Рэй Брэдбери - Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери

С течением лет появились другие папы: Лаймен Фрэнк Баум, Герберт Уэллс, Жюль Верн. Потом и мамы: Эмили Дикинсон, Уилла Катер и Юдора Уэлти. Были и повивальные бабки: Шекспир и Библия.

А теперь, многие годы спустя, уже совсем поздно, случилось невероятное. Оказалось, в книге, которую вы сейчас держите в руках, я уже больше не сын, а отец. Двадцать шесть авторов этого сборника замечательных и самобытных историй пришли домой к папе, и не могу передать, как я горд. Моя семья — это семья циркачей, странных и удивительных комедиантов в полуночных балаганах, фокусников, укротителей львов и прекрасных чудил. Когда собирается все семейство — это поистине выдающееся событие.

В книге вы найдете истории, происходящие в темных подвалах и в темных космических кораблях; истории, случившиеся в деревеньках и больших городах. Вам встретятся ангелы-хранители и внутренние бесы. Персонажи, которых преследуют призраки, хотя призраков нет рядом. Это разные истории: тихие, счастливые, грустные, пугающие. Книга читается как расшифровка моих собственных кошмаров и грез. Это истории фэнтези и научной фантастики, истории тайн и, самое главное, воображения.

И мне интересно: как это случилось? Как сын мистера Эдгара Аллана По сам стал отцом для столь многих?

Когда я вспоминаю свою писательскую карьеру, то понимаю, что пришел к успеху методом проб и ошибок. Я никогда толком не понимал, что делаю. Я просто делал. Но я совершал промахи и ошибки с искренним пылом и, главное, с любовью. Я любил сочинять истории. И теперь мои дети выражают свою любовь, а я безмерно им благодарен.

Возможно, вы помните мой рассказ «Возвращение». Его не приняли в «Weird Tales», сказали, что он слишком странный, слишком нетрадиционный. Тогда неожиданно для себя я отправил его в «Mademoiselle», серьезный литературный журнал. К моему удивлению, они взяли рассказ и в октябрьском номере 1946 года напечатали его. Они изменили весь журнал, чтобы приспособить его под мой рассказ, и сделали выпуск, посвященный осени и Хеллоуину. Пригласили Чарльза Адамса, художника из «New Yorker», и тот сделал потрясающие иллюстрации, изобразив персонажей моего рассказа — семейство вампиров и других фантастических чудищ, которое в день Возвращения собирается в родовом особняке в Северном Иллинойсе на традиционную встречу.

Эти прекрасные существа, добрейшие крылатые дядюшки, впавшие в детство тетушки-телепаты и фантастические братья и сестры со всего света собираются вместе — разумеется, чтобы отпраздновать Хеллоуин.

Для меня этот сборник во многом подобен второму «Возвращению». Моя семья собралась на фантастический праздник, и я не могу даже выразить, как я счастлив. Папа встречает детей с распростертыми крыльями.

Вам тоже рады на этом семейном торжестве.

Я забываю разное, и меня это пугает.

Я теряю слова, хотя не теряю понятия. Надеюсь, что не теряю понятия. Если я их теряю, то сам об этом не ведаю. Если я их теряю, откуда мне знать?

Это забавно, потому что у меня всегда была очень хорошая память. В ней все удерживалось. Иногда моя память была такой крепкой, что мне казалось, будто я могу вспомнить что-то такое, чего еще не знаю. Вспомнить вперед…

По-моему, для этого не существует отдельного слова, да? Для воспоминания о вещах, которые еще не случились. У меня нет того ощущения, какое бывает, когда я ищу в уме слово, которого там почему-то нет, словно кто-то пришел и украл его под покровом ночи.

В молодости, в бытность студентом, я жил в общежитии. В кухне у каждого была своя полка, аккуратно подписанная его именем, и в холодильнике тоже у каждого была отдельная полка, где мы хранили яйца, сыр, йогурты и молоко. Я всегда щепетильно следил за тем, чтобы брать только собственные продукты. Другие были не столь… ну вот. Я забыл слово. То, которое означает «добросовестно соблюдающий правила». Другие студенты из общежития были… не такими. Я открывал холодильник и обнаруживал, что мои яйца исчезли.

На ум приходит ночное небо, кишащее космическими кораблями, их так много, что они, словно туча саранчи — серебристые на фоне сияющей лиловой ночи.

Вещи пропадали и из моей комнаты. Ботинки. Я помню, как у меня увели ботинки. Да, увели. Потому что ботинки не ходят сами. Значит, их кто-то «ушел». И ботинки, и мой большой словарь. В той же общаге, в то же время. Я потянулся за словарем на книжной полке над кроватью (все находилось рядом с кроватью; комната у меня была отдельная, но размером немногим больше платяного шкафа). Я потянулся за словарем, но на месте его не оказалось. Осталась только дыра размером со словарь, обозначавшая место, где уже не было словаря.

Все слова и книга, в которой они содержались, исчезли. В течение следующего месяца у меня стырили радиоприемник, баллончик с пеной для бритья, блокнот для заметок и коробку карандашей. И еще йогурт. И свечи, что выяснилось, когда вырубили электричество.

Теперь в голове вертятся мысли о мальчугане в новых теннисных туфлях. О мальчугане, который верит, что сможет бежать вечно. Нет, так не выходит. Иссохший город, в котором вечно идет дождь. Дорога через пустыню, где добрые люди видят мираж. Динозавр, который кинопродюсер. Мираж был дворцом Кубла-хана. Нет…

Иногда отыскать потерявшиеся слова получается, если подкрасться к ним с другой стороны. Допустим, я ищу слово… Скажем, мне нужно назвать в разговоре обитателей Красной планеты, но я вдруг понимаю, что забыл для них слово. Но помню, что пропавшее слово встречается в названии или в какой-нибудь фразе. _________ хроники. Мой любимый _________. Если же это не помогает, я начинаю ходить кругами вокруг идеи. Маленькие зеленые человечки, думаю я. Или высокие, темнокожие, кроткие: были они смуглые и золотоглазые… и вот уже слово «марсиане» дожидается меня, как друг или любимая в конце долгого дня.

Когда у меня увели радиоприемник, я съехал из общежития. Это изрядно выматывало — постепенное исчезновение вещей, которые я считал безусловно своими, предмет за предметом, вещь за вещью, штука за штукой, слово за словом.

Когда мне было двенадцать, один старик рассказал мне историю, которая запомнилась на всю жизнь.

Ближе к ночи бедняк оказался в лесу, и у него с собой не было молитвенника, чтобы вознести вечернюю молитву. И тогда он сказал: «Господи, ты же всезнающ. У меня нет молитвенника, а наизусть я молитвы не помню. Но ты знаешь их все. Ты же Бог. Вот что я сделаю. Я произнесу буквы, а ты уж составишь из них слова».

У меня в голове пропадают слова, и это меня пугает.