Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Потому что вы человек без всякой меры, доходящий до крайности и до безумия, ваш лозунг в жизни — все или ничего! — отвечал Дов-Бер Лифшиц, заплетая и снова расплетая свою жесткую бородку. — Своих учеников вы называли ненасытными обжорами за то, что они постоянно изучали Талмуд и сочинения комментаторов. Как-то раз один паренек расплакался в синагоге, потому что его товарищ, родом из того же местечка, заболел и вынужден был остаться на станции. А вы раскричались на него: «Мы не уважаем плакс, которые так себя любят, что не могут видеть, как страдает их ближний, и проливают слезы, чтобы им стало легче. Новогрудок не хочет, чтобы ему стало легче, Новогрудок хочет, чтобы ему стало труднее». Так вы разговаривали с самыми юными во всей ешиве, пожимали плечами и говорили, ссылаясь на Гемару, что все то, что чересчур, уже лишнее.

— Я хотел, чтобы добрые дела моих учеников проистекали из осознания, из сильного разума, а не из того, что они надломленные существа, — ответил Цемах со злобной, кривой улыбкой.

— А чем плохи добрые деяния, проистекающие из сердца, из жалости? — взглянул на него Дов-Бер Лифшиц так, словно только сейчас разглядел подлинное лицо собеседника.

— Одним разумом можно что-то улучшить, но нельзя сделаться добрым. Вы действительно совершали добрые деяния, но добрым вы никогда не были, — сказал прямо в лицо Цемаху Зундл-конотопец.

Дов-Бер Лифшиц тоже стал говорить более открыто, более резко: он, ломжинец, никогда не был особенно тщателен в соблюдении заповедей; ни за молитвой, ни при возложении филактерий, ни даже в выполнении законов субботы. К тому же руководители ешивы всегда подозревали его в том, что он говорит со своими учениками только о заповедях, касающихся отношений между человеком и ближним его, и совершенно не затрагивает заповедей, касающихся отношений между человеком и Богом, службы Всевышнему. Да и о заповедях, касающихся отношений между человеком и ближним его, тоже всегда говорил с точки зрения светской науки, ссылаясь на то, что сказали те или иные мудрецы других народов, будто у нас, не дай Бог, нет собственной Торы.

Глаза Цемаха сияли холодно и издевательски. Он был доволен тем, что мусарники кипятились, а он мог оставаться спокойным. Ему было больше незачем бояться говорить то, что он думает. Он отвечал, что это правда, что его не слишком занимало выполнение заповедей. Он вел себя в соответствии с требованиями книги «Шулхан орух» [51] Буквально «накрытый стол» ( древнееврейск. ) — кодекс практических положений повседневных заповедей иудаизма, составленный в XVI в. раввином Йосефом Каро. , но не испытывал душевной радости от соблюдения законов и обычаев. Он закончил систему новогрудковского ребе реб Йосефа-Йойзла. Тора своими шестьюстами тринадцатью заповедями [52] Основные религиозные предписания иудаизма. 613 заповедей делятся на две главные категории. Первая содержит 248 обязывающих заповедей, вторая — 365 запрещающих. стремится к тому, чтобы человек очистился от своих врожденных дурных качеств и жил бы с высоким осознанием себя, но это то же самое, что говорят мудрецы Греции и последующие философы. Только этот пункт становления совершенного человека привлекал его к мусарникам, и только из-за него он годами сидел в ешиве, пока Новогрудок не захватили изощренные дискуссии ограниченных святош.

Зундл-конотопец потряс своей длинной густой бородой, словно для того, чтобы вытрясти из нее услышанные им еретические речи. Он ответил громко и резко: Цемах-ломжинец не знает или притворяется, что не знает, или же забыл с тех пор, как испортился, что разум — это общественное достояние и что каждый оставляет в нем свою грязь, свои отходы. Тот, кто живет лишь мудростью своего или чужого разума, находится в плену у самого себя и в рабстве у других. Все горбуны со сбитыми набекрень головами вкладывают свои мысли во мнящего себя разумным, так гнусная кукушка откладывает свои яйца в чужие гнезда. Люди Торы не считают, в отличие от светских философов, что добрые деяния, идущие от сердца и совершаемые из жалости, находятся на более низкой ступени, чем добрые деяния, совершаемые человеком по велению разума. Однако ни сердцем, ни разумом человек не способен совершать по-настоящему добрых деяний, если он забывает при этом самое главное — что быть добрым и совершать добрые деяния нам повелела Тора. При помощи одних лишь сил собственного сердца и разума человек не найдет в себе достаточно терпения и мудрости, чтобы помочь ближнему так, как этого требует Тора. Без веры в Тору, пришедшую с небес, человек не захочет жертвовать собой ради ближнего и не узнает, когда нельзя быть добрым. Так говорят наши талмудические мудрецы, да будет благословенна память о них, Маймонид, Виленский гаон, и это основа учения мусар. И тут появляется этот ломжинец со своей новомодной теорией, согласно которой можно быть добрым и творить добро без Торы, без шестисот тринадцати заповедей, на основании одного только разума! — воскликнул Зундл-конотопец, а Дов-Бер Лифшиц ткнул своим длинным жестким пальцем Цемаху в лицо:

— Старик реб Йосеф-Йойзл, услыхав такие речи своего ученика, разодрал бы одежды в знак траура. Старик с большой любовью целовал свои филактерии, свои кисти видения, а говоря о чистоте намерений, имел в виду чистоту намерений при исполнении законов Торы. У по-настоящему богобоязненного еврея есть много наслаждений в этом мире, у каждой заповеди есть свой неповторимый вкус. Но тот, кто притворно служит Господу, имея при этом свои посторонние цели, расчеты на собственную выгоду, тот всегда ощущает один и тот же солоноватый вкус своих сухих расчетов, как змея ощущает во всем вкус земли. Так говорил реб Йосеф-Йойзл, и так говорят его ученики, идущие по пути Торы и соблюдающие заповеди.

— Вы прицепились к большому дереву, к нашему ребе. Но теперь видно, что вы годами обманывали его, как и ваших товарищей, и ваших учеников, — воскликнул Зундл-конотопец.

Цемах вскочил с места и зашагал по комнате, бросая слова во все стороны. Он никого не обманывал! Он жертвовал собой ради Торы, потому что верил, что путь людей Торы честен, прям. Однако он понял, что люди Торы делают то же самое, что и светские, и еще получают для себя при помощи казуистики разрешения на то, чтобы их деяния согласовывались с законом. Он ушел из ешивы и увидел, что и среди светских есть хорошие люди, хотя они и не знакомы с учением мусара. А если какой-то светский делает то, чего нельзя делать, он не ищет для этого богобоязненных оправданий, как делает это глава наревской ешивы реб Симха Файнерман. Он не такой уж хороший человек [53] Файнер ман — прекрасный человек ( идиш ). ! Он преследует каждого, кто не склоняется перед ним. Он только дрожит все время, как бы какой-нибудь другой глава ешивы не превзошел его. Особенно он боится, как бы его не превзошла какая-нибудь другая ешива тех же новогрудковских мусарников. Об этом прекрасно известно тем сынам Торы, которые после свадьбы сами стали главами ешив в маленьких местечках.