Михаил Тарковский - Енисейские очерки

А осенью случилось и вовсе странное и удивительное. По решению Попечительского совета храм для Бахты начали рубить за тридевять земель от Батюшки-Енисея в Карелии. Подумалось сначала — да неужели ближе не найти было плотников и сосны строевой? Но все делается по воле Божьей. И храм рубят на русском Севере, в колыбели деревянного зодчества — в поселке Великая Губа на берегу Онежского озера, в прямой видимости от знаменитых Кижей.

Мне довелось побывать там зимой и познакомиться с бригадой, которая рубит храм для Бахты и вслед за ним поедет в Сибирь собирать его на берегах Енисея. Подобный храм уже стоит на берегу неподалеку от Великой Губы. Свеже-желтое строение из мачтовой карельской сосны с прекрасно подогнанными в пазах бревнами и куполами из осинового лемеха.

…А какие места поразительные. Онега с островами, полуостровами и мысами. Казалось, верой была освящена каждая пядь этой старинной земли. На каждом мысу часовенка или храм. Как стебелек. А в заповеднике деревянного зодчества самый древний деревянный храм на Руси. А как запомнилась сама зимняя дорога через Вологду с заездом в Ферапонтов монастырь…

Храм для Бахты уже почти готов. Его вот-вот разберут и на машинах повезут в Красноярск, где погрузят на пароход. И все равно не верится… Какое расстояние проедут будущие стены, сколько России впитают! И какой завязывается удивительный духовный мост между Кижами и Енисеем. Какое продолжение связи между Севером Поморским и Енисейским, краями такими и далекими, и близкими. Да и как не узнать эту поморскую ноту в штормовом Енисейском накате. Сколько поморских слов в туруханском наречии: угор, шар, север (про ветер)… И какая мореходная стать в русских северных храмах, походящих на корабль, длинных, как парусные кочи, на которых первопроходцы шли из Тазовской Губы по Тазу к будущей Мангазее. Сколько здесь ветров намешано: и память о судовой истории, и напоминание о Ноевом ковчеге, и история нашего Святого, Василия Мангазейского, покровителя охотников…

Прежде храмы были во многих енисейских поселках. Деревянная церковь в Комсе, каменный храм в Верхнее-Имбатске, часовня Петра и Павла в Бахте…

Отец Александр прилетает раз в две недели на вертолете в Бахту на свою родину… Крестить, служить, все начинать сначала… Какое непосильное дело, какая ответственность и какое счастье… Интересно, что бахтинцы, особенно мужики, поначалу не могли привыкнуть к новому качеству своего земляка. Никак не укладывалось, что этот солидный бородатый человек в рясе, к которому его собственная мать робко обращается: «Батюшка», тот самый одноклассник Саша Попов. Теперь привыкли.

После Пасхи ходили с Отцом Александром в школу и садик. С пасхальными подарками и беседами. В школе разговаривали с директором и преподавателями, налаживали пути сотрудничества — ведь все начинается отсюда и, по-хорошему, именно школа должна бы быть площадкой для православного воспитания. К сожалению, с отделением Церкви от государства, идеология оказалась полностью отлученной от нравственности, и у идеологов другие планы. Да и сама школа еще не оправилась от материалистических десятилетий, а на нее уже спускаются директивы о воспитании подрастающего поколения в духе «свободы личности, рыночности и толерантности».

Радостно, что общий язык был тем не менее найден, и пришли к необходимости проводить встречи со школьниками, тем более скоро и учебник привезут… Кстати, об учебнике. Поразительно, что предмет, вводимый нынче в школах, вопреки здравой логике называется вовсе не «Основы Православия», а какие-то непонятные «Основы религиозных культур и Светкой этики». Нда… Все за кого-то думаем, как бы кто не обиделся. Хотя самое время о себе подумать, пока еще живы…

В садике все было намного проще, и Отец Александр чудно пообщался воспитателями и детишками, и сам вышел просветленный и счастливый.

В каждый прилет Отца Александра в Бахту служатся ежедневные службы, и они стоят, конечно, особого разговора, как и та атмосфера, которую батюшка сумел создать во время своих прилетов. Он так поразил и зажег нас своим горением, что больше всего хочется не уронить ту высокую и трепетную ноту, которую он задает нам во время богослужений. Даже маловерующих завораживает его мощный голос, и то, как отчетливо и понятно звучат слова молитв, и как священная глубина содержания и молитвенный напев образуют единое целое. Как благодарно и соборно откликается души прихожан! И как старательно учится молодой, неопытный еще клирос. Батюшка говорит, что в городах не встречал такой искренней, благодарной атмосферы, такой душевной ответности. «Только в дальних уголках такое бывает…».

Хотя таинство Крещения проходят и мужчины, и женщины, пока главные участники служб все-таки женщины. Стоят рядком, в платочках, в калошках, с опущенными трудовыми красными руками. И в общей молитве такой великой красотой светятся эти изможденные лица, обветренные и иссушенный морозом и солнцем. А какими широко открытыми глазами смотрят детишки, как подшептывают молитву, сжимая в ручонках пылающую свечку.

Мужики вообще трудно в церковь ходят. Некоторые не одобряют, считают это чем-то постыдным. Другие одобряют, но разумам и издали. Стесняются, хотя именно мужское дело в главном верховодить, будь то семья, политика, а уж и вера тем паче… Нет. Стыдятся, как проявления слабости, мол, как же так, мы охотники-промысловики, терпеливые, трудолюбивые, крепкие, сильные… а тут колени преклонить? И не подозревают о могучих крыльях веры, и о том, как организует она душу, как послушно выстраивает мир, и встает в нем все на свои места. Как наполняет смыслом и стройностью, и какой одаривает ответственностью, когда оказывается, что все вопросы, что ты задаешь другим, в первую очередь к тебе самому относятся. Но Отец Александр не отчаивается — всему свое время — и только говорит сомневающимся:

— Если бы Бога не было, зло давно бы победило.

Потому что знает: впереди тяжелейшая работа — заново нести Веру Православную на родную землю.

Сейчас вовсю лед идет по Батюшке-Енисею. Народ на угоре с утра до ночи: «Чо вода-то делат? Опеть прибыват?» А вдруг затор, вдруг подтопит, лед-то вон какой крепкий после морозной зимы. Так вот трудно и не с одной попытки, с десятой подвижки идет лед, но хоть и дует север с сухим колким снежком, уже не остановить ледоход. Так не остановить и нашу надежду на животворную силу земли русской и Божью благодать, что лъется с небес на нее, многострадальную, в награду за наши молитвы.

Девятнадцатого мая ждем двух первых рабочих: строителя и наладчика пилорамы… А давно в деревне стройки не было.