Жан-Луи Кюртис - Парадный этаж

Пять или шесть недель, которые последовали за этим событием, прошли довольно суматошно: эксперты произвели опись всего недвижимого имущества сначала на улице Корделье, потом в деревенских владениях. Бернар много раз встречался со своей невесткой Мартой и племянниками Пьером и Луи в присутствии нотариуса и ответственных представителей администрации завода. Все эти дни Франсина разрывалась между адвокатом, матерью, мужем и своей работой на радио. Каждые три дня она наезжала домой, словно боялась, как бы в ее отсутствие что-нибудь не затеялось. Когда наконец со всеми формальностями было покончено, Бернар решил проинформировать обо всем семью. И вот наступил день, когда он попросил жену, дочь, зятя, сына и невестку собраться в маленькой гостиной. Надев очки, он с видом заправского администратора или промышленника, каковым он, впрочем, и был, занял за столом место перед грудой папок. Коротко и четко он объявил, что экспертами, нотариусом мэтром Бертомье, бухгалтером мсье Жаме, секретарем профсоюзного комитета предприятия мсье Эмилем и им самим подведен полный баланс. В процессе работы выявилось, что по сравнению с предыдущими годами положение стало значительно хуже. Произошла утечка огромных средств, которая главным образом объясняется отжившими методами организации производства. Однако предприятие можно оздоровить и сделать жизнеспособным, если принять новые формы руководства.

Тут Франсина воспользовалась небольшой паузой, чтобы вставить слово:

— Может быть, ты сразу скажешь нам, какое решение принято относительно раздела акций?

После этого вмешательства последовала несколько напряженная тишина. Бернар неторопливо поправил очки.

— Как вам известно, — сказал он, — я имею право изъять шесть процентов акций из доли брата. Я решил отказаться от этого, чтобы не ущемлять интересов своих племянников. Таким образом, мы — я и они — становимся равноправными совладельцами предприятия, как было и с их отцом. Что же касается меня, то я намерен все свои акции продать.

— Кому? — спросила Франсина. — Я и Арно имеем на них преимущественное право.

— Нет, ведь вы не являетесь и никогда не были моими компаньонами. Преимущественное право имеют ваши кузены Пьер и Луи. Впрочем, на какие деньги приобрели бы вы эти акции?

— Арно и я — твои наследники. И не вздумай нас ограбить. Существует закон.

Резкая, собранная, ощетинившаяся Франсина, судя по всему, решила идти напролом. Другие не обладали ее боеспособностью. Арно, опустив глаза, изучал носки своих ботинок с интересом, которого этот предмет, пожалуй, не заслуживал. Монель рассеянным взглядом блуждала по отделанному под мрамор потолку, весьма далекая от всего, что происходило под ним. Сесиль делала вид, будто что-то ищет и никак не может найти в своей сумочке. Гаэтан выглядел скучающим, угрюмым — завсегдатай шикарных клубов, которого вдруг вытащили на семейный совет. Оглядев эту галерею лиц, Бернар произнес:

— Мэтр Бертомье может проконсультировать тебя на этот счет. Ты и Арно получите в наследство в равных долях — если ваша мать и я не составим завещания — все, чем мы владеем. Но не акции предприятия, ибо ими я распоряжусь сам. Впрочем, по оценке экспертов, предприятие составляет немногим менее одной трети всего нашего состояния. Иными словами, это означает, что, даже проявив по отношению к вам щедрость, я вправе беспрепятственно расстаться с акциями: при двоих детях доля имущества, которой можно распоряжаться свободно, — это третья часть всего состояния. Мэтр Бертомье еще раз может полностью успокоить вас и по данному пункту.

— Выходит, мы не имеем никакого права на завод?

— Никакого.

— А можно узнать, не нашим ли кузенам ты собираешься уступить свои акции?

— Нет. По согласованию с ними и из соображений, которых я только что мельком коснулся, говоря о необходимости ввести новые методы управления, я уступаю их профсоюзному комитету предприятия, в качестве юридического лица представляющего коллектив наших рабочих и служащих. Таким образом, они станут совладельцами Пьера и Луи. Я убежден, что при сложившихся обстоятельствах это наилучший выход. И я не сомневаюсь, что вы тоже одобрите мое решение, поскольку оно вполне соответствует тем идеям относительно соучастия рабочих в прибылях предприятия, которые, как я часто слышал, пропагандировали вы, ты и Арно.

Последнюю фразу Бернар произнес несколько вкрадчивым голосом, словно сознавал, что затрагивает здесь некую догму религиозной морали или даже догмат веры.

Наступило довольно продолжительное молчание, которое было прервано мужем Франсины.

— Но в конце концов, — бойко сказал он, — все это решено без нас: а ведь можно было посоветоваться и с нами!

— Оставь, — каким-то тягучим, немного вульгарным голосом проговорила Франсина. — Ты же прекрасно видишь, они обстряпали дельце между собой, чтобы полностью отстранить нас от завода, лишить нас всяких прав на него… Но это еще не конец, я не собираюсь отступаться…

— Ты не одобряешь моего намерения приобщить к управлению предприятием наших служащих? — спросил Бернар. — А мне-то казалось, что я правильно понял, будто…

— Перестань издеваться надо мной! — закричала Франсина. — Если и есть какое-то противоречие между тем, что я говорю здесь, и тем, что говорю в других местах, мне на это наплевать! Не тебе меня судить, и никому другому! Я хочу сохранить то, чем владею, и получить то, что мне причитается.

— После моей смерти вы…

— Если нужно ждать твоей смерти, то, возможно, придется ждать долго. Слишком долго для меня. А я желаю распоряжаться своим состоянием сейчас.

Она выкрикнула эти слова пронзительным голосом, предвещавшим истерику. Мать и муж умоляли ее успокоиться. Потом Гаэтан повернулся к Бернару.

— Мне хотелось бы знать, — сказал он, — на какие средства профсоюзный комитет предприятия сможет приобрести акции? Где рабочие нашли несколько миллионов новых франков, которые им нужно выложить?

— А им и не надо было их находить, — кротко сказал Бернар. — Естественно, я не требовал от них уплатить наличными. Я потребовал пожизненную ренту.

Оправившись от потрясения, Гаэтан сказал весьма едким тоном:

— От всей души желаю Пьеру и Луи счастья! Не знаю, сознаете ли вы, какое будущее уготовили им… Впрочем, и мне тоже. Если вы хотели этим досадить мне, что ж, удар, пожалуй, достиг цели.

— Чтобы досадить тебе? — вмешалась Франсина. — Да ему плевать на тебя! Он сделал это, чтобы унизить меня и Арно. Он нас ненавидит.

— Ты придаешь себе слишком большое значение, — все тем же спокойным голосом проговорил Бернар. — Мои чувства к вам намного слабее… И наша сегодняшняя встреча — неприятная обязанность, от выполнения которой я охотно отказался бы. Отвечу на вашу реплику, Гаэтан: я убежден, что единственное средство спасти завод и сохранить долю моих племянников — это именно участие в управлении предприятием наших рабочих. Можете не сомневаться, дела Пьера и Луи я принимаю близко к сердцу… Что же касается того, что может произойти в более или менее обозримом будущем, то этого нельзя избежать, — во всяком случае, избежать, поддерживая нынешний статус-кво. Вот так. Пожалуй, я сказал все, что хотел. Да, еще одно: возможно, Гаэтан, ваша должность будет упразднена. Она всегда была какая-то непонятная и, как нам показалось, в свете тех мер экономии, которые необходимо принять, может быть ликвидирована. Конечно, вы получите от завода выходное пособие, а потом вам придется искать работу в другом месте… Такой же совет мне хотелось бы дать и Арно. До сих пор он жил на общие доходы с предприятия. Боюсь, отныне это будет невозможно. Комнаты, которые вы занимаете в доме, можете сохранить за собой. Но чтобы заработать себе на хлеб насущный, вам придется рассчитывать только на себя. Возможно, вы даже будете вынуждены отказаться от услуг мисс Хопкинс… Я знаю, Монель, вы целиком поглощены своей миссионерской деятельностью. И все же, я уверен, вы сумеете так распределить свое время, чтобы уделять больше внимания детям…