Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи

Дымят в кедровниках бригады охотников за орехами. Насчитав семнадцать дымков, помечаем на карте ближайший от нашей дороги и идем к нему по заметной пешей тропе.

Шалаш. Лошадь привязана рядом. Тлеют дрова в костерке. Люди где-то недалеко.

— Эге-гей!..

Минут через десять появляются двое с мешками кедровых шишек. Высыпают добычу в уже изрядную кучу. Знакомимся, греемся чаем. И, конечно, разговор об орехах. «Ищем лазовЫе кедры. Один вверху палкой сбивает шишки, другой — собирает. Из пятнадцати мешков шишек будет мешка три орехов». Но сбор застопорился. Деревья, на которые можно залезть («лазовые» кедры), в этом местечке уже обобраны. И теперь надо либо сотрясать кедры колотом (деревянным тяжелым молотом), либо ждать основного помощника сборщиков — ненастного ветра под названьем «тушкен».

В тайге стоит смоляной запах и запах осеннего сыроватого дыма. У дороги повсюду люди. Их много, как грибников в подмосковном лесу. На обочине — грузовики, «газики», мотоциклы. Темнеют горы собранных шишек. Их тут же перетирают на самодельных терках и барабанах, просеивают, подсушивают. Пестрый, разнокалиберный люд — сезонники леспромхозов, студенты, отпускники, подростки-школьники, щетиной обросшие «бичи». Атмосфера — что-то среднее между промывкой золота, уборкой хлеба и сбором грибов. Даже «бичи» с их классической поговоркой «от работы лошади дохнут» тут поддаются азарту. С песнями, прибаутками, с сиденьем возле костров в непогоду убирают «таежный хлеб».

Урожай кедра большим бывает лишь раз в три года. Урожай этот ждут. Убирают, однако, лишь малую часть, лишь там, куда может рука дотянуться. Техника сбора все та же, что и во времена Ермака Тимофеевича. Попытки механизировать сбор — потрясать кедры взрывами, сбивать шишки ветром от винта вертолета — хорошего результата не дали. И потому смельчаки залезают на кедры с шестами, а силачи бьют по стволам кОлотом. И у всех надежда на шишкобойный ненастный ветер «тушкен» — «после него под каждым кедром — два мешка шишек».

Многим известен знаменитый сибирский, величиной с детский ноготь, орешек — плод сибирской сосны, названной кедром. Сибиряки издавна собирали его столько, сколько могли собрать. Орешки щелкали, били из них высокого качества масло, делали кедровые сливки, по калорийности, вкусу и питательности превосходящие сливки из коровьего молока. Кедровый жмых потребляли кондитеры.

В последние годы, бывая в Сибири, кедрового масла я не встречал, сливки пробовал раза два в домах умелых и неленивых хозяек.

Но горстью кедровых орехов угостят тебя всюду. «В этой горсти, — сказал мне ученый, знающий человек, — дневная порция витаминов. А три такие горсти заменят ужин». Все так и есть. И все живое в тайге в год урожая орехов устремляется в кедрачи. Азартно собирают орехи люди. Почти исключительно орехами питается осенью медведь. («Залезает на кедр и трясет. Проследит, много ль упало шишек, — еще потрясет».)

Урожаем орехов определяется численность белок. Бурундуки запасают на зиму в своих кладовых до десяти килограммов кедровых семян. Орех едят глухари, рябчики, соболь. Таежная мелкота — мыши, потребляя орех, нагуливают мясо для хищников — соболей, лисиц и куниц. Орехи соблазняются пожевать олени, даже собаки. И есть птица, название которой говорит само за себя, — кедровка. Эта, не очень любимая сборщиками шишек крикунья, заготавливая орехи впрок, способствует расселению сибирского чудо- дерева, дерева, живущего долго (более трехсот лет) и раз в три года дающего всему живому большой бесплатный, беспошлинный, несеяный урожай лесного сытного хлеба.

Фото автора. Горный Алтай. 2 октября 1983 г.

(Окно в природу)

Считанное число существ скрашивают зимнюю жизнь Лыковых: вот эта птица, две кошки и одичавший матерый кот. Птицу зовут оляпка. Она не улетает с ручья зимой. Даже в сильный мороз, когда пар стоит над ручьем, оляпка бегает под водой как ни в чем не бывало. Есть на ручье у оляпки любимый камень. Это как раз то место, где ручей кудрявится белой пеной и где Агафья берет берестяным ведерком воду. Несколько поколений птиц привыкли к тихой нешумной жизни людей и совершенно их не боятся.

Кот появился тут года четыре назад. Двух котов и двух кошек для войны с мышами и бурундуками привезли Лыковым издалека на вертолете. Новоселы быстро освоились. Царству бурундуков и мышей на ржаной делянке они дружно положили конец. После этого кошки сели за постный картофельный стол. Кот же, изгнав куда-то соперника, стал расширять свои охотничьи угодья, одичал, озверел и ходит теперь от хижины Лыковых до пяти километров, промышляя рябчиков, белок и все, что под руку попадет. Если б не общество кошек да не зимние холода, стал бы, наверное, кот таежным бродягой. Но любовные страсти и потребность в тепле держат разбойника возле хижины.

Изредка приходящих сюда незнакомых людей кот встречает, сидя на крыше. Дружбы ни с кем заводить не желает. Но есть у серого нелюдима слабость: помнит колбасный запах, и никакая сила не может удержать его от соблазна отведать гостинца. Этим я и воспользовался, делая снимок. Я клал угощение так, чтобы кот понял: надо пройти по жердочке у избы, и получишь вознаграждение.

Птица оляпка, разумеется, попала в поле зрения кота-охотника. Но тут, как говорится, видит око, да зуб неймет. Для оляпки вода — родная стихия, а кошки воды не любят.

Фото автора. 15 октября 1983 г.

(Окно в природу)

Эти ночные птицы всегда пользовались особым почтением человека. Изображения сов мы находим на каменных плитах Египта, на старинных монетах, фасадах зданий, в виде каменных статуэток и деревянных фигурок.

Сова — это олицетворение страха, темных сил, ужаса, так считали одни. Символ мудрости — полагали другие. Причина этому — образ жизни и облик совы. Во мраке ночи бесшумным странным полетом и криком робкого человека совы могут до смерти напугать. Днем огромная голова и большие глаза способны внушить почтенье — «кто хорошо видит — тот много видит и, наверное, очень умен»…

Но это все наши человеческие предрассудки и заблуждения. Совы живут по предписанным им природой законам, и главный из них: уметь добывать пищу ночью. Большинство сов днем сидит неподвижно, в укромных местах, не привлекает к себе внимания мелких птиц, которые сразу подняли бы страшный гвалт. Вопреки распространенному мнению, совы днем хорошо видят. Их глаза, подобные светосильным фотографическим объективам, «диафрагмируются».