Леонид Иванов - новые времена - новые заботы

Григорьев и на обратном пути говорил, что еще сделают они в зоне отдыха, а Павлов, слушая директора, думал: вот почему и нынче Березовский совхоз отказался от помощи горожан в уборке урожая. Здесь все успевают делать только своими силами. Надо настраивать других следовать путем, пройденным уже березовцами.

— Деньги-то где берете на все это? — спросил Гребенкин.

— Так мы в прошлом году два миллиона семьсот тысяч рублей чистой прибыли имели, и нынче будет не меньше. Что вы!..

С хорошим и добрым чувством Павлов уезжал из совхоза.

— А мы как-то просмотрели их урожаи-то, Андрей Михайлович, — заговорил Гребенкин в машине.

— Мы просмотрели? — повернулся Павлов к Гребенкину.

— Я просмотрел, Андрей Михайлович! Постараюсь исправиться.

На другой день Гребенкин зашел в кабинет Павлова вместе с главным агрономом края Герасимовым.

— Выслушайте, Андрей Михайлович, наш доклад, — с ходу начал Гребенкин. — Вчерашний вечер я провел в нашем научно-исследовательском институте и, честное слово, разозлился… Это же возмутительно! — загорячился он, взмахивая здоровой рукой. — Наука сельскохозяйственная, как всегда, плетется в хвосте событий… У них даже тем таких не планировано, чтобы сравнить, скажем, мальцевскую безотвальную пахоту с плоскорезной в разных зонах или лущильник с плоскорезом. Уловили они, что Казахский институт ратует за плоскорезы, и успокоились, забросили все сравнительные работы.

— Видите ли, — вступил в разговор осторожный Герасимов, — за последние два года в нашем крае плоскорезная обработка сократилась почти в два раза. В позапрошлом году плоскорезной зяби было более полутора миллионов, а нынче около семисот тысяч…

— А в чем дело? — спросил Павлов.

— И почему наша агрономия спокойно на все это смотрит? — бросил Гребенкин.

— Видите ли, мы рекомендовали различные приемы, но теперь на местах агрономы сами решают, как обрабатывать… Там, где два-три года обрабатывали плоскорезами, многовато сорняков появилось. Во влажные годы они особенно активны. Ну, и многие агрономы решили отказаться от плоскорезов.

— И чем заменяют? — Павлов спросил об этом машинально. Он уже упрекает себя: вот ведь как легко отстать от жизни. И он ратовал за плоскорезы, и вдруг в два раза сократили плоскорезную обработку.

— Кто как решает, — ответил Герасимов. — У кого есть дисковые лущильники, те лущат стерню, но лущильников мало, промышленность их уже не выпускает, поэтому пошли на вспашку плугами, и отвально и безотвально.

В разговор снова вступил Гребенкин:

— В институте есть один энтузиаст, горячий поклонник Терентия Мальцева, вы его, наверное, знаете, Андрей Михайлович, — Денисов. Это он давно еще работал в Кулундинской области, бился за кулисные пары и разработал эту тему великолепно. Так вот Денисов сверх своей нагрузки четыре года ведет на полях Степного совхоза сравнительные опыты по плоскорезной обработке и по лущевке дисковыми лущильниками. И все годы урожаи выше оказались по лущевке, особенно по весенней, как это делают и в Березовском совхозе. Денисов даже статью уже опубликовал в журнале, а мы как-то просмотрели. Словом, и он за мальцевскую агротехнику!

— Это верно, — оживился Герасимов. — У нас есть материалы по сортоиспытательным участкам. И теперь вполне определенно можно говорить, что в лесостепной зоне главным орудием должен быть безотвальный мальцевский плуг и его же дисковый лущильник. А в степной зоне, там… — он замялся, — там нужна дополнительная проверка. Березовский совхоз, видимо, нащупал правильный путь…

— Словом, плоскорезы оказались тоже своеобразным шаблоном, — заключил Павлов.

— Да, пожалуй, — не очень уверенно поддержал Герасимов. — Плоскорезами не везде можно, все же при этом способе обработки сорняков будет много больше, чем при лущильниках.

— Ученые говорят, что с сорняками надо бороться гербицидами, — бросил Гребенкин.

— Если широко применять гербициды, то надо отказаться от полезащитных лесополос, все равно их загубим.

Павлову ясно: нужно собраться агрономам и ученым и серьезно обсудить этот вопрос. И он попросил Гребенкина и Герасимова организовать такое обсуждение.

Павлов пытается вслушиваться в речи с трибуны, но мысли его то и дело отвлекаются на сравнения, на воспоминания.

Вообще-то сегодня большой праздник — День работника сельского хозяйства. И в краевой центр приглашены передовые животноводы. А передовых оказалось много! По результатам соревнования за повышение продуктивности скота в зимне-стойловый период более тысячи животноводов удостоены орденов и медалей. Только что краю было вручено переходящее знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК комсомола. Присуждено оно за победу в соревновании за повышение продуктивности животноводства: в этом году край значительно превзойдет самый высокий уровень удоев коров, достигнутый ранее. По производству мяса, шерсти и яиц тоже рекордные показатели.

На трибуне директор совхоза «Заря» Ершов. И в этом году, уверяет он, их коллектив продаст государству не менее восьми тысяч тонн мяса. Производство свинины теперь поставлено на конвейер: каждый день отправляется на мясокомбинат 250 откормленных свиней, столько же примерно ежедневно нарождается поросят.

«Это же настоящая фабрика мяса», — думает Павлов. Он припоминает и другие крупнейшие хозяйства края — Кузинский, Петровский, где годовое производство свиного мяса превышает пять тысяч тонн. А птицефабрики! Теперь ни в одном колхозе края нет убыточных птицеферм. Десять птицефабрик с лихвой перекрывают установленные планы производства яиц и птичьего мяса.

Зоотехник мясного совхоза рассказывает, как они добиваются килограммовых суточных привесов от бычков, поставленных на интенсивный откорм. И в этом хозяйстве возведены почти все постройки намеченного комплекса.

Раздумья Павлова нарушают дружные аплодисменты. Он глянул на трибуну, на ней никого нет. Кому же аплодируют?.. Ах, вот кому… По проходу к сцене спешит молоденькая девушка с бантом на голове. Павлов догадался, почему ей аплодируют. Наверняка объявили, что слово дается комсомолке Ларионовой, бывшей ткачихе, а теперь мастеру машинного доения совхоза «Петровский».

Вот она на трибуне. Глянула в зал, как показалось Павлову, нисколечко не смутилась, заговорила звонко:

— Вот уже два года, как я стала мастером машинного доения. Оставила город со всеми его удобствами, по путевке комсомола приехала на село. И честно скажу, дорогие товарищи, нисколько, ну вот совсем нисколько не жалею о своем решении.

Зал аплодирует, а девушка улыбается. Вот она перевела взгляд в сторону президиума, вскинула голову, бант ее подпрыгнул.