Эдуард Тополь - РОССИЯ В ПОСТЕЛИ

Короче, уговорил он невесту не позорить Машку и пригласить ее тоже.

И вот – свадьба.

Дым коромыслом с самого утра. В полдень выпили всю водку, какая была, распечатали сельский ларек, вытащили из подвала последние три ящика «Московской» и к вечеру опорожнили последнюю бутылку. Кончилась водка, да свадьба не кончилась – гуляет народ и выпить хочет. А пить нечего. У кого что было в доме в заначке – давно принес и сам же и выпил.

И тут Машка и говорит:

«Я знаю у кого самогонка есть – у лесника Савелия. Но я к нему лесом идти одна боюсь – пусть меня жених проводит».

Невеста, конечно, ни в какую – не пущу Лешку с Машкой в лес, и все тут.

А народ свое – давай водку, пущай идет, ничего с ним Машка не сделает, мы мол, время засечем, чтоб за сорок минут обернулись. Туды и обратно – сорок минут, ничего не случится.

Короче, пошел жених с Машкой к леснику Савелию во имя всеобщего блага. А дорога – лесом. И ночь в лесу. Минут через двадцать, когда уже к дому лесника приближались, Машка говорит:

«Подожди, Леха, устала я, все ж таки целый день пили, давай передохнем».

И села в траву на полянке. А жених возле нее на пенек сел, курит.

А Машка подползла к нему и говорит:

«Давай, Леша, поиграем, побалую я тебя».

«Да ты что! – говорит жених. – С ума сошла? У меня свадьба сегодня!».

«Ну, ничего, ничего, – отвечает Машка. – Что ты из себя целку строишь? Что мы с тобой не баловались, что ли? Я тебя с пятнадцати лет балую…»

А сама уже и ласкает его, целует, ну и он стал отвечать на ее ласки. Тут Машка расстегивает его ширинку и ныряет туда головой. Ну, и все произошло, конечно, но только пьяный Леха в тот же момент и уснул. А утром просыпается и ничего не помнит – как он в лес попал, почему Машка у него меж колен спит. Он ее тормошит:

«Вставай, мол, Машка, мы всю мою свадьбу проспали, как мы тута с тобой оказались?»

А Машка – мертвая уже, холодная.

Медицинская экспертиза установила, что захлебнулась Машка жениховской спермой…

А однажды пришлось мне защищать одного из троих ребят, обвиняемых в групповом изнасиловании несовершеннолетней.

Дело было заурядное и малоинтересное: трое ребят – двум по семнадцать лет, а третьему восемнадцать – пригласили к себе шестнадцатилетнюю проститутку, обещали заплатить, и когда набаловались с ней – не заплатили ничего и вышвырнули на улицу. А она со зла – в милицию, заявила, что ее изнасиловали. Ребят арестовали, посадили, началось следствие.

Меня назначили защищать одного из них – восемнадцатилетнего высокого красивого парня.

Следствие шло долго, около года, девчонку постоянно вызывали к следователю, устраивали ей очные ставки с этими ребятами, и вот в процессе этих очных ставок она влюбляется в моего подзащитного, в Генку Рыбакова. И пытается изменить свои показания, чтобы этого парня как-нибудь выгородить. А ребят обвиняли ни много ни мало – по статье 117, части III – за групповое изнасилование в извращенной форме. Извращенная форма – это за то, что они ее заставили сделать им все минет.

Вообще, кто установил, что минет это извращение – неизвестно, как будто есть какие-то легальные и нелегальные способы в сексе.

Мы, адвокаты, сколько раз пробовали бунтовать против этого, но милицейским следователям на это наплевать – раз минет, значит – извращение и все тут.

И ребятам грозили большие сроки.

Но тут следователь ей пригрозил: «Будешь менять показания, сама сядешь в тюрьму вместе с ними за ложные показания».

И тогда она выяснила, кто у этого Генки защитник, и пришла ко мне излить душу, – что вот, мол, влюбилась в него и хочет его спасти.

А как спасти, когда следствие уже закончено и вот-вот суд наступает?

Я, говорит мне эта девчонка, люблю его и выйду за него замуж, если он согласится. Тогда его могут освободить от наказания. И плачет – помогите, уговорите его жениться на мне. А сама крохотная, щупленькая, на вид четырнадцать лет, не больше, но – потасканная, сразу видно.

Ну, я – в тюрьму, получаю свидание со своим подзащитным и объясняю ему ситуацию.

«Если, – говорю, – женишься на ней, суд действительно может принять это во внимание».

А он ни в какую:

«И жениться на ней не хочу и ребят предавать не стану. Вместе накуролесили, вместе и отвечать будем».

Мальчишеская солидарность.

И вот – суд.

А судья попался – любитель посмаковать такие дела.

Когда он судил за изнасилования, или мужеложество, или за всякие извращения на сексуальной почве, у него аж слюна текла от удовольствия.

И вот допрашивают одного обвиняемого, второго, подходит очередь моего Генки Рыбакова.

И тут судья говорит этой пигалице:

– Ну-ка, встань, – говорит. – Посмотри на себя. Ты же крошка, еще, пигалица, чуть выше табуретки. И ротик у тебя крохотный. А теперь посмотри на него, на Рыбакова. Он ростом метр девяносто. Вот я листаю материалы следствия. Смотри: вот заключение медицинской экспертизы – у него член в спокойном состоянии восемь сантиметров, а в возбужденном – семнадцать.

Тут нужно пояснить, что во всех делах по изнасилованиям медицинская экспертиза действительно представляет следствию такие данные. И вот судья ей говорит:

– У него же член в возбужденном состоянии – семнадцать сантиметров! Как же он мог заставить тебя такой большой член взять в такой маленький ротик?

А девчонка, желая выгородить своего любимого, отвечает:

– Да что вы, гражданин судья, у меня в мой маленький ротик не только такой большой помещается, а два таких!

Ну, мы адвокаты покатились со смеху, а судья спрашивает:

– А ты пробовала сразу два брать?

– Конечно, гражданин судья! Сколько раз. И – представьте себе – этот смешной поворот дела спас ребят от максимального наказания.

Посадить– то их посадили, но дали минимальное наказание -по четыре года. Так что эта пигалица вполне могла бы дождаться своего возлюбленного. Но дождалась или нет – не знаю, скорее всего – нет, конечно, хоть уходила из зала вся в слезах и кричала этому Рыбакову, когда его стража уводила:

– Гена, я тебя люблю! Я тебе передачи буду носить!…

А еще одно необычное дело было в Москве, в Бауманском районе.

Муж обвинялся в изнасиловании собственной жены.

На суде выяснились следующие подробности. Молодожены – Григорий и Светлана Молоковы жили в одной двухкомнатной квартире с родителями Григория.

Григорий попивал и зачастую приходил с работы домой пьяный и еще приводил собутыльников – слесарей со своего станкостроительного завода.

Мать неоднократно грозила выгнать его за это из дома, отправить в милицию на пятнадцать суток и так далее. Невестка молчала, терпела пьянство мужа, хотя, конечно, и ей это было не по нраву.

Однажды Григорий, как обычно, пришел домой после работы уже под мухой, и тут еще, где-то в десятом часу, к нему в гости завалился его приятель с бутылкой водки. Пить сели на кухне, молодая жена посидела с ними да и ушла спать, а родители уже спали в своей комнате. Приятели же засиделись за бутылкой за полночь, пока всю не допили, и тут Григорий предложил своему приятелю остаться у него ночевать – мол, куда ты попрешься ночью выпивши, в метро милиция не пустит.