Ю Мири - Золотая лихорадка

— Что это ты здесь делаешь?

Обернувшись, подросток увидел стоявшего перед распахнутой дверью отца. Подросток открыл рот, но непослушный язык не смог произнести ни слова.

— Ну и что всё это значит, ты решил мне подражать? Напрасно старался. Положи меч на место.

Голый клинок в руках подростка оставил Хидэтомо невозмутимым, он холодно и презрительно посмотрел на сына, как на одного из своих нерасторопных подчинённых. Проследив глазами, как подросток вложил меч в ножны и убрал в витрину, Хидэтомо достал из шкафа домашний халат и бросил его на кровать. Вытащив из ящика комода пижаму, он ухмыльнулся:

— Будем как сладкая парочка…

Месяца три назад подросток купил две одинаковые пижамы, брату и себе, а экономка Симамура перепутала и положила одну пижаму к отцу. Подростку не хотелось видеть отца в такой же пижаме, как у него самого. Он направился к двери, но отец, как будто нарочно рассчитав время, когда он уже потянул за ручку, произнёс:

— А как ты сюда вошёл?

— Открыто было, — тихо ответил подросток.

— Ты что, хочешь сказать, что я ушёл и не запер дверь? Может, ещё скажешь, что я оставил дверь распахнутой?

Подросток не думал, что отец его ударит, но всё же, что ему предпринять в этом случае? Он ещё не был уверен, что у него хватит сил сопротивляться, ведь, несмотря на одинаковый рост, разница в весе между ними была значительная. Подросток весил не больше пятидесяти килограммов.

— На меня ты не похож, ты весь в мать. Чем больше на тебя смотрю, тем больше замечаю: и глаза, и нос, и рот — точная копия матери.

Липкие слова, точно пиявки, заползали в уши подростка. Раз не будет бить, так уж поорал бы… Когда подросток взялся за дверную ручку, за спиной послышался щелчок пальцев.

— Дверь была закрыта!

Чего этот тип добивается? Подросток устремил взгляд отцу под ноги, на засохшее пятно рвоты.

— Ну, что скажешь? Я запирал дверь, это точно. Действительно, с похмелья я ушёл тогда, оставив дверь открытой, но вечером вернулся и подобрал ключ, который тут валялся. Я уверен, что запер после этого дверь.

Ясно, у него мозгов не хватает. Раз уж так уверен, чего спрашивать? Я виноват — ну давай, наказывай скорее. Он просто не знает, как надо наказывать. Ему кажется, что упрекать, насмехаться — это и значит наказывать, но он ошибается. Раньше все родители знали, как наказывают детей. Кулак, плётка, темнота, холод, голод — вот это наказание. А унижать плоскими бессмысленными словами — это издевательство, и больше ничего. Подросток собирался твёрдо стоять на том, что дверь была не заперта, но переменил тактику:

— Ну, раз так, значит, дверь была закрыта.

— Вот, в таком случае — как ты вошёл? — Хидэтомо растерянно озирался с видом охотника, упустившего верную добычу.

Когда, признав свою вину, ищут путей к примирению — это понятно, но подростку такое не по силам, потому что он не считает себя виноватым. А отец ведь и не ждёт искреннего раскаяния, ему достаточно, чтобы подросток прикинулся, а он этого ни за что не сможет. Дети вообще-то все врут с лёгкостью, он тоже. Но если приказывают соврать, он не станет. Как он сюда попал? Раз уж он вошёл в комнату, которая была заперта, значит, открыл замок при помощи отмычки или сделал дубликат ключа — одно из двух. Пусть бы отец поговорил с ним так: «Ты тайком сделал копию ключа — значит, хочешь приходить сюда, когда тебе нравится, так бы и сказал. Если бы ты папу об этом попросил, он сам сделал бы для тебя ключ». Тогда подросток охотно тут же попросил бы прощения. Извинись, и тебя простят — это обычные отношения между взрослыми, между равными. Только у равного, если он совершил проступок или ошибку, можно требовать извинений. Взрослый всегда требует от ребёнка раскаяния, заранее простив его. Требовать извинений, как будто ребёнок ещё не прощён, — значит просто прикидываться, навязывать ложь. Лишившиеся возможности наказывать своих детей взрослые ласково их увещевают, ненавидят или орут, но не более. А дети в попытке защитить свой хрупкий мир прислушиваются к малейшей нотке в голосе взрослых и отлично различают интонации.

— Приготовить что-нибудь выпить?

— Ты что, гомик? Здесь тебе не бар для голубых, сам скажу, когда захочу выпить.

Сегодня он сам на себя не похож, обязательно хочет загнать в угол. Может, заметил пропажу денег из сейфа? При одной мысли об этом у подростка загорелись подошвы, и он переступил с ноги на ногу. А может, отец следит не только за сестрой, но и за ним? Так и есть! Не намерен ли этот человек, всегда открыто демонстрировавший свою расчётливость, тщеславие, сластолюбие и вульгарность, показать себя с новой стороны, с которой подросток его ещё не знал? От таких опасений у подростка стало больно в груди.

— Про ключ поговорим позже, а сейчас принеси клюшку для гольфа, — тихо, почти шёпотом произнёс Хидэтомо.

Странно, но тому, что отец поймал его на лжи, подросток совершенно не придал значения, он никак не мог понять: зачем его загоняют в угол? Если соврать сейчас, то лучше по-крупному: клюшка была у него в комнате, а теперь её нет, наверное, украли, завтра надо сообщить в полицию. Или лучше просто: исчезла, в таком ответе есть скрытый смысл.

— Эта клюшка стоила полтора, а то и два миллиона. А сколько стоит меч, с которым ты недавно забавлялся, — как думаешь? Это же «Бидзэн Осафунэ Нагамицу», он стоит десять миллионов иен! Пошёл за клюшкой, быстро.

Посмотрев на отца, подросток попытался одними глазами сказать ему: а что, если я вошёл сюда, сделав дубликат ключа, а клюшки у меня сейчас нет? Подросток решил, что во что бы то ни стало будет молчать.

Молчание длилось долго. Не в силах сдерживать злость и раздражение, Хидэтомо несколько раз кривил лицо, словно его сводило судорогой, и наконец не выдержал и первым открыл рот:

— Я велел принеси сюда клюшку, живо! Все оправдания потом. Если бы ты сказал правду, я бы тебя простил, Кадзуки. Сегодня я хочу с тобой поговорить серьёзно.

в том числе и о школе. Что ты сам в конце концов думаешь? И в зависимости от того, что ты мне скажешь, я приму меры. Собираюсь попросить директора школы, чтобы тебя взяли в общежитие. Ясно? Там житьё не сахар, иногда бывает хуже, чем в исправительной колонии. Ну давай, иди быстро за клюшкой.

Угроза была неожиданной, подросток вышел из подпольного помещения пошатываясь, словно от сотрясения мозга, и поднялся к себе. Что всё это значит? Его собираются поселить в доме школьного инструктора по физкультуре? Вспомнилось, что после случая с изнасилованием отец заговаривал о том, чтобы нанять домашним учителем студента-каратиста из университета Кокусикан, в голове мелькнуло и лицо Исодзаки, тренера школьного клуба регби. Этот Исодзаки отлично знает, как держать людей в страхе при помощи грубой силы. Если бы отец не был правой рукой у главы совета директоров, подростка наверняка избивали бы до полусмерти, угрозы такие он слышал не раз. Если его отправят жить в доме у Исодзаки, то лучше уж умереть. Придётся не только каждый день ходить вместе с ним в школу, но и стать членом команды регби, а там его ждут адские муки и унижение. Даже в свободное время регбисты будут сопровождать его повсюду на манер телохранителей, и, если он хоть на йоту нарушит требования Исодзаки, его неизбежно покарают, да так, что в другой раз сделать то же самое уже не захочется. Остаётся только попросить Канамото, чтобы он принёс клюшку. Не думая о том, что будет после, подросток бросился к телефону и набрал номер Канамото, но в ответ доносились только гудки.