Поль Фурнель - Читалка

Ближе к концу пирушки я делаю знак Валентине зайти ко мне в кабинет.

— Какая вы сегодня нарядная. Впервые вижу вас в юбке и кардигане. Полагаю, Менье пригласил вас на ужин?

— Вы почти угадали!

— Ну, значит, не он, а один из его клонов.

— Вот теперь в точку.

— Захватывающе интересное свидание. Смотрите, как бы вам со смеху не помереть… Но я должен сообщить вам нечто срочное. Вы уже начали читать рукопись, которую я вам дал?

— Да, но…

— Я вас не тороплю, читайте спокойно. Я просто хотел сказать вам про две вещи, которые нужно иметь в виду, когда читаешь по работе: учитесь читать и оценивать то, что вам не нравится. Обычный читатель не обязан дочитывать книгу до конца, он может оставить ее в метро, но вы — нет. Вы должны без гнева и пристрастия перевернуть последнюю страницу рукописи и спокойно положить ее в общую стопку. Второе: вам потребуется небольшая толика воображения, чтобы представить себе, что произойдет с текстом, когда он превратится в книгу. В типографском виде любой текст обретает дополнительную убедительность. В некоторых случаях этот волшебный эффект проявляется сильнее, в других — слабее. Все это, конечно, никак не пригодится вам в организации концертов, как, без сомнения, не пригодится издателям будущего, но все-таки я должен был вам это сказать, прежде чем уйду на пенсию — не сегодня, так завтра вечером.

Краем глаза я наблюдаю за Женевьевой, сидящей в поезде напротив меня. Уткнувшись в экран читалки, я делаю вид, что поглощен очередной рукописью. Женевьева не поглощена ничем. Я знаю, что она не скажет ни слова до тех пор, пока мы не прибудем к месту назначения. Каждый раз, когда я сопровождаю ее на автограф-сессию в провинцию, повторяется один и тот же сценарий. Она созерцает расстилающийся за окном пейзаж, ее голова мерно покачивается в такт движению поезда, иногда она смежает веки и делает глубокий вдох, как спортсменка. На ней сиреневый костюм и белая блузка с золотой брошкой — она похожа не на себя, а на домохозяек в возрасте от пятидесяти и старше, сердца которых ей в самом скором времени предстоит завоевать. Она всегда так сосредоточена перед встречей с читателями — входит в образ. Я высоко ценю эти поездки, каждую из которых мы начинаем почтительным двухчасовым молчанием в память о французской книготорговле.

Женевьева — прирожденная подписантка. Она не пропускает ни одного салона, ни одного книжного магазина с полками длиной больше двадцати погонных метров.

На этот раз книжный огромен, как кафедральный собор: три этажа, доверху забитых книгами, фаланга продавщиц в красных футболках, комиксы, кулинария, новинки — наши на самом видном месте, поскольку сегодня мы здесь в гостях, — книги о путешествиях, триллеры и, о ужас, целый раздел «женской литературы». Для провинциальных магазинов, желающих удержаться на плаву, стратегия номер один — брать количеством. Стратегия номер два — открыть бистро. Здесь оно имеется — настоящее бистро с плиточным полом, круглыми одноногими столиками и витриной с пирожными.

Читательницы уже собрались. Я прячусь среди них с бокалом красного вина и жду торжественного выхода Женевьевы. Ей передают микрофон, она начинает говорить — и ее уже не остановишь. Она без запинки отвечает на все вопросы, начиная с первого, наиболее предсказуемого: «Да, моя книга полностью автобиографична» (можно подумать, реальность описанных в книге событий — надежная гарантия ее качества). Она владеет тайным знанием, как сохранить мужа (хотя сама не замужем), и непринужденно сравнивает радости клиторального и вагинального оргазмов, у нее есть унаследованный от бабушки особый рецепт крем-брюле по-бретонски, она считает, что ходьба пешком менее полезна для коленных суставов, чем горнолыжный спорт; воспитание детей — захватывающее приключение; литература будущего будет увлекательным чтивом или умрет; легкомыслие — красиво; стиль — это женщина, чему она живой пример; козий сыр менее питателен, чем камамбер; книги Жанин Буассар [14] Жанин Буассар — французская писательница, автор семейных романов, а также сценариев телесериалов и художественных фильмов. очень недурны; о, разумеется, Бальзак и Мопассан, само собой, Симона де Бовуар; конечно, можно читать, одновременно смотря телевизор, да, я совершенно с вами согласна, реалити-шоу выглядят не слишком правдоподобно, но ничто не сравнится с хорошей книгой, выпущенной издательством «Робер Дюбуа» и приобретенной в вашем замечательном магазине.

Я восхищаюсь Женевьевой. Восхищаюсь читательницами, которые каждую неделю приходят на встречу с очередной заезжей писательницей, чтобы спросить, полностью ли ее книга автобиографична. А Женевьева все раздает и раздает автографы. Как вас зовут? А вашего мужа?

Неужели я работаю для этих читательниц? Объективно — да, хотя мне кажется, что я выдумал себе некую идеальную читательницу, слепил ее образ по кривому образцу. Я восторгаюсь Женевьевой, которая изо дня в день принижает свой труд, потому что на самом деле стоит в двадцать раз больше, чем сама догадывается. Она настоящий писатель — иначе я бы ее не печатал, — но она давным-давно отказалась это признавать. Жизнь приучила ее обходить эту тему молчанием.

Ко мне приближается, пряча руки за спиной, застенчивого вида девушка. Я уже сообразил: она написала роман… Понимаете, это история о том, как парень знакомится с девушкой… Я редко возвращаюсь из таких поездок без добычи.

Владелец книжного магазина и посетительницы вернулись к семейному очагу, Женевьева на минутку поднялась к себе в номер. Я жду ее на диване в холле, рассеянно перелистывая врученную девушкой рукопись. Я чувствую себя бесконечно далеким от своего рабочего кабинета, от Парижа, но значит ли это, что я приблизился к чему-то другому? Я звоню Адель, и она, откашлявшись, сообщает, что поражается моему мужеству — неужели мне еще не надоели эти встречи с провинциальными кумушками? Я отвечаю, что не понимаю, что она имеет в виду, и читаю ей подходящий к случаю катрен, сочиненный во время недавней автограф-сессии:

Из лифта, позвякивая ключами, выходит Женевьева. Она вновь стала собой. Теперь на ней брюки, туфли на высоких каблуках, мягкая водолазка, подчеркивающая грудь, вычурный пиджак и масса украшений, которые сверкают, переливаются и звенят. На лице макияж, волосы взбиты в пышную прическу. Она огромная, колоритная, шумная.

Она подхватывает меня под руку и тащит за собой, она о-бя-за-тель-но должна посетить ресторан, расположенный на одном корабле, где подают морской язык толщиной с «Постороннего» Камю.