Дидье Ковеларт - Принцип Полины

— Да, но это было до того. Теперь нам уже ничего не грозит. Жизнь в наших руках!

От него больше не пахло ветивером. Карвен, видно, остался в тюремном прошлом, свобода благоухала бергамотом и пряностями. Отстранившись, он принюхался ко мне.

— Это от меня пахнет, или у нас один и тот же парфюм?

— Habit Rouge от Герлен, — подтвердил я, ощутив укол в сердце.

— Я получил флакон к освобождению. Вот видишь! Если она хотела, чтобы мы пахли одинаково, значит, все еще дорожит тобой!

В устах будущего мужа этот изощренно оптимистичный вывод, произнесенный восторженным тоном, несколько озадачивал.

— Дрейфишь? Боишься снова запасть на нее, если увидишь, да? — улыбнулся он с видом психолога.

Я принялся защищаться так пылко, что сам себе удивился.

— В таком случае, почему не ответил? Ладно, понятно, ты занят по маковку, ты пишешь, но завтра ты свободен и поедешь, и не вздумай отказываться!

Я отчаянно пытался измыслить какое-нибудь весомое оправдание, как вдруг он произнес фразу, которая все изменила:

— Лучшая из выпуска, представляешь себе, Master of Computer Science ! [15] Магистр компьютерных наук (англ.).

Мой непонимающий взгляд остудил его пыл.

— Не выбросил же ты наши конверты, не вскрывая?

Я проблеял, что, когда пишу, не в состоянии разбирать почту. Вздохнув с облегчением, он достал из кармана приглашение. Между гербом Оксфордского университета и напечатанными буквами рукой Полины было написано:

Без Куинси и тебя лучший день в моей жизни будет пустым. Я рассчитываю на вас, мальчики, будьте непременно. I love you.

Я опустил листок, ужаснувшись, что такая новость прошла мимо меня и я сам разорвал эти слова.

— Тебе она наверняка написала что-то в том же роде, — успокоил он меня. — Только без Максима вместо без Куинси.

Я потерял дар речи. Полина и не думала выходить за него замуж, она приглашала нас на вручение диплома. Пять лет назад, принеся меня в жертву разрыву, на котором настоял Максим, она теперь ставила нас на одну доску.

Он взял мои щеки в ладони и возбужденно потер их.

— Это твоя победа настолько же, насколько и моя, дружище! Если бы ты меня не послушал, если бы не оторвал ее от меня, она бросила бы учебу, перебралась бы поближе к моей тюрьме и кем была бы сейчас? Заведующей парфюмерным отделом в Пуату-Шарант. — Он отпустил меня, чтобы насладиться моей реакцией, отступив на два шага. — Дипломница Оксфордского университета, черт побери, Фарриоль! Ты не можешь не приехать на ее graduation! [16] Окончание учебного заведения {англ.).

Я кивнул. Действительность вышла из-под контроля, но мечты, которые я выбросил из головы, вновь обретали плоть.

— Это с ней ты говорил по телефону?

— Ну да. Когда я позвонил ей по вопросам логистики, позавчера, она сказала, что ты ей не ответил. Вся испереживалась за тебя. Воображала, будто ты на химиотерапии, бомжуешь, burn out [17] Сгорел {англ.). … А больше всего беспокоилась, что ты поставил на ней крест.

— Но я послал ей два письма в Оксфорд, и они вернулись! Адресат неизвестен!

Он посмотрел на меня с недоверием:

— А ты что писал-то на конвертах? Univercity of Oxford?

— Да!

— Все ясно. Шишки, что по информатике, они в Oxford Brookes. Это другой кампус, они типа соперничают. Так что если не уточнишь, напишешь просто Оксфорд, то они не перешлют, а вернут. Со мной тоже так было в первый раз.

Глядя на мое опрокинутое лицо, он снова достал телефон и нажал на клавишу автоматического повтора.

— Полина, опять я. Он весь в переездах, не получил наших писем. Я ему все сказал, он где стоял, там и сел, передаю ему трубку.

Он бросил мне телефон, и я едва успел поймать его на лету. Тщетно пытаясь совладать с дыханием, поднес трубку к уху.

— Куинси? Я умирала от беспокойства! У тебя все хорошо? Ты меня не забыл, сможешь приехать?

Время сделало виток. Я лежал на старой раскладной кровати, обнимая ее нагое тело, а она рассказывала мне о Максиме.

— Ну отвечай же! — подбодрил он меня тычком.

Я повернулся к нему спиной, чтобы создать хоть видимость уединения. Закрыл глаза, слушая переливчатый голос, и на долю секунды вернулся в ту ночь в книжном магазине мадам Вуазен. Как будто мы только что проснулись там вместе.

— Ты ему не говори, но я по тебе скучала так же, как по нему, Куинси. Ты не представляешь, как я ждала письма от тебя, — но, с другой стороны, ты молодец, что сдержал обещание, и главное, что писал ему. Я так горжусь тобой, прости, я тебя заговорила, но это просто с ума сойти, до чего… Алло! Алло, ты меня слышишь?

Я не мог выдавить из себя ни слова, парализованный глуповатой улыбкой Максима, который, снова встав ко мне лицом, подбадривал меня движениями подбородка: мол, отвечай.

Кончилось тем, что он вырвал у меня телефон.

— Я тебе подтверждаю: он в порядке, он тебя не забыл, он приедет.

— Подожди…

Он резко развернулся ко мне, прижимая телефон к груди:

— Это слово я вычеркнул из своей головы. Я ждал пять лет, парень, ясно тебе? — И без перехода, прежним жизнерадостным тоном снова заговорил с Полиной: — Он тут чуть в обморок не хлопнулся, так его проняло, я тебе потом расскажу. Ладно, сейчас поведу его чего-нибудь выпить, чтобы пришел в себя, а ты давай наводи красоту к завтрашнему дню. Мы тебя целуем.

С довольным вздохом он убрал телефон и ткнул меня кулаком в солнечное сплетение:

— Все одно к одному, видишь, обалденно! Вы ведь здорово влипли из-за меня, и Полина, и ты. Да, да. Особенно ты. Ты был на волосок от больших неприятностей. Хорошо еще, что я запретил тебе публиковать мою историю, пока я не разгреб все это дерьмо.

Он обнял меня одной рукой за плечи и потащил к проспекту.

— Но теперь с этим покончено. Можешь спрашивать меня о чем хочешь, сегодня я кум королю! Шираковцы трясутся от страха, и правительство Жоспена тоже. Я держу их под колпаком — мне ведь достались все досье президента. Они отлично знают правила игры: если мне в чем откажут, я извлеку на свет божий такое… А хуже всего, что меня не купить. Я никогда ничего не просил для себя, только головы тех, кто убрал Сонназа перед самыми выборами.

— Так это было не самоубийство? — пролепетал я, пытаясь разобраться в выплеснутом на меня потоке информации.

— А как же! — фыркнул он, поморщившись. — Он совсем извелся из-за маленького полипа, испереживался за свой технополис, простить себе не мог, что ликвидировал все наркокартели в департаменте Рона-Альпы, а добили его «многие знания» о счетах избирательных кампаний Ширака и Балладюра. А вот я — я в порядке! Я все могу переварить! И всех их держу за жабры — правых, левых, центр и мафию, вместе взятых!

Он вдруг посерьезнел, схватил меня за руку, дождался, когда тротуар опустеет, и заговорил, понизив голос: