Алексей Леснянский - Дежурные по стране

— Интересно, как я буду смотреться на фоне радиации? — задумчиво произнёс Волоколамов и поднялся из-за стола. — Нам пора.

— Уж лучше вонять, чем фонить, — пробурчал Лимон. — Уходим.

— Пацаны, какие сигареты предпочитаете? — обратился к ребятам Бехтерев и, не дожидаясь ответа, сказал: «А я — «Парламент». Накурюсь сегодня до тошноты. Впрок, блин. Бывай, Вовка.

Женечкин с тоской посмотрел вслед уходившим парням. Из разговора с ними ему стало ясно, что они практически ничего не знают о том, как дела у их товарищей.

— С Богом, поцыки. Вы должны пройти то, что должны пройти, — произнёс Мальчишка, налил водку в гранёный стакан, выпил и… снял повязку с рукава.

Драмтеатр был переполнен умными молодыми людьми, озабоченными судьбой народа. Обилие торжественных лиц свидетельствовало о празднике. Великолепие классических костюмов и вечерних платьев полностью соответствовало внутреннему содержанию плечиков-юношей и вешалок-девушек, на которых висела вся эта красота от лучших местных, неместных и даже неуместных кутюрье. Сыны и дочери государственных чиновников, партийных функционеров и преуспевающих бизнесменов, забыв о политических распрях, пришли в драмтеатр, чтобы поздравить друг друга с годовщиной со дня основания молодёжного парламента. Они имели на это право. Долгих двенадцать месяцев молодые люди сочиняли проекты по благоустройству городов и сёл республики и отстаивали их на парламентских чтениях. Сердца политических недорослей изболелись на бумаге, а то, что им не удалось озеленить даже Чапаевский переулок, в котором требовалось посадить несколько пихт, — это не так важно. Важно другое.

— Девять пихт! И переулок переименовать! — кричали «правые» фракции.

— Восемь! — топали ногами «левые». — Девятая пихта, когда вырастит, закроет лапами табличку, на которой выбито имя «красного» командира, героя Гражданской войны, Василия Ивановича Чапаева!

— А кто будет сажать?! — вопили младодемократы всех расцветок от кипенно-белого до белого в синий горошек.

— Вы! — орали в ответ комсомольцы всех окрасов от розового до бордового.

— Никогда! Вы сажали людей в 30-ых, 40-ых и 50-ых, теперь давайте деревья!

— Ни за что! Вы сажали людей на иглу в 90-ых, теперь давайте деревья!

— Пускай народ теперь сам сажает! Отплатит нам за сталинизм!

— Соломоново решение! Как говорится, лопаты им в руки! Отомстит нам за ельциниаду!

— Наше дело — «левое»! Наше дело сторона! Да здравствует вечнозелёный народ!

— Наше дело — «правое»! Наше дело сторона! Слава вечнозелёному народу!

В общем, за весь год золотая молодёжь не ударила палец о палец, зато разрешила главный вопрос: кому сажать деревья? Не будем строго судить парламентариев. Их следует поблагодарить хотя бы за то, что они не шатались по кабакам. Это уже немало.

Парламентский спикер, блестящий молодой человек с гусарскими усами, стоял на сцене и умело держал паузу. Только что он мастерски уколол «левых», и «правые», к его немалому удовольствию, оглушили друг друга бурными аплодисментами, оценив по достоинству остроумный выпад в адрес своих политических оппонентов. Больше он никого занозить не успел, потому что на сцену запрыгнули три человека и попросили предоставить им слово для поздравления. Опустив микрофон, спикер вежливо объяснил парням, что он не может выполнить их просьбу, так как именины идут по заранее утверждённому сценарию, в котором, к его глубочайшему сожалению, ничего не сказано о том, что на торжества заявятся люди в верхней одежде с красными повязками на рукавах и будут прерывать его пламенную речь на самом интересном месте.

— Я Вам сейчас апперкотом жизнь прерву, — произнёс злой следователь по прозвищу Лимон.

— Не надо, Андрюха. Парень вроде толковый, с понятием, — выступил Бехтерев в роли доброго следователя.

Спикер хотел что-то возразить, но Бехтерев и Лимон взяли его под руки, аккуратно донесли говоруна до края сцены и тактично намекнули ему на то, что настоящий десантник не нуждается в стимулирующих пинках сослуживцев, когда надо выпрыгнуть из самолёта.

А театр уже гудел, как растревоженный улей:

— Дежурные… По всему, по всему… Дежурные… По стране, по стране…

Волоколамов прокашлялся, постучал по микрофону на предмет проверки звука и поприветствовал парламентариев:

— Раз, раз. Раз, два, три. Здравствуй, голубая кровь. Раз, раз. Хай, белая кость. — Он в пояс поклонился людям, сидевшим в зале, с изяществом мушкетёра расшаркался перед ними и сказал: «Чё сидим? Кого ждём? НАТО у границ наших, а они сидят. Граждане ждут от них конкретных дел, а они — с моря погоды. — Волоколамов обвёл взглядом зрительный зал. — Где тут «левый» сектор? Я не вижу ваших рук… Впрочем, не утруждайтесь. Вы ещё недостаточно «красные». Вы зелёные и неспелые, а потому — несъедобные. Так и быть — ускорю процесс дозревания. Ближе к делу. Дело — дрянь, потому что среди вас нет ни одного «левого». Я знаком только с двадцатью настоящими социалистами, но не назову вам имён этих людей. Они мертвы, как и их утопические идеи. А товарищ Левандовский, — заявил Волоколамов, как будто в парламенте могли знать его друга, — тот честный идиот и одухотворённый слепец. Он бродит по N-ску, как призрак коммунизма по Европе, и мечтает, чтобы у всех было поровну. Чё «поровну» — он и сам не в курсе. Короче, дурак дураком, но весь ваш парламентский корпус и мизинца его не стоит. — Волоколамов стал отыскивать «правых». — А где наши демократы?.. Сидите и не дёргайтесь, потому что во всех смыслах правый здесь только я, остальные же — кругом виноватые. Но так и быть, либеральные дички, — окультурю вас. Для начала пройдёмся по азам греческого языка. Так вот, демократия в переводе с эллинского — это власть народа, а не просто власть. Вместо того чтобы стать молодыми лидерами профсоюзов на предприятиях республики, волонтёрами Красного Креста, учителями в деревнях и сёлах, вы транжирите молодость в пошлых спорах. Вместо того чтобы заняться основанием приютов, столовых, ночлежных домов для малоимущих и бомжей, употребить на это богоугодное дело финансовые излишки и связи отцов, вы нарабатываете политический опыт. А как же народ? Да хрен с ним, с народом, — правда? Поди, не пропадёт. Да, не пропадёт, но и не выберет ни одного из вас, даже не мечтайте. Дураков уже нэма…

Солнечные лица парламентариев заволокли тучи. На лбах молодых людей, как в окопах, залегли морщины. Элита принимала бой. Волоколамов чувствовал, что ему просто дают выговориться, а потом… А что потом? Потом — контратака. К чёрту недомолвки, читатель! Дежурные будут смяты. Когда три человека бросаются на хорошо подготовленную сотню, результат схватки предсказать нетрудно. Против численного превосходства не помогут ни ум, ни хитрость, ни отвага. Таковы жестокие законы войны.