Михаил Тарковский - Енисейские очерки

Я допроявлял в рассказе знакомые черты Гены, Витьки, Толяна. Они стояли перед глазами, но в словах еще только намечались, брезжили, и я сплавлял, прокладывал их снегами и облаками, бензином и опилками, и Гена видел и себя, и ржавые лиственницы на берегу, и валящуюся по волнам лодку — и все вдруг казалось вбитым на века в какую-то студеную твердь, и мы оба, и я и Гена, укреплялись и в себе, и в своих ощущениях реки, тайги, товарищей, переоткрывали их и начинали любить еще больше. И казалось порой, что я исполнитель, а Гена неподкупный и суровый заказчик, и что перед ним я будто отчитываюсь, как перед какой-то единственной правдой, и что она, эта правда прямо здесь, рядом стоит.

Все помнят жестокую и жизненную картинку из детства — убегающая без головы курица с кровавым фонтанчиком из шеи… Именно это зрелище и напоминает мне нынешнее состояние нашего общества.

Перерублены позвонки, жилы, сосуды, и голова будто осталась и лежит там, за временной чертой. А тело вроде бы освоилось и которое десятилетие как ни в чем ни бывало бежит, зачем-то машет руками, что-то делает, пыжится. И ничего не выходит. И что бы нам не пели из телевизора, теперь со всей очевидностью ощущаешь — страна в тупике. И в этом уже привычном для русской души состоянии кто народ ругает, кто власть, кто чиновников — ее руки и ноги. А дело в голове. А она там осталась, в тех днях, когда сказали, что «хлеб всему голова», а вовсе не Православная Вера. Так воспитались целые поколения атеистов, которые и составляют нынче массу нашего населения.

Как-то ехал в поезде и разговорился с попутчиком. Хороший, работящий мужик, вышками телефонными занимается. Все о вышках и говорил, что их на горках надо ставить, на что я, о своем думая, сказал, что вообще-то на Руси на горках другие сооружения ставили, высокие такие, с куполами и колоколами… Тут раздражением взялось открытое и честное лицо моего попутчика, и он отрезал:

— Стройка церквей дело бесполезное и вредное, лучше на эти деньги школу или детдом построить. Больше толку.

А речь шла о планах стройки храма в Бахте Туруханского района, который нынче и возводится с помощью Божией, с благословения Владыко Антония и при поддержке Попечительского совета Святителя Алексия. Подробно об истории этой задумки расскажем в свой черед, когда храм будет стоять, а пока о том, что уже сделано.

Прошлый год прошел в подготовке: долго не могли определиться с архитектурным проектом, с бригадой. Как будет выглядеть церковь? Рубить из местного ли леса или привозить готовым срубом? Кто плотники? Где их искать? Решили, было, из своего леса. Обратились через друзей к мужикам-алтайцам, срубившим знаменитый храм Святой Троицы для Антарктиды. «Глянули, где Бахта… Сильно далёко» — заскрипели алтайцы, — «к Океяну почти-шта».

Пока думали, в Бахте шло дело своим чередом: вместе с архитектором В.И. Канаевым выбирали место, ходили по поселку, изучали прозоры. Этим прекрасным русским словом называют зрительные коридоры для обзора церкви с разных точек. Изучали поселок с фарватера, фотографировали, пытались понять, какие места лучше просматриваются с проходящих судов. Выбранные участки обсудили с односельчанами. Собрание выдалось жарким, одно за одним отпадали варианты: то будущий храм помешает пацанам в футбол гонять, то метеостанции будет перекрывать ветра-потоки. И хотя идея стройки храма исходила от местных жителей, нашелся и противник, и просто равнодушные, и это еще раз напомнило, насколько вытравлено чувство Бога у населения.

И вопрос конечно в связи поколений. Повезло тем, у кого были бабушки. Дело как раз в них — в наших верующих бабушках — именно они передали нам своими сухими натруженными руками свечку Православной веры. Как сейчас чувствую бабушкину руку, крепко сжимающую мое запястье. Мы идем в Новодевичий на Пасху. Бабушка молчит, и ее молчание означает (спустя годы только я это понял): внимай. Помню поразившую меня на всю жизнь Литургию. Как всем храмом пели Символ Веры. И как на слова священника «Христос воскресе!» несколько десятков голосов отзывались мощным и живым «Воистину воскресе!». Помню, как от головы до пят пронизывало меня слитное многоголосье, и прекрасный женский голос рядом вдруг прорезался, как стебель, и нарастал чистой жилой, светлым лезвием вскрывая сердце. (Именно эта невидимая женщина особенно одухотворенно восклицала: «Воистину воскресе!») Животворное сплетение голосов, их могучее единение и бабушкино торжественное молчание и образовывали одно неизгладимое впечатление.

Дома моя слепая прабабушка Вера Николаевна, бабушкина мама, часто произносила слово Бог («Бох»). Как-то я пришел из школы чем-то очень взбодренный, в чем-то очень уверенный, и будто желая ответить, отомстить за что-то, продолжить какой-то прерванный спор, швырнув ранец, бодро выпалил:

— А Бога нет!

Необычайна жизнь в России. С одной стороны продолжается попрание и разрушение основ народной жизни. Вместо таких душевных качеств, как честность, сострадание, скромность, сдержанное отношение к материальным благам — навязываются другие: индивидуализм, делячество, прагматизм и цинизм. Дичает народ, из которого все куют международных мещан. Извращается и уродуется русский язык — духовная матрица нации. Сокращается население страны. Закрываются почтовые отделения. Люди с Дальнего Востока и Восточной Сибири уезжают на запад. Идут насмарку столетние завоевания. А… с другой стороны течет совсем иная альтернативная жизнь, родит и родит Святая и щедрая русская земля удивительный людей. Как одинокие свечечки теплятся в тех и других местах Сибири люди-подвижники, там и тут везет-тянет свой воз, тащит свой крест батюшка, открываются Православная школа, возводится храм. И глядишь, уже тянутся свечечки друг к другу, собираются светлыми созвездиями…

В конце июня 2009 года совершилось важнейшее для нас событие: возглавляя паломническую поездку по Енисею на теплоходе, Владыко Антоний посетил Бахту и освятил место закладки будущего храма в память Всех новомучеников и исповедников в земле Российской просиявших. И снова с Попечительским советом обсуждались варианты архитектурного проекта, и становилось ясно, что рубить храм из нашего леса сложно, потому что нет здесь настоящего строевого. Так же как и плотников, которым можно доверить такое дело. Рассматривался упрощенный вариант церкви из «цилиндровки», но от него вовремя отказались. Решили снова думать, искать, советоваться и не торопиться. А пока в Красноярске закупили и погрузили на самоходку цемент, пилораму и прочее оборудование для стройки — спасибо Пароходству, Речному порту и всем тем добрым и ответственным людям, которые нам помогали.