Таня Валько - Арабская дочь

— Она знала, где Дарья, она начала частное расследование, шантажировала посольство, я слышала, как она разговаривала с подругой Дороты, Барбарой. Но она боялась тебя потерять и, чтобы удержать тебя при себе, решилась на очередной плохой поступок. Скрыла правду. Если бы она только захотела, уже тогда ты была бы с семьей в спокойной нормальной стране, где нет мятежников, террористов и где мужчины не делают своих женщин бесправными.

Марыся достает помятую фотографию матери, спрятанную в шкатулке, и, вздыхая, смотрит на красивую худенькую блондинку, которая держит ладони на округлившемся от беременности животике и счастливо улыбается.

— Sza Allah , найдете друг друга, — утешает ее бабушка. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком — всегда.

Хамида нет целыми днями и ночами, а когда он дома, то у Марыси возникает ощущение, что муж старается не попадаться ей на глаза. Молодой человек невероятно похудел, щеки запали, из-за чего его лицо удлинилось и стало напоминать лица изображенных на старых гравюрах бедуинов. К тому же он отрастил потрепанную, как у саудовцев, бороду. Женщины боятся даже смотреть на него.

— Марыся, он ни во что не ввязался? — шепотом спрашивает обеспокоенная бабушка.

— Не знаю… — Девушка не хочет и не может рассказать бабушке о том, что ей стало известно от самого Хамида.

— Если да, то надо бежать! — Старая женщина крепко хватает ее за руку. — Потом может быть уже слишком поздно! Помни о коллективной ответственности.

— Но он участвует в хорошем деле, против бандитов-экстремистов, — старается успокоить бабушку Марыся.

— Это не имеет значения! — Надя хватается за голову. — Если человек замарлся в это, то он уже никогда не станет прежним в глазах окружающих, ему никогда не отмыться от грязи.

Бабушка, не зная никаких подробностей, близка к истине. Хамид по уши утонул в болоте фундаментализма и не справляется с бременем, которое взвалил на свои плечи. Ситуация довлеет над ним. С момента свидания в поселении Аль-Джабай события становились все более страшными, невозможно было ни предотвратить их, ни выпутаться из них. Хамид как сейчас помнит молитву в небольшом городке с символическим названием Махрам в провинции Сада. Проповедь вождя Аль-Хаути, известного всем как имам Абдул Малик. Он превзошел самого себя, кричал как помешанный, призывал к борьбе, а если кто-либо был против, угрожал ему адским огнем. Через минуту он прельщал собравших, которые поддались воле Аллаха, рассказом о соблазнительном рае. На этой встрече Малик аль-Хаути мог приобщить к делу не одного добровольца-самоубийцу, а по меньшей мере десять. Хамид должен был признать, что восхищен им. Если бедному парню, земной удел которого совершенно бесперспективен, обещается от имени Аллаха вечная благодать и перепих, то даже одного заверения, что у тебя будет полное брюхо, вполне достаточно. А когда еще «Аль-Каида» подбросит немного денег семье, то люди, привыкшие жить в крайней нужде, будут строиться шеренгами или записываться в waiting list . К таким выводам с ужасом пришел Хамид.

Двадцатилетний саудовец Абдуллах аль-Асири так быстро бежал за имамом, который уже садился в машину в сопровождении своих людей и членов йеменской «Аль-Каиды», что даже потерял тапку, споткнулся и упал. Тогда к нему подскочили охранники, намереваясь на всякий случай сразу избить его.

— Я хочу идти дорогой Аллаха! Я хочу отдать себя исламу! — выкрикивает худой юноша, протягивая одну руку к небу. — Хочу делать джихад!

Он обращает сумасшедший верноподданический взгляд к вождю:

— Я отдаю вам свое тело, чтобы его использовали в нашей миссии! Против неверных!

Хамид стоит тут же, рядом, с горечью думая о том, что молодой простак наверняка не отдает себе отчета, что будет марионеткой, которую экстремисты используют с целью попытаться убить одного из благороднейших и самых богобоязненных людей в Саудовской Аравии.

— А будет больно? — спрашивает Асири, когда они уже добрались до безопасного укрытия в рабочих районах Саны, и окружающие его мужчины смотрят на него с недоумением.

— Что такое смерть, пока не знаю, еще не проходил, — говорит парнишка, который кажется самым нормальным из этого общества. — Может, ты после всего вышлешь мне информацию эсэмэской? — смеется он.

«Однако не все так плохо под солнцем», — думает Хамид, который представляет в группе саудовскую «Аль-Каиду», то есть спонсоров, идейных руководителей и организаторов заговора, а также secret service , и надеется, что об этом никто не имеет никакого понятия, хотя, впрочем, очень сомневается.

— Прежде всего — диета, отважный борец. — Завербованный в ряды террористов врач приступает к работе. — Сегодня еще можешь нажраться, но с завтрашнего дня только то, что я тебе дам. Ты должен подготовиться к акции, молодой человек.

Худой парень растерянно смотрит на всех и переступает с ноги на ногу. Хамид уверен, что, если бы сейчас открылась дверь, он смылся бы в мгновение ока.

— Но я достаточно худой, разве нет? — Перспектива оказаться в условиях голодания еще большего, чем обычно, пугает добровольного самоубийцу и как-то не окрыляет его.

— Федаин [83] Федаин (или фидаи) — в исламе: личность, жертвующая собой для блага других; в настоящее время определение для членов множества мусульманских религиозно-политических и военных группировок и организаций. , подумай о том, что вскоре будешь есть и пить! И кое-что делать… с гуриями! — выкрикивает специально приглашенный деревенский имам, который должен служить психологом или психотерапевтом для молодого человека, готового покуситься на чью-то жизнь.

— Садись, ешь досыта и не хнычь. Завтра мы должны приступить к делу, чтобы уничтожить неверных на нашей земле, всех до единого!

Так начался самый большой ад в жизни Хамида и, конечно, Асири. Оба решились на это добровольно.

— Слушай, я не знаю, как ему это засунуть в зад, — шепчет врач по телефону BlackBerry. — Во-первых, это какой-то аноректик, который ничего не жрал, потому и в жизни ни единой какашки не оставил, может, пару каких-нибудь козьих катышков.

— Ну, молодой человек, поставим тебе клизму для очищения кишок, — говорит он чуть позже, склонившись над парнем, который с ужасом осматривается вокруг.

Они сидят в скромном помещении, оборудованном как профессиональный кабинет врача и одновременно больничная палата. Стены, как и в обычной больнице, окрашены в белый цвет, на одной висит милый пейзажик, а остальные обвешаны стихами из Корана. Зато медицинская койка самого последнего поколения, с электрической сменой уровней и двигающимся столиком для еды, которой Ассири уже с неделю не получает. На столике вместо этого лежит экземпляр свежей книги, используемой и интерпретируемой фундаменталистами по их собственному усмотрению.