Альбер Камю - Избранное

Сципион (он озадачен; поколебавшись, продолжает). Да, пожалуй, так…

Калигула.Продолжай.

Сципион.…и об очертаниях римских холмов, и о том быстротечном и щемящем умиротворении, что приносит с собой вечер…

Калигула.…о криках стрижей в зеленом небе.

Сципион (понемногу оттаивая). Да, и об этом.

Калигула.Дальше.

Сципион.И о хрупком миге, когда небо, еще все в золоте, внезапно поворачивается и открывает нам обратную свою сторону, усеянную сверкающими звездами.

Калигула.О том запахе дыма, деревьев и реки, что земля шлет тогда навстречу ночи…

Сципион (в экстазе). … звенят цикады, дневной жар спадает, и собаки, и скрип запоздалых повозок, и голоса крестьян…

Калигула.…и дороги покрываются тенью под самшитом и оливами…

Сципион.Да, да, все верно! Но почему ты догадался?

Калигула (прижимает Сципиона к себе). Не знаю. Может быть, потому, что нам дороги одни и те же истины.

Сципион ( вздрагивает и прячет лицо на груди Калигулы). Ах, не все ли равно, если я повсюду вижу один только лик любви!

Калигула (гладя его по голове). Это свойственно великим сердцам, Сципион! Если б мне было дано познать такую незамутненность души! Но я слишком хорошо знаю, как сильна моя жадность к жизни, природа ее не утолит. Ты не можешь этого понять. Ты из другого мира. Ты без остатка принадлежишь добру, как я — злу.

Сципион.Я могу понять.

Калигула.Нет. Во мне что-то такое — безмолвный омут, гниющие водоросли… (Внезапно изменившимся голосом.) Наверно, твое стихотворение прекрасно. Но если хочешь знать мое мнение…

Сципион (в той же позе) . Да.

Калигула.Все это страдает малокровием.

Сципион резко откидывается назад и с ужасом смотрит на Калигулу. Он говорит глухим голосом, отстраняясь все дальше от Калигулы и напряженно в него вглядываясь.

Сципион.О чудовище, гнусное чудовище. Ты опять ломал комедию. Ты ломал комедию только что, да? И ты собой доволен?

Калигула (с легкой грустью). В том, что ты говоришь, есть правда. Я ломал комедию.

Сципион (тем же тоном). Какое у тебя, наверно, подлое и кровавое сердце. Столько злобы и ненависти — как они, наверно, тебя терзают!

Калигула (мягко). Довольно, замолчи.

Сципион.Как мне тебя жалко и как я тебя ненавижу!

Калигула (с гневом). Замолчи.

Сципион.И в каком же мерзком одиночестве ты, наверно, живешь!

Калигула (взорвавшись, бросается на него, хватает за шиворот и трясет). Одиночество! Разве ты его испытал? Одиночество поэтов и худосочных. Одиночество? Какое? Ты не знаешь, что человек никогда не остается один! Что весь груз будущего и прошлого повсюду с нами! С нами те, кого мы убили. И это еще не самое трудное. Но с нами и те, кого мы любили, кого не любили и кто любил нас, раскаянье, желания, горечь и нежность, шлюхи и вся шайка богов. (Отпускает его и возвращается на свое место.) Побыть одному! О, если бы я только мог погрузиться в одиночество, но не в мое, отравленное присутствием других, а в настоящее, в тишину и трепет дерева! (Садится, внезапно охваченный усталостью.) Одиночество! Нет, Сципион. Оно пронизано скрежетом зубовным и все звенит умолкнувшими звуками и голосами. И подле женщин, которых я ласкаю, когда нас окутывает ночь и я, отделившись от своей наконец-то насытившейся плоти, надеюсь между жизнью и смертью побыть хоть немного самим собой, мое одиночество заполняется до краев едким запахом наслаждения под мышками у женщины, дремлющей рядом со мной.

Он как будто выдохся. Долгое молчание.

Сципион заходит Калигуле за спину и неуверенно приближается к нему. Протягивает к Калигуле руку и кладет ему на плечо. Калигула, не оборачиваясь, накрывает его руку своей.

Сципион.У каждого человека есть какая-то отрада в жизни. Она не дает все бросить. Ее зовут на помощь, когда выбиваются из сил.

Калигула.Это правда, Сципион.

Сципион.Неужели в твоей жизни нет ничего такого? Закипающих слез, тихого убежища?

Калигула.Пожалуй, есть.

Сципион.Что же это?

Калигула (медленно). Презрение.

Занавес

За закрытым занавесом звуки барабана и тарелок. Занавес поднимается, открывая что-то вроде ярмарочного балагана. В центре задернутая занавеска; перед ней на небольшом помосте Геликони Цезония. По обе стороны от них музыканты с инструментами. На скамьях спиной к зрителям сидят несколько сенаторов и Сципион.

Геликон (голосом ярмарочного зазывалы). Подходите! Подходите!

Тарелки .

Боги снова спустились на землю. Гай, цезарь и бог, известный под именем Калигулы, ссудил им свое человеческое обличье. Подходите, обыкновенные смертные, священное чудо совершается на ваших глазах. По особой милости к благословенному царствованию Калигулы божественные тайны открываются всем и каждому.

Тарелки .

Цезония.Подходите, господа! Поклоняйтесь и платите сколько можете. Небесная мистерия сегодня всем по карману.

Тарелки .

Геликон.Олимп и его закулисная Жизнь, его интриги и слезы, его обитатели запросто, по-домашнему. Подходите! Подходите! Вся правда о ваших богах!

Тарелки .

Цезония.Поклоняйтесь и платите деньги. Подходите, господа! Представление начинается.

Тарелки. Рабы бегают взад и вперед, вынося на помост разные предметы.

Геликон.Потрясающее воссоздание истины, предпринятое впервые. Силы небесные показываются здесь, на земле, во всем их великолепии, захватывающее, невиданное зрелище: молния (рабы зажигают греческий огонь), гром (катят бочонок с камнями), сама судьба в своем триумфальном шествии! Подходите и смотрите!

Отдергивает занавеску, за которой предстает Калигулана пьедестале, переодетый шутовской Венерой.

Калигула (любезно). Сегодня я — Венера.

Цезония.Обряд поклонения начинается. На колени.

Все, кроме Сципиона, опускаются на колени.

И повторяйте за мной священную молитву Калигуле-Венере: Богиня скорби и пляски…

Патриции. Богиня скорби и пляски…

Цезония.Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…

Патриции. Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…

Цезония.Ты, подобная улыбке и сожалению…