Илья Эренбург - 10 л. с.

Господин Кресильон кричал:

— Этот тип подкуплен!.. Он, наверное, получил несколько тысяч… Я никогда не думал, господин Барре, что в вашем банке могут находиться шпионы различных синдикатов!.. Я потерял одиннадцать тысяч. Хорошо еще, что я вовремя заметил.

Господин Кресильон рассказал г-ну Оберу о приключившейся неприятности. Но г-н Обер даже не улыбнулся.

— В чем дело, господин Обер? Чем вы так озабочены?.. Я думаю, медная горячка не сегодня-завтра спадет. А этот конторщик!.. Ха-ха!.. Как вам нравится вся эта история?..

— Я не люблю биржевых анекдотов. Что касается меди, то вы, конечно, правы. Но предвидятся некоторые осложнения: посмотрите-ка, что здесь написано… Это или Фошар, или «Банк Делонне»…

Они беседуют в «Золотой утке». Г-н Обер теперь перестал скрываться, он даже посоветовал швейцару играть на «Ситроена». Он подкрепляет дело своим авторитетом.

Подходит маклер. Г-н Обер просматривает цифры. Вытирая губы, он говорит официанту:

— Хотя у вас и утка на вывеске, но вы не умеете приготовлять руанскую утку. Заберите ее прочь…

Потом он спокойно говорит г-ну Кресильону:

— Кампания начата. «Ситроен» — шестьдесят…

В это время за похоронной подводой покорно шагает Жан Рене. Он не плачет. Только время от времени уныло сморкается. На гробу — маленький венок из бисера. Дома осталась двуспальная кровать. Вот и все. Из банка «Раймонд Барро и Кº» Рене, разумеется, выгнали. Луиза умерла. Сейчас он вернется домой одни. Что же дальше?.. В голове Рене мысли путаются, как нечесаные волосы. Это не жизнь, а колтун. Может быть, покориться?.. Церковь… Исповедь… Небо… Встреча с Луизой… Или, наконец, достать револьвер и забраться ночью в квартиру г-на Кресильона?..

Сторож, лениво зевая, открывает кладбищенские ворота.

— Направо, налево и снова налево. Шестнадцатая аллея…

Рене сморкается. Он ведь хоронит жену. Впрочем, это никого не интересует. Он даже не мелкий служащий банка. Он теперь вне биржи и вне жизни. Лучше всего — умереть. На шестнадцатой аллее еще много свободного места.

Господин Обер не сразу узнал, кто его враги. Правда, «Банк Делонне» был замешан в дело, но образовал синдикат г-н Санду, хотя все и говорили, что г-на Санду нет в Париже, недели две тому назад он уехал на отдых в Биарриц. Г-н Санду работал тайно. Он проводил дни у телефона. Он выложил на прессу больше, чем г-н Обер, и вежливо молчавшие газеты теперь заговорили:

«Финансовое руководство общества „А. Ситроен“ не заслуживает доверия. Всем памятны недавние затруднения г-на Ситроена. Опасно вкладывать капиталы в дело, подверженное столь частым индивидуальным капризам».

«Специалисты утверждают, что в отношении прочности автомобили Ситроена оставляют многого желать, в то время как маленькие машины Рено и Пежо выдерживают самые трудные испытания».

«В связи с оживлением на бирже вокруг бумаг „Ситроен“ мы можем напомнить нашим читателям о скандальной хронике довильского казино. Парижский заводчик, а именно А… С…, проиграл в течение одной ночи двенадцать миллионов».

«По слухам, Форд заключил соглашение с заводами Пежо».

«Нам сообщают, что Форд начал постройку во Франции своего завода. Он предполагает снизить стоимость автомобилей, повысив в то же время заработную плату. Это, несомненно, чрезвычайно интересный опыт».

«Перед французской автомобильной промышленностью стоит грозный вопрос о насыщенности рынка и о перепроизводстве. Затруднения, испытываемые одним из наиболее крупных парижских заводов, показывают нам, что кризис близок».

Господин Санду просматривал газеты небрежно и равнодушно. Он хорошо знал, сколько кому уплачено и кто о чем будет писать. Сам он не верил ни в Форда, ни в кризис. Игру он начал, заручившись хорошими картами. Главный козырь — это болезнь г-на Фио. У г-на Фио рак печени. Консилиум профессоров определил, что он протянет неделю-две. Кроме рака печени, у г-на Фио 90 000 акций «Ситроена» и сын-оболтус, который ждет не дождется смерти своего родителя, чтобы вложить все наследство в конный завод. Он ничего не смыслит в бумагах, и признает он только одно: скачки. После смерти г-на Фио его сын тотчас же распорядится продать все биржевые бумаги. В первую очередь он продаст «Ситроены», чтобы покрыть налоги по наследству. Все это доподлинно известно г-ну Санду. Он не читает Поля Валери и не думает об афоризмах Шамфора. Он занят только своим делом. У него всюду помощники. Скоро на биржу будут выкинуты 90 000 акций. Надо все подготовить: пресса, небольшие колебания, продажа мелких партий… Тогда акции г-на Фио нанесут последний удар.

Кампания была начата удачно. Курс стал снижаться. Г-н Обер дал газетам 200 000 дополнительно. Но г-н Санду располагал куда большим капиталом. Удобный момент для повышения был упущен благодаря злосчастной меди. «Ситроен» то падал на 20, то 10 отыгрывал, но вместо резкого повышения г-н Обер видел только мелкие скачки вверх и вниз. Г-н Санду, совместно с «Банком Делонне», выкинул еще несколько тысяч бумаг. «Ситроен» понизился на 80. Г-н Кресильон начал роптать: Обер вовлек его в невыгодную сделку. Он мог бы дать деньги в Америку за хорошие проценты. Это куда вернее, да и прибыльней…

Редактор «Демократической биржи» неожиданно потребовал от г-на Обера неслыханную сумму: 50 000. Не получив этих денег, он переметнулся и начал писать о «спекулятивной игре».

Господин Обер попытался достать ссуду под акции в одном из крупных банков, но банк отказал: и здесь сказалась вездесущность г-на Санду.

Капитал синдиката иссяк. Покупки прекратились. Акции стали таять, как сахар в горячем чае. По-прежнему визжала лента. По-прежнему толпились возле ворот нетерпеливые заказчики. По-прежнему задорно свистели новенькие автомобили. Г-н Андре Ситроен обдумывал, как бы завоевать восточные рынки. Ни один из его заводов не сгорел. Но г-н Обер перестал читать Марселя Пруста. Он даже перестал завтракать в «Золотой утке»: у него пропал аппетит и его мучили жестокие мигрени. Он все еще старался, встречая людей, улыбаться, но, глядя на его измученное, злое лицо, маклеры говорили: Вы видали Обера?.. Можете спокойно играть на понижение…

Отставной швейцар, пережив одну ночь, полную кошмаров, когда он уже видел себя возле кафе с шапкой: «Подайте старому человеку на хлеб», — продал свои десять акций. Он потерял 1360 франков. Что делать! Можно не нюхать табака и пить ром только по воскресеньям!

Вдруг вся биржа дрогнула: с экспертами приключилось что-то неладное. Они не договорились. Они не могут договориться. Предстоит длительный кризис. В Нью-Йорке паника. Паника и в Париже. Все выкидывают на рынок десятки тысяч бумаг. Деньги! Только деньги! Вокруг храма стоит яростный рев: