Ольга Кай - Загадать желание

Как Арис его убедил – я не спрашивала. Скорее всего, люди не посмели пойти против воли Огненного Змея, неведомо почему оставившего мне жизнь. Но сегодня предложение каким-нибудь гуманным способом умертвить опасную колдунью звучало неоднократно и недвусмысленно.

– Я понимаю, – бубнил кто-то басом, и нам с Алиной было прекрасно слышно каждое слово, – я понимаю, что она не виновата, но…

– Виновата или нет – без разницы, – прерывал его резкий, смутно знакомый голос, видимо, принадлежавший самому Фоме. – Слишком опасно…

Говорили то громко, то затихали, словно шептались. И все спорили, решали… Нет, я уверена была, что в обиду меня не дадут, но если все же кто-то осмелится…

Наша, наша…

Ветер усилился, мешая подслушивать.

– Не волнуйся, – сказала Алина, ободряюще сжав мне руку. – Арис знает, что надо делать.

– Он сам сказал? – встрепенулась я, почувствовав облегчение: у Горыныча, как обычно, уже есть план действий, а значит, все обойдется…

– Он уже о чем-то договорился с Всемилом… Вчера, когда тебя привезли, Всемил прилетел в Хмельки – прямо на подворье Семеновой кузницы. Хотел на Володю посмотреть, на его фигурки.

– И как?

Алина пожала плечами.

– Леон там был. Говорит, половину статуэток Всемил просто в кулаке расплавил – не понравились. Сказал: мелко это все, поставить на полку и забыть. А вот так, чтобы любоваться, рассматривать, каждый раз искать новые детали, новый смысл – такого нет. Оттого и желания исполняются только самые простые. Поэтому велел Володе в Заповедный лес отправиться за наукой.

– Да уж, – я понуро уставилась на свои колени. – Знать бы еще, какую с него плату возьмут. Еще вернется калекой, что и жить не захочет…

– Не возьмут, – Алина понизила голос. – Арис потребовал у Всемила обещание, что Володя вернется живой и здоровый, и жители леса у него ничего не попросят за оказанную помощь.

– Верится с трудом, – я вздохнула и запоздало удивилась: – Потребовал?

Подруга молча кивнула.

За окошком золотисто-зеленым маревом колыхалась листва, на столике стояла пустая чашка из-под молока – Настасья утром принесла мне свеженького, парного. У ножек кроватей лежали наши с Алиной рюкзаки и раскрытая Арисова сумка, из которой он ночью доставал свечу, когда первая, принесенная хозяйкой, догорела.

– Володя вчера сразу собрался, взял у Фомы лошадь и уехал, – рассеянным жестом заправив за ухо светлую прядь, подруга посмотрела в окно. – Карина на Ариса разозлилась, решила, что это из-за него Володя уезжает, наговорила всякого… Видно, в ее семье Ариса хорошими словами не вспоминали, вот Карина и выдала все, что от мамы слышала.

Я представила, чего могла наговорить Горынычу сестра, и вздохнула:

– Обиделся?

Алина покачала головой:

– Вряд ли. Не до того… – и неожиданно улыбнулась: – Есть и хорошие новости! У людей стали сбываться желания. У тех, кому вы с Кариной фигурки Володины раздавали. Один мальчишка в лесу арбалет охотничий нашел – как раз такой, какой ему хотелось. А у его соседки под забором невесть откуда появились кусты роз, да еще усыпанные цветами: и белыми, и бордовыми, и даже сиреневыми.

Мне вспомнилось грустное лицо старой женщины, возвращавшей Карине кованую розочку: «Не люблю ненастоящие цветы»…

– А старичок, который хотел вернуться домой? – спросила я, и угадала ответ до того, как подруга грустно покачала головой.

Мы еще долго сидели и молчали – сперва пытались прислушиваться, потом, отчаявшись, думали каждая о своем, и вздрогнули от неожиданности, когда тяжелая дверь, скрипнув, отворилась. Арис переступил порог, остановился на минуту, глядя на нас пустым, рассеянным взглядом, а потом провел ладонью по лицу и волосам, словно в попытке отогнать мрачные мысли.

– Мы уезжаем, – сказал он.

– Что ж, – Алина поднялась, поправила рубашку, – мне собираться недолго… Когда?

– Сегодня, – Горыныч подошел к окну, по дороге досадливо пнув ботинком свою сумку, в которой что-то блеснуло. Устало оперся кулаками о столешницу. – Вы с Леоном остаетесь. Едем только мы… вдвоем.

И – взгляд тяжелый, прямо в глаза. Что он ищет, что высматривает? Может, пытается разглядеть во мне тех, чужих, которые прошлой ночью вели меня в Пустошь?

Наша…

Пришлось опустить взгляд, пряча чужое злорадство.

– Соберу вам еды в дорогу, – тихо сказала Алина и вышла, осторожно притворив за собой дверь.

А Арис все смотрел и ждал чего-то, и от его молчания мне становилось страшно.

– Арис, это я. Это все еще я.

– Вижу, – отозвался он. – Времени на сборы немного. С нами поедет Фома и еще несколько человек.

– Меня сторожить? – я подняла голову и решительно посмотрела Горынычу прямо в глаза. – Арис, скажи, ты правда знаешь, что делать?

– Правда.

– Только мне почему-то кажется, что тебе не нравится то, что ты знаешь…

Я свесила ноги с кровати, поднялась, проверяя, твердо ли стою, и, сделав несколько шагов, опустилась на корточки возле своего рюкзака.

– Ты как? – в спину спросил Горыныч.

– Идти смогу.

В приоткрытой Арисовой сумке вновь что-то блеснуло, привлекая внимание – какая-то железка, напомнившая те фигурки, которые в кузнице Семена делал бывший охранник и шофер, а теперь – молодой колдун и друг Горынычевой сестры.

– Это тебе Володя дал? – спросила я и потянулась к заинтересовавшей меня вещице.

И тут же с воплем отдернула руку.

Едва коснулась, а ощущение такое, будто по локоть руку в кипяток сунула. До косточек обожгло.

Арис рывком поднял меня на ноги, а я испуганно прижалась к нему, пытаясь понять, что произошло.

– Что это? – от боли на глаза навернулись слезы. – Что это там… в сумке?

Горыныч ответил не сразу.

– Одна нужная вещь, – сказал наконец. – Огненный дал.

Огненный? Ах, Огненный! Тогда ясно. Тогда все ясно. Ведь разве можно ждать добра от огня? Нет, никогда, ни за что! Огонь – зло. Огонь – враг…

Я тряхнула головой, успокаивая нахлынувшую вдруг ярость. Слышала, как кто-то заглянул в комнату – узнать, чего кричали, и все ли в порядке, но не вошел, не остался.

– А куда мы поедем? – шепотом поинтересовалась я, уткнувшись носом Арису в плечо.

– Я не могу сказать.

– Чтобы эти черные не подслушали? – вздохнула. – Тоже верно…

Ладонь Горыныча тяжело лежала на затылке. Неподвижным взглядом я смотрела на рукав мужской рубашки и думала о том, что придется теперь не задавать вопросов и слепо довериться одному единственному человеку, который знает, что делать. И будь что будет – все лучше, чем стрелы в спину от бдительных товарищей Фомы. И, словно в ответ на эти мысли, Арис произнес негромко, но твердо:

– Все будет хорошо.

Мне всегда казалось, что после этой фразы самое время начинать панику, но… очень уж хотелось поверить.