Джеффри Арчер - 36 рассказов

Я вскочил, с криком «Анна!», но не дождался ответа. Щелкнул выключателем. Часы на ночном столике показывали 7:29. Я кинулся было на ее поиски, но тут увидел наспех набросанную записку, подсунутую под часы.

Я взял записку, медленно прочел ее и улыбнулся.

И сказал: «Я тоже». Снова лег, размышляя, что же делать дальше. Прежде всего, решил я, пошлю ей дюжину роз — одиннадцать белых и одну алую. Потом буду присылать по одной алой розе каждый час, до тех пор пока мы не увидимся снова.

Приняв душ и одевшись, я принялся бесцельно кружить по квартире, задавая себе вопрос: как скоро я смогу убедить Анну перебраться ко мне. Интересно, какие изменения она захочет сделать в доме? Войдя в кухню и все еще не выпуская из рук ее записку, я подумал: несомненно, этому месту особенно не хватает женской руки.

К завтраку вместо утренней газеты я взял телефонный справочник. Вот она, как и было сказано: д-р Таунсенд, прием больных с девяти до шести по адресу Парсонс Грин Лейн, и телефон. И еще один номер, крупным жирным шрифтом, с указанием, что им следует пользоваться только в экстренных случаях.

Хотя я и полагал свой случай в достаточной степени экстренным, все же набрал первый номер и с нетерпением стал ждать ответа. Я хотел сказать ей только одно: «Доброе утро, милая. Я прочитал твою записку. Давай сделаем так, чтобы прошлая ночь стала первой из многих ей подобных».

Уверенный голос медсестры с большим стажем произнес: «Приемная доктора Таунсенда».

— Мне нужен доктор Таунсенд, — сказал я.

— Какой именно? — уточнила она. — Здесь принимают три доктора — доктор Джонатан, доктор Анна и доктор Элизабет.

— Доктора Анну, пожалуйста.

— А, миссис Таунсенд, — сказала она. — Мне очень жаль, но ее сейчас нет. Она отвела детей в школу и поехала в аэропорт встречать мужа, доктора Джонатана, который возвращается из Миннеаполиса, где он выступал на конференции. Не думаю, что она вернется раньше, чем через два часа. Вы хотели бы ей что-либо передать?

После долгой паузы медсестра спросила: «Нас не разъединили?» Я положил трубку и с грустью перечитал лежащую возле телефона записку:

Дорогой Майкл!

Я буду помнить эту ночь до конца своей жизни. Спасибо.

— Спасибо, Майкл, с удовольствием.

Я улыбнулся, не в силах скрыть своей радости.

— Вот ты где, Анна. А я уже начал бояться, что упущу тебя.

Повернувшись, я увидел высокого мужчину с копной светлых волос, уверенно стоящего посреди сплошного потока зрителей, вынужденных огибать его справа и слева.

Анна улыбнулась, и такой улыбки я еще не видел за весь вечер.

— Да, милый, — сказала она. — А это Майкл Уитикер. Тебе повезло — он купил твой билет. И я только что была готова принять его любезное приглашение поужинать вместе. Майкл, это мой муж, Джонатан. Тот коллега, которого задержали наши неотложные медицинские проблемы. Но, как видите, ему удалось с ними справиться.

В полной растерянности я так и не нашелся, что ответить.

Джонатан сердечно пожал мне руку.

— Спасибо, что составили компанию моей жене, — сказал он. — Может, вы поужинаете с нами?

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил я, — но я совсем забыл, что у меня деловое свидание. Мне надо бежать…

— Какая жалость, — сказала Анна. — А мне так хотелось узнать, что представляет собой ресторанный бизнес. Может быть, мы встретимся еще когда-нибудь. В следующий раз, как только муж снова оставит меня в безвыходном положении. Всего хорошего, Майкл.

— Всего хорошего, Анна.

Я проводил их взглядом. Они сели в такси, и я пожелал Джонатану, чтобы он треснул и развалился на части — тотчас же и на этом самом месте. Не дождавшись исполнения желаний, я отправился к тому месту, где бросил машину перед спектаклем. «Ты везунчик, Джонатан Таунсенд», — сказал я вслух, но этой реплики никто не услышал.

Следующее слово, сказанное мною вслух, было из числа непечатных. Я повторил его несколько раз, не найдя своей машины там, где вроде бы ее оставил.

Я заметался взад-вперед по тротуару в надежде, что перепутал место, снова выругался и отправился на поиски телефонной будки, не представляя, что случилось с машиной — похищена она угонщиками или отбуксирована полицией. Телефон-автомат был за углом, на Кингс-вэй. Я снял трубку и раздраженно набрал три девятки.

— Какая служба вам нужна, — спросил безликий голос, — пожарная команда, полиция или скорая помощь?

— Полиция! — выпалил я, и тотчас же услышал другой голос: «Полицейский участок Чаринг Кросс. В чем суть вашего обращения?»

— Боюсь, что моя машина украдена.

— Сообщите, пожалуйста, модель, цвет и регистрационный номер.

— «Форд Фиеста», красный, Н107 SHV.

Последовала долгая пауза, на протяжении которой я слышал только далекое бормотание нескольких голосов. Наконец мой собеседник снова взял трубку.

— Нет, сэр, ваша машина не украдена. Она была запаркована на двойной желтой линии, в нарушение закона, и теперь отбуксирована на автомобильную площадку у моста Воксхолл.

— Можно забрать ее прямо сейчас? — мрачно спросил я.

— Разумеется, сэр. Как вы намерены туда добираться?

— Возьму такси.

— Скажите водителю: автоплощадка у моста Воксхолл. Вам следует иметь при себе документ, удостоверяющий вашу личность, а также чек на сумму сто пять фунтов стерлингов и вашу банковскую карточку. Или названную сумму наличными.

— Сто пять фунтов? — переспросил я, не веря своим ушам.

— Совершенно верно, сэр.

Я со злостью повесил трубку. Тут как раз начался дождь. Я кинулся по направлению к театру в поисках такси, но все машины перехватывались неиссякающей толпой зрителей, все еще выходящих из театра.

Подняв воротник пиджака, я перебежал на другую сторону улицы, лавируя между медленно едущими машинами, и там укрылся под навесом, хоть немного защищавшим от проливного дождя.

Меня охватила дрожь, и я несколько раз чихнул, пока дожидался свободного такси.

— Площадка у моста Воксхолл, — сказал я водителю, усаживаясь поудобнее.

— Невезуха, мужик, — сказал водила. — Ты уже второй такой у меня за сегодняшний вечер.

Я встретил это сообщение без энтузиазма.

Пока мы тащились под проливным дождем в гуще машин, развозивших зрителей после театрального вечера, таксист пустился в разговоры. Я односложно отвечал на его пространные рассуждения о погоде, премьер-министре Джоне Мейджоре, крикетной команде Англии и иностранных туристах. По каждому из обсуждаемых вопросов он высказывал свои прогнозы — один мрачнее другого.

Наконец мы добрались до автоплощадки. Я протянул водителю десятифунтовую бумажку и под дождем вынужден был ждать, пока он отсчитает сдачу. Потом я ринулся к фургончику, где мне пришлось встать во вторую за вечер очередь, значительно длиннее той, театральной, и вряд ли можно было надеяться, что, отстояв ее, я получу возможность насладиться зрелищем из числа тех, что надолго остаются в памяти. Когда настал мой черед, дюжий полицейский ткнул пальцем в официального вида бумагу, прилепленную клейкой лентой к разделяющему нас барьеру.