как же люди будут их читать, если их нигде не продают?

— Возможно, вы и правы. Но это забота издателей, а я не собираюсь вливаться в их ряды. Так что меня это не касается.

Адель сидит на пуфике в обувном магазине. На правой ноге у нее — нечто голубого цвета, напоминающее сапог на высоком каблуке и усыпанное блестками. Она во власти сомнений.

— Как думаешь, взять или не стоит? Если бы я жила здесь, я бы не раздумывала. Но вот в Париже…

— Конечно, бери, иначе так и не узнаешь. В крайнем случае, если решишь, что для Парижа они не годятся, смотаемся разок в Лондон.

Адель неважно себя чувствует, но поездкой довольна. Впрочем, едва обратный поезд трогается с места, ее начинают одолевать беспокойные мысли о работе. Она требует у меня читалку: завтра у нее обед с одним критиком, и надо успеть проглядеть текст книги. Но ей не читается. Включенная читалка так и лежит у нее на коленях, а она молча смотрит в непроглядную тьму тоннеля.

Должно быть, я где-то серьезно напортачил, потому что, не успел я войти к себе в кабинет, таща в каждой руке по тяжеленному пакету с привезенными из Лондона книгами, на меня скопом накинулись Эмманюэль, Сабина и Менье. На лицах — выражение паники. Я опускаю пакеты на пол и одариваю их широкой улыбкой.

— Что на тебя нашло? — спрашивает Менье.

— В каком смысле? Ты о чем? Я только что из Лондона…

— Только не говори, что ничего не помнишь! Жинетт Перро в ярости. Она чувствует себя оскорбленной, преданной, униженной — и она в своем праве! Она уже заявила, что забирает у нас свой текст. И мне нечего ей возразить.

— Погоди-ка. Что там не так с ее текстом?

— А это у тебя надо спросить. Это ты его «редактировал»!

— Вообще-то отчасти это моя вина, — вмешивается Эмманюэль. — Я, как всегда, зашивалась и не посмотрела правку. Просто убедилась, что текст вычитан, и вычитан вами, а я вам доверяю, поскольку, кто бы что ни говорил, вы прекрасный корректор, хотя на этот раз, должна признать, вы несколько перегнули палку…

— Я уже точно не помню. Я исправил орфографические ошибки — «корову» через «а» и прочие прелести, но больше вроде бы ничего не трогал.

— А с какой стати ты, например, изменил имя главной героини?

— Это ты про «Лизетту»? Да так людей вообще не называют! «Симона» звучит гораздо лучше! На что тут обижаться?

— А почему ты вычеркнул сцену в саду, сразу после ссоры?

— Она была лишней и написана из рук вон плохо. Ты сам-то это читал?

— Позволь тебе напомнить, что мы приняли этот текст и взяли на себя обязательство издать его в виде книги — но не в виде «другой книги». Почему ты изменил цвет платья героини? Почему оно из зеленого ни с того ни с сего стало фиолетовым? В чем дело? Раньше ты никогда не корежил авторские тексты! У тебя что, совсем крышу снесло?

— Зеленое платье выглядело пошло.

— И ладно бы еще ты только убрал пару сцен. Но ты ведь и новые добавил! Своей собственной рукой, красным карандашом, внес в рукопись одной из наших писательниц слова, которых она не писала! И какие слова! Ты выставил ее идиоткой! «И тогда Симона, не в силах больше терпеть, решила, что должна заполучить его сейчас же, и протянула руку к ширинке директора, который покраснел, понимая, что не может скрыть эрекцию, внезапно открывшуюся перед всей учительской». И это в романе Жинетт Перро! Или вот еще: «Вашу мать! — вскричала девушка из приличной семьи. — Пропадите вы пропадом, деревня немытая, а я уеду в город, куплю себе роскошное платье и буду соблазнять женщин дурного поведения в черных смокингах!» И это в почвенном романе!