Александр Кудрявцев - Я в Лиссабоне. Не одна[сборник]

— Коззел!

Кинулся в гостиную, раздавив пяткой свечу, не замечая ни влажный ожог, ни мрак, ни скулеж из спальни. Сквозь тьму натянул тряпки, втиснул в башмаки босые ноги, рванул щеколду.

Тусклая лестница — бум-бум-бум. Поскользнулся, ушиб колено, побежал вниз дальше. Двор. Железные ворота — пилииик. Бам! Улица.

Выдохнул.

Харкнул.

Захохотал.

Цветущая пошлость! Вау и ах!

Через какие-то минуты, разбойно зыря, он заходил в один из гостеприимных домов квартала женской ласки. И пока переступал он порог, в темных его волосах проскочил розовый зайчик — отблеск багровой вывески.

Завтра ему исполнялось двадцать три.

Одной молодой женщине срочно нужны были деньги. Она купила новое пальто в красно-бурую клетку, а к нему лохматый берет, перчатки, облегающие руку, как вторая кожа, сумку-баул с большой пряжкой и сапоги из резины, разрисованные маками. Аксессуары обошлись дороже, чем пальто, поэтому платить за квартиру оказалось нечем, и хозяин мог в любой момент попросить их с мужем вон — за такое-то жилье (с отремонтированной ванной, солнцем в спальню и большой кухней), только свистни — и моментально выстроится очередь.

С мужем у них были современные отношения, и поэтому за квартиру платила она, а он мог исчезнуть из дома на несколько дней. Раз, проснувшись одна в своей спальне, похожей на сырную дольку, она, не вылезая из постели, раскрыла ноутбук, стала читать записи виртуальных друзей и наткнулась на объявление. «Девочки, кому нужна подработка?» — писала одна френдесса, ни имя, ни фотография которой нашей героине ни о чем не говорили.

Она нажала на ссылку и вышла на лысую, ничем не украшенную страницу, где был один только текст по-английски — очень простой текст, хватило и ее школьных знаний. Некое агентство искало красивые ноги. Оно обращалось к моделям, актрисам и просто молодым женщинам, у которых есть «pretty feet» [7] Хорошенькие ступни (англ.). . «…500–800 долларов в неделю за „footses-sions“… [8] Фотосессия ног (англ.). Вы остаетесь одетыми. Все 100 % легально.»

Она подумала, что, дожив до двадцати семи лет, не знает, красивые ли у нее ноги. Ухоженные — да, с педикюром — да, с пальчиками без всякой кривизны и шелковистыми пяточками. Все это у нее было, но считать ли набор этот красивым — она не имела понятия.

Интернет ей тоже не помог. Один американский режиссер в интервью спел женским ногам целый гимн, а в пример привел ступни одной известной актрисы, у которой был сорок четвертый размер.

У нее был тридцать шестой.

Она поискала в Интернете еще и нашла рассказ про изуродованные ноги аристократок в средневековом Китае: им в детстве ломали кости стоп и туго их обертывали, пока те не превращались в стручки, на которых женщины не могли самостоятельно добраться даже до сортира: нужны были служанки, чтобы поддерживать их с обеих сторон.

Ее, в принципе, все устраивало в своем теле: у нее были светлые волосы — густые и длинные, маленькая грудь двумя теннисными мячиками, тонкая талия и уютная попка. Прежде, оценивая себя, на свои ступни она и не засматривалась, пусть и не забывая делать пальчикам педикюр.

Красивы ли они? Хороши ли?

Она заполнила анкету в конце объявления (имя, телефон), прикнопила к нему фото с пляжа и нажала на «послать».

Ей нужны были деньги, но она ничего не знала про свои ноги.

Ей позвонили в тот же день. Женщина на ломаном русском сообщила, что кандидатура ее теоретически подходит, нужно только сделать фото ее «фит».

— Что сделать? — не без испуга спросила героиня.

— Фи-ит, — напомнила та строчку из объявления и рассказала, в каких ракурсах следует сфотографироваться. Особенно важно было показать, что у нее нет плоскостопия, поскольку клиент очень ценит изящный прогиб женских «фит», и именно это обстоятельство делает их «прэтти».

Незнакомка назвалась Джессикой — и это героиню почему-то успокоило. Хорошенько вымыв ноги, намазав их кремом, она сделала несколько фотографий на телефон и отправила снимки куда попросили.

А через два дня, непоздним вечером понедельника, она уже сидела в просторной комнате, напоминающей аквариум, и смотрела, как внизу, по каналу, течет серая вода, а над водой плывут темные тучки (был пасмурный день).

Джессика сказала, чтобы, придя в это офисное здание (похожее на несколько аквариумов, сложным порядком составленных друг на друга), она представилась вахтеру, а он знает, куда ее отвести.

Так она и сделала, проехав с деловитым юношей в сине-золотой униформе в лифте на последний этаж, где была лишь одна дверь. За ней располагался большой стеклянный стол, рядом с ним стоял стеклянный же столик с кофейными чашками, сахарницей, термосом из темнокоричневого пластика и конфетами в открытой коробке, а возле огромного окна во всю стену находились два кресла, в одно из которых она села и закинула ногу на ногу (спросив себя заодно, сделала она это движение по привычке или хочет показать товар лицом).

На встречу она надела деловой бежевый костюм с юбкой выше колена — об официальном дресс-коде ее попросила Джессика, особо подчеркнув, чтобы ни чулок, ни колготок на ней не было.

В комнату (нет, скорее, все-таки в зал) вошел мужчина средних лет в синем костюме. Лысоватый, несколько потертый блондин с оттопыренными ушами. Он улыбнулся кончиками блеклых губ, предложил ей кофе.

— С молоком? — наливая из термоса, уточнил он.

— Нет, спасибо.

— Сахар?

— Нет, спасибо, — принимая из его рук блюдце с чашкой дымящегося напитка, она переменила положение ног (снова не сумев понять, с умыслом или без).

— Пейте, — попросил он.

Поддернув брюки, он встал на колени и согнулся перед ней, как в молитве.

Он снял с нее туфли, достал из внутреннего кармана пиджака тюбик с какой-то мазью. Она могла видеть сложно устроенный цвет его волос, огибавших озерцо белой лысины на манер пляжа: волосы его были совсем светлые у корня, затем, не спеша, темнели, а на конце, истончаясь, золотисто поблескивали.

Выдавливая из тюбика потихоньку, он начал втирать ей в ноги прохладную жидкость: в пальцы, в один за другим, начиная с большого, далее круговыми движениями — по верху стопы, потом — к косточке на внешней стороне, словно прорисовывая ее заново. Вдумчивые касания пятки — и осторожным перестуком по подошве (а она не знала даже, как правильно называются части ее собственных ног!) — и снова к пальцам, потягивая их из стороны в сторону, словно проверяя, правильно ли, хорошо ли сидят «жемчужинки» на своих местах.

И другую ногу — точно так же. Такой маршрут он проделал и губами, не позволяя себе ничего, о чем не было уговорено, — он даже не смотрел на нее, только показывал свой трогательный безволосый островок на светлой голове.