Вадим Речкалов - Живых смертниц не бывает: Чеченская киншка

Бомбу попытались вытащить, не зная, что тумблер находится не в самой сумке, а отдельно в наружном кармане. Провода, которые вели от бомбы к тумблеру, не позволили достать бомбу из сумки. Тумблер зацепился в кармане, еще один рывок, тумблер встает в положение “On”, и все благополучно заканчивается. Но не было этого рывка. Тут бы произвести контрольный выстрел из гидроразрушителя, но это опять, в третий раз, надо заряжать робота, гнать его через Тверскую-Ямскую, целиться, прятаться в укрытие, а вдруг снова осечка…

За неделю до этого майор Трофимов разминировал в Тушине не до конца взорвавшийся пояс на трупе Зулихан Элихаджиевой. Фотография Трофимова обошла все газеты. В Тушине все обошлось. И теперь, конечно же, обойдется. Сколько можно, два часа уже возимся. Павел Мынкин помог Георгию Трофимову облачиться в защитный костюм. Георгий взял кусачки, перочинный нож, моток скотча и направился к сумке.

Георгий Трофимов погиб потому, что вел себя с бомбой непоследовательно. Если уж начал разрушать ее роботом, так и разрушай роботом, пока не взорвется. А если хотел осмотреть бомбу лично, то зачем перед этим лупить по ней из пушки, дергать и переворачивать. Георгий Трофимов погиб из-за негодного российского гидроразрушителя и склонности к риску. А Зарема Мужахоева в гибели Георгия Трофимова не виновата. Напротив, она в ту ночь была единственной, кто мог его спасти. Но Георгию не дали встретиться с Заремой.

Он погиб геройски. Потому что работу свою выполнил, бомбу обезвредил, и никого при этом не подставил. Кроме себя и Заремы.

Смерть Трофимова сняли на видео.

Мужчина пересекает улицу. Сейчас он поравняется с фонарным столбом и исчезнет. Камера вздрогнет. Оглушительно лопнет фугас. “П…ц!” — вполголоса скажет оператор…

Pause. Rewind.

…Из искр, обрывков костюма, взлетевшего к небу серого праха чудесным образом возникает живой человек и быстро-быстро пятится прочь от собственной смерти.

P.S.

Записка автору от заключенной Мужахоевой З.М. от 30 января 2004 года:

“Гонорар за интервью прошу перечислить на мой счет в следственный изолятор “Лефортово” с почты по улице Боровой.

Я буду покупать сок, шоколадки, печенье и яблоки”.

Письмо Заремы Мужахоевой президенту Российской Федерации Дмитрию Медведеву

Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Обращаюсь к Вам с просьбой о помиловании, надеюсь на Ваше милосердие, объективность и справедливость.

В средствах массовой информации обо мне сложился образ какого-то монстра в женском обличии, поэтому я хотела бы самолично кратко поведать Вам о своей жизни. Мне кажется, что только зная мою судьбу, условия, в которых формировалась моя личность, можно объективно судить обо мне.

Родилась я в 1980 году в чечено-ингушской семье. Жизнь показала, что семья была некрепкая и несчастливая. Мне не было и года, когда мама бросила нас и ушла к другому мужчине; так как отец много времени проводил вне дома, я жила у его родителей. Кроме меня на попечении у дедушки и бабушки была еще их дочь со своими двумя детьми. Мне было всего десять лет, когда отца в Сибири убил пьяный земляк, и я полностью осиротела. Мало того, что я не знала материнской заботы и ласки, я лишилась защиты и любви отца. Это произошло в то время, когда в Чечне начались процессы, от которых даже у взрослых людей “голова шла кругом”. Я училась в 7 классе, когда началась Первая Чеченская война и закончилась для меня учеба. Хотя, честно говоря, я и до войны училась плохо, не хватало родительской строгости и внимания. Так как мать отца была двоюродной сестрой Джахара Дудаева, можно легко представить, на чьей стороне были симпатии в нашей семье и какое влияние оказывалось на меня со стороны родственников, даже непроизвольно. При этом, должна оговориться, что благодаря дедушке и бабушке я никогда не испытывала никакой национальной или религиозной ненависти к людям других национальностей и религий.

Когда ко мне, двадцатилетней девушке, посватался женатый мужчина, дедушка без долгих раздумий выдал меня замуж второй женой. Казалось, что теперь наступит более-менее благополучная жизнь, но, видимо, я несчастлива с рождения, так как через три месяца после свадьбы мужа убили. (Смерть его не связана с войной, он занимался торговлей лесом.) И я, беременная, остаюсь одна, становлюсь обузой уже в семье мужа. Когда я родила дочь, у меня появилась цель в жизни — родной человек, ради которого надо жить. Но как оказалось, я заблуждалась. Дедушка отказался принять меня обратно в семью, так как не смог бы нас с дочкой прокормить. Оставив нас у себя, семья мужа убедила меня подписать документы, по которым я, якобы просто формально, отказываюсь от дочери для ее же блага. Воспользовавшись моей необразованностью, но, убедив меня в этом, они сразу запретили мне видеться с дочерью. Так я в очередной раз потеряла последнего родного человека. Когда дочке исполнилось полтора года, мне заявили, что дочка не должна знать, что у нее есть я, и чтобы я не просила с ней встречи.

Тогда я решилась на крайние меры: выкрасть дочку и уехать с ней из Ингушетии. У бабушки из сундука я украла золотые украшения, чтобы купить билет на самолет и уехать в Москву к тете. Я продала золото на рынке, купила билеты на самолет и с дочкой уже находилась в аэропорту, но мы так и не улетели, так как родственники нашли нас и забрали у меня дочь. Также они объявили, чтобы я вернула долг — 1000 долларов США. Я стала отверженной для всех родственников. Мне стало незачем жить, так как мне категорически запретили не то, что видеться с дочкой, но даже выходить из дома. Как раз в это время ко мне обратилась соседка и предложила избавиться от долга. Она предложила мне стать шахидкой, а за это боевики выплатили бы мой долг за золото.

Жизнью своей я не дорожила, а о том, что погибнут невинные люди я в этот момент просто не задумывалась. Просто появилось предложение разом решить две проблемы: уйти из жизни и рассчитаться с долгом. В июне 2003 года на меня одели “пояс шахида” и поручили взорвать с военными, ехавшими в Моздок на автобазу. И только здесь, глядя на стоящих на остановке людей, до меня дошел весь ужас порученного мне дела. Я поняла, что не смогу лишить жизни этих людей, я осознала, что это уже не детские игры. В конце концов я поняла, что хочу жить! Я не решилась взорваться, уехал. Боевикам я сказала, что просто не было.

Мне не поверили до конца, но так как у них была другая шахидка, для подстраховки выяснять подробности не стали. А на следующий день другая шахидка сделала то, что не сделала я. В начале июля меня привезли в Москву. Чтобы подстраховаться, меня запугивали и говорили, что за мной постоянно следят, что у них есть связи везде, а если я вдруг пойду в милицию, ко мне пришлют своего адвоката. Теракт для меня был назначен на 9 июля 2003 года в кафе “Мон” на Тверской улице. Придя к назначенному месту, я около часа не знала, что мне делать. В кафе я даже не заходила, боялась, что боевики взорвут меня сами, как только я зайду в помещение. Я старалась привлечь к себе внимание посетителей. В конце концов я показала язык молодым людям, сидящим в кафе. После этого ко мне подошли трое мужчин и спросили, что я хочу. Я сказала, что у меня взрывное устройство и я должна взорвать кафе. Я стала тихо отходить от кафе в более безлюдное место. На требование прибывшей милиции снять сумку со взрывчаткой, я сама сняла ее и поставила на землю. На вопросы, как выглядит взрывное устройство, я отвечала все, что знала, просто знала очень мало, меня никто не учил делать бомбу, меня учили только взрывать ее. Меня обвинили, что первые дни я сознательно не говорила правду. Частично это так. Про “пояс шахида” я действительно рассказала все, что знала. Но вот когда приехала адвокат и сказала, что она прямо со свадьбы дочери, я испугалась. Ведь на языке боевиков “свадьба” — это теракт. Я подумала, что боевики сдержали слово и прислали своего адвоката! Поэтому первое время я не верила следователям и адвокату. Бомба, к моему огромному сожалению, взорвалась, но взорвалась спустя несколько часов, как я отдала ее. Тем не менее, взрыв свидетельствует о том, что бомба была исправна и, если бы я попыталась ее взорвать, она бы взорвалась. Я не пытаюсь оправдаться, я виновна в том, что одела на себя этот проклятый “пояс шахида” и обязана за это нести наказание! Но я не хотела совершить теракт, я не хотела смерти взрывотехника Трофимова Г. Для меня было громадным потрясением, когда я на следующий день узнала, что он погиб.