Джиллиан Ларкин - Стервы

Он подошел к ней ближе.

— Не одарив меня, прогоните вы прочь? [41] Слегка искаженная цитата из «Ромео и Джульетты» (акт ІІ, сц. 2): «Не одарив меня, прогонишь прочь?» (Пер. А. Радловой.)

Клара проворно отступила как можно дальше. Он что, действительно собрался читать ей Шекспира?

— Если вы рассчитываете произвести на меня впечатление, перевирая «Ромео и Джульетту», то вы глубоко заблуждаетесь.

— Увы, я плохо учу то, что нам задают по литературе, сразу видно. — Парень лукаво ухмыльнулся и плюхнулся на краешек кровати. В качестве приглашения погладил свободное место рядом с собой. — Я хотел только одного — выяснить, что это вы там делали в коридоре, когда я на вас натолкнулся.

— А-а, — протянула Клара, стараясь придать лицу самое невинное выражение (ну, уж насколько получалось).

Он что, пытается соблазнить ее? Инстинкты требовали от Клары не упустить такой шанс, но о таком повороте событий, разумеется, и речи быть не могло. Она осталась стоять у дверей — ради собственного блага.

— Не подслушивала, если вы в этом хотите меня обвинить.

— Ну-у, я никогда не стал бы обвинять вас в подобном безнравственном поступке.

— Вот и хорошо, — сказала она, — потому что я и не подумала бы совершить что-нибудь безнравственное.

Парень потянул ее ближе к кровати. Клара поначалу слегка упиралась, но потом уступила, и с радостью. Сев, она сразу положила ногу на ногу — ей казалось, что так и учили поступать на занятиях по правилам хорошего тона, которые в школе она умудрилась прогулять. Почувствовала, какие теплые руки у гостя.

— А вас никогда не тянуло сделать что-нибудь безнравственное?

Ах, как ее тянуло шепнуть ему на ушко, чего ей хочется, прямо здесь и сию минуту! Но вместо этого она отодвинулась от него подальше.

— Я полагаю, что это крайне неподобающий вопрос, тем более в устах человека, пришедшего в гости.

Парень прищурился и окинул ее лукавым взглядом.

— Скорее, это вы здесь в гостях, Клара .

Клара шутливо изобразила испуг.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Вы же кузина Гло. — Он гордо вскинул голову. — Меня зовут Маркус.

Маркус. Лоррен и Глория только что говорили о Маркусе и… о какой-то их совместной задумке.

— Мне о вас рассказывали, — продолжал между тем Маркус.

— Вот как? Хорошее или плохое?

— Мне казалось, я помню, что именно, но сейчас уже сомневаюсь в этом. — Он встал с кровати. — И убедить себя снова можно только одним способом. Сегодня вечером вы пойдете со мной прогуляться. Я поведу вас в «Зеленую мельницу», это…

— Знаю, знаю, самый крутой «тихий» кабак во всем городе! — сгоряча выпалила Клара и заметила на лице Маркуса явное изумление. Откуда ей, Простушке Кларе, знать о «Зеленой мельнице»? — То есть, я хотела сказать, кто-то мне что-то о нем говорил, — поправилась она. — Что-то очень нехорошее.

— Значит, договорились, — сказал Маркус, посветлев лицом. — Встретимся ровно в полночь.

— Я не нахожу эту мысль удачной. Вас я не знаю и не могу пойти куда бы то ни было с вами вдвоем.

— А мы будем не вдвоем. Гло и Рен тоже пойдут с нами, — смеясь, успокоил ее Маркус.

— Погодите-ка, — проговорила Клара, искренне шокированная. — Вы хотите меня уверить, будто кузина Глория бывает в заведениях, подобных «Зеленой мельнице»? — Ей никогда бы не пришло в голову, что Глория способна тайком посещать подобные кабаки — даже в Нью-Йорке о «Зеленой мельнице» говорили как о заведении с дурной репутацией. Если верить сплетням, там царила атмосфера блестящая и в то же время исполненная угрозы, а принадлежал бар молодым красивым гангстерам.

— Обычно не ходит, но сегодня мы собираемся отпраздновать ее короткую стрижку. — Он пожал плечами.

У Клары в мозгу стала вырисовываться определенная картина. Ни при каких обстоятельствах Глория не захотела бы, чтобы Клара тащилась куда бы то ни было вслед за ней. Если Маркус и впрямь «слышал о ней все», то уж это понимать должен бы. А, следовательно, сделанное Маркусом приглашение было заранее задумано девчонками: они что-то задумали, а на него спихнули исполнение. Разве Глория не об этом говорила в своей спальне — что-то вроде «Маркус берет все на себя»? Клара пока не могла определить, к чему стремится сам этот красавчик, но одно было ей совершенно ясно: он вовсе не так прост, как можно подумать с первого взгляда.

— Как я понимаю, жених Глории тоже идет туда? Уверена, что ему не захочется упустить такой праздничный повод.

— Давайте назовем этот поход, — сказал Маркус, глядясь в ее зеркало и приглаживая волосы, — предварительным девичником. Мальчикам вход воспрещен.

— Ага, теперь понятно. Но вы, наверное, будете чувствовать себя свободнее, если воспретить вход и кузинам?

— Приведите хоть одну причину, по которой вы не можете пойти с нами.

— А по какой причине я должна туда идти? — парировала Клара. Ей очень хотелось пойти, но надо было поупрямиться, чтобы не разрушать образ. Простушку Клару никто и никогда не увидел бы в «тихом» баре.

— По той причине, что там буду я, — ответил ей Маркус. — А с Глорией я уже обо всем договорился. Она вправду хочет, чтобы вы пошли с нами. Даже приготовила для вас подходящее платье.

Потом он встал, приподнял воображаемую шляпу и вышел из комнаты, оставив на память о себе запахи надежды и лосьона для бритья.

Они договорились, что Клара придет в комнату Глории ровно в одиннадцать вечера.

За пять минут до этого срока она сделала последние приготовления: припудрила лицо, на которое уже был наложен макияж, бросила в сумочку губную помаду, компакт-пудру и жевательную резинку с гвоздикой; дважды внимательно рассмотрела зубы. Но сейчас эти привычные действия казались ей только смутной тенью, остатками того далекого мира, к которому она больше не принадлежала.

В последний раз Клара была в «тихом» баре накануне того дня, когда ей пришлось покинуть Нью-Йорк. Жаркое августовское солнце прокалило весь город насквозь. Она как раз делала последний глоток мартини, когда завыли сирены. «Полиция! Никому не двигаться с места!» Не прошло и нескольких секунд, как музыка смолкла, зажглось освещение, и подвыпившая толпа с воплями заметалась по залу в поисках выхода.

Клара не успела и пикнуть, как кто-то толкнул ее к потайному люку за стойкой бара. Потом она на четвереньках пробиралась через сырой подвал, заставленный ящиками со спиртным, — там сновали крысы — и наконец добралась до железной двери, выходившей на тротуар. На улице было тихо и пустынно, ничего похожего на сумасшедший дом, который творился в баре. Можно спокойно убираться домой.

А можно и угнать «черный ворон», припаркованный на углу: одна дверь распахнута настежь, ключ зажигания болтается на своем законном месте, а поблизости — ни единого копа.