Кнут Фалдбаккен - E-18. Летние каникулы

Дрозды резвились и пели в кустах и на деревьях. Раннее утро… роса дождиком падает с нижних ветвей, а скопившаяся между стволами прохлада будто выносит ночь навстречу солнечному свету. Я дрожал от холода. Сон еще не отпускал.

— Да, приехал вчера, — ответил я как можно громче. — Поздно вечером. Живу в избушке, — добавил я, чтобы объяснить свое появление с неожиданной для Йо стороны.

Он достал одну руку из кармана, стоял передо мной такой, как всегда: соломенные волосы на пробор и веснушки (сам я втайне стал зачесывать волосы с помощью воды назад); летняя в клеточку рубашка, короткие до колен брюки и резиновые сапоги, мокрые от холодной росы. Я чувствовал свое превосходство. И не потому что перерос его, но главным образом из-за его голых коленок.

— Ты в избушке? Один?

Он в упор смотрел на меня, пробовал улыбнуться, но смутился. Светло-голубые глаза под светлыми бровями сверкали особым блеском, что означало вызов, призыв к единоборству.

— Ты живешь совсем один?

— Да, а что?

— Все лето?

Ему это нравилось. Он явно был доволен, немного также завидовал. Это слышалось по его голосу.

— Конечно. Сколько сам захочу.

— О, дьявол! — воскликнул он.

Наивысшая похвала в устах Йо.

Мы постояли еще немного молча: он по-прежнему держал правую руку в кармане, а я не мог оторвать взгляда от его голых коленок и своих модных кроссовок, брюк цвета хаки, на которых наискосок отпечаталась складка от чемодана. Я был уверен, что после конфирмации все должны были носить длинные брюки, эту мысль внушил мне отец. Неловко было видеть своего товарища по лету одетым смехотворно по-ребячьи.

— Готовишься к гимназии?

Ну вот совсем другое дело. Сам он все еще ходил в восьмилетку.

— Да, перешел во второй класс.

— Много, конечно, неплохих девчонок?

— Да…

Я должен был немного приврать, потому что в действительности девчонки в классе были одно разочарование. Их было немного, всего шесть или семь, и совсем некрасивые, во всяком случае, не в моем вкусе. Девочки в старших классах не шли в расчет, они выглядели взрослыми и больше отпугивали, нежели привлекали.

Йо хитро улыбался. Значит, у него было кое-что на уме. Готовил сюрприз? Хотел скрыть свое поражение? Хотел одолеть меня?

— Видел «Римлянок»?

Я почти забыл, что он был заядлым киношником, что позапрошлым летом я часами терпеливо рассказывал ему о виденных за год фильмах. Но фильма с таким названием не мог сейчас припомнить.

— Фильм, понятно, для взрослых!

Оказалось, что фильм показывали по случаю открытия нового Дома культуры. Каждую среду, субботу и воскресенье, в большом зале.

— Такие куколки, пальчики оближешь! Не описать, скажу тебе честно!

Он захихикал, словно предвидел, что затронул одну из моих слабых сторон. Хотя откуда ему знать? Позапрошлым летом он рассказал мне, что подглядывал за своей старшей сестрой Гердой, когда она купалась, подробно описал увиденное и предложил, как только представится случай, понаблюдать вместе. Он чувствовал себя тогда победителем. Конечно, я тоже дрался, как и он, или должен был драться, потому что трусость считалась самым большим, самым непоправимым грехом, но равняться с ним в его каверзах не мог. Однако идея была его и сестра была его; единственное, что ужасно терзало, когда он намекнул, будто Герда в меня влюблена. Потрясающая новость! Неужели? Возможно ли?! Она мне не нравилась, я едва ли перебросился с ней словечком; заметил, правда, что она иногда посматривала на меня и, по-видимому, неспроста. Вот отчего в общем-то безобидное предложение Йо оказалась для меня мучительным.

Я лежал в засаде позади бани. Он удалил задвижку перед отверстием, так чтобы можно было хорошо видеть. Я согласился участвовать в этом неприличии, хотя не понимал, как можно поступать так бесцеремонно по отношению к родным людям. Но именно это подтверждало его первенство. Он подкрался первым, затем махнул мне рукой, но я не сдвинулся с места; я продолжал лежать, плотно зажмурив глаза, судорожно сжавшись в комок, потому что не желал любоваться на сестру Йо через щелку, на эту толстую, веснушчатую, некрасивую и неприветливую девчонку, какой она мне представлялась… В то же время я хорошо понимал, что такая возможность познакомиться поближе с… представляется не каждый день. От нерешительности кружилась голова.

— Она стоит сейчас спиной! — Шепот Йо показался мне громоподобным. Он подошел ко мне. — Она скоро повернется! Куда ты девался?

Я не знал, что ответить, прохрипел лишь:

— Ш-ш! Ложись! Я слышу что-то!

Мое нервозное состояние оправдало эту невинную ложь. Он послушался, и почти сразу мы услышали, как открылась входная дверь, и во дворе зазвучали голоса. Я был спасен.

— Дьявол! — прошептал Йо. — Упустили такой момент!

Но рассказ Йо о фильме был только началом. Свой основной козырь, свой шанс на успех он прятал в кармане брюк. Вид торжествующий, вот-вот лопнет от восторга, предвкушая победу. Я забеспокоился, но любопытство пересилило. Я знал о пристрастии Йо собирать самое зловещее и неприятное. Он мог прятать все что угодно: осколок зубного протеза, живую мышь, бусы из собственных выпавших молочных зубов.

Наконец, я осмелился спросить:

— Что у тебя в кармане?

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся так, словно хотел тотчас же прыгнуть на меня, повалить на спину и показать, что он был сильнейшим (во всяком случае, в таком положении). Но в настоящий момент мои модные брюки и его голые колени явно затрудняли его действия.

— А вот отгадай!

— Ну, скажи!

Он вытащил руку из кармана, сжал ее в кулак и почти угрожающе протянул вперед:

— Презерватив! — Он возвестил об этом с необыкновенной серьезностью умирающего, но звонким детским голосом. — Новый!

Он разжал кулак, и я увидел нечто крошечное, светло-розового цвета, завернутое в хорошую бумагу пастельного цвета и запечатанную. Был ошеломлен, изумлен и даже испуган, потому что к стыду своему должен признаться, что видел такое вблизи впервые, хотел поэтому взять и рассмотреть, но рука моя повисла в воздухе, потому что он перехитрил меня и уже снова засунул в карман свой клад.

— Хочешь сказать, что ни разу не пользовался? — закричал он, наступая на меня и грубо толкая в грудь обеими руками. Я опрокинулся на спину, но успел ухватить его за рубашку и потащить за собой.

— Хочешь сказать, что не знаешь для какой цели?

Мы оба лежали в мокром вереске. У него было преимущество нападающего, и он не преминул им воспользоваться. Я защищался как одержимый. Голая ветка больно колола в затылок. Йо смеялся громко и пронзительно, как всегда, когда в прежние годы мерялись силами, и он видел, что побеждает.

— Или, может, любишь прямо, без покрытия?