Олег Куваев - Через триста лет после радуги

Но и он, между прочим, затонул. Так что неизвестно, что лучше: плот или «Титаник».

А чертежик получился на славу. Я бы сделал каркас по образцу эскимосских каяков и обтянул бы его брезентом от палатки. Впрочем, обтягивать ничего не стоит. Вот разве что палаточный тент. Он явно ни к чему.

Эврика! Мы с Опсом умираем от смеха. Вот что мы придумали. За нами обязательно прилетит большой вертолет.

Это точно, потому что спасатели всегда летают на больших вертолетах. Значит, лодку я смогу взять с собой. А в поселке я найду какого-нибудь журналиста и скажу, что мой личный друг Вася Беклемишев пересек на этой лодке такой-то пролив. Все равно он в отпуске. А с Васьки по приезде сдеру бутылку коньяка за рекламу.

Но журналисты народ дошлый. На мякине не проведешь. Значит, надо делать лодку на совесть. Итак, за дело! Сегодня мы с Опсом надеваем рюкзаки и идем искать стройматериалы.

Я опять встретил на берегу Эль Куфа. Он смотрел на восток и безнадежно молился.

— Старина, — сказал я, — надежда на бога отнимает действие. Давай-ка лучше строить лодку.

Он посмотрел на меня затуманенным взором и ничего не сказал. Не понял меня. Я хотел взять его за руку, но он тихо исчез. Чудаки эти потерпевшие кораблекрушение. Фокусники.

По пустынному плоскогорью Рег шел тяжко навьюченный верблюд.

Впрочем, это просто я пересекал остров с тремя кубометрами леса за спиной. По ехидной шутке природы весь годный для каркаса лес находился на другой стороне острова. Пожалуй, стоит взять с Беклемишева две бутылки коньяка… Плюс запасные штаны, которые мне пришлось пустить на веревки.

Объявление в газете: «За небольшое вознаграждение готов предоставить материал для диссертации на тему: «Нож как столярно-плотничный инструмент».

Работаю при свете костра. Ни звезд тебе, ни духов. Никакой теософии и мистики.

Не забыть записать на Васькин счет еще ковбойку. Пошла на ленточки.

Второе объявление в газете: «Готов предоставить материал для докторской диссертации. Снова о ноже».

Прошло три дня. На острове установлено чрезвычайное положение. Сон только по карточкам.

Да, это конец августа. Сегодня я впервые видел лед на закраинах соседнего озерка. Лед — ничего. Хуже, когда начнутся затяжные дожди. Потом — снег.

О Великий Каркас! Ты почти готов. Если трюк с журналистом не выйдет, я сдам тебя в музей абстрактного искусства. И назову тебя, допустим, так: «Взятие в плен Жанны д’Арк».

О, черт! Все же дождь. Северный дождь. Это не то что в Воронеже, когда пацаны прыгают по лужам и через час выскакивает радуга. Тучи ползут впритирку над островом и сыплют холодной дробью. Кран с теплой водой в этом душе неисправен.

Жаль снимать тент с палатки. Я стыдливо умолчал о том, что потолок у палатки в дырках. Начатое дело надо доводить до конца. Этому нас учили еще в детсадике. А дырки в потолке надо заштопать.

Необитаемое положение не только дает, но и обязывает. Третий час сижу иззябший и мокрый и ломаю голову. Даже костер закисает от этой бисерной измороси. Не умещается лодочный каркас на брезенте. Не хватает материала.

— Неладно кроишь, — сказал он мне. Я, не оглядываясь, чертыхнулся. Потом оглянулся и попросил прощения.

Невысокий бородатый мужичонка наблюдал за моей работой. Из-под меховой рубашки торчали такие же штаны. Неуловимая помесь Рязани с Чукоткой.

— Неладно кроишь, — повторил он.

Я метнулся к тенту и сразу понял, что и впрямь крою неладно. Лишние швы, а все равно тента не хватит. Придется отрезать бока у палатки. А мужичонка уже уходил в глубь острова. Я видел, как осока покорно ложилась под его сапоги.

«Его папа был эскимос, а мама алеутка». Так придется мне начинать Васькину биографию для корреспондентов. Иначе не поверят, что обычный европеец мог сшить такое чудо.

В палатке с отрезанными боками гуляет ветер. Эго хорошо: меньше спится. И Опс совсем меня покинул. Шляется целыми днями где-то в глубине острова. Наверное, завел шуры-муры с каким-нибудь своим духом из собачек.

Я почти совсем кончал верхние швы, когда снова увидел Джеймса Брука. На этот раз он явился с перевязанным глазом. Наверное, для маскировки. Заметив мой взгляд, он подмигнул и просипел что-то насчет пушечных портов.

— Слушай, — сказал я с веселой злостью. — Ты тут глазеешь, а на той стороне ребята дележ устроили. Шхуну вчера выкинуло.

Старый пират взвыл, выронил трубку и исчез. Я слышал, как по отмели протопали его шаги, и ветер долго доносил астматическую ругань. Трубку я подобрал. Хорошая трубка.

Завтра последний день, а сегодня я спускаю лодку на воду. Она легка, потому что киль и верхние обводы сделаны из палок, а ребра из ивовых прутьев.

Васька, Васька! Я не прощу тебе мои запасные штаны и рубаху. Из-за тебя я вынужден сидеть у костра голый. Одежда сушится, лодка тоже. Мои папа и мама не научили меня плавать в эскимосских лодках. Не умею я на них плавать, я переворачиваюсь.

— На моей родине к таким лодкам привязывали балансир, — тихо сказал подошедший Эль Куф. — Ты знаешь, как делать балансир?

— Знаю, — сказал я, стыдясь своей первобытной наготы, — Бревнышко вдоль и бревнышко поперек.

— Но твоя лодка слишком легка, — сказал Эль Куф. — Она не выдержит бревнышка поперек.

Прав был старый скептик. Лодка моя вся на веревочках, и балансир на ней не прикрепишь.

До самого вечера я ломал голову над этой задачей. Только потом меня осенило: можно просто привязать к обоим бортам по бревнышку. И плавучести больше и устойчивости. Надо было найти два не очень толстых сухих ствола. Я кинулся по берегу. Было уже темно, но, видно, сам черт пришел мне на помощь. Бревна я нашел. Я тащил, обливаясь потом, а рядом шел Эль Куф, тяжко вздыхал и бормотал молитвы.

Можно приглашать зарубежных корреспондентов. Пусть Васю Беклемишева узнает весь мир. Я плавал на лодке вдоль берега, я даже отплыл на ней по направлению к полюсу. Торпеда!

А дождик капал всю ночь. Я лежал во влажном мешке, а сбоку в палатке вздрагивал и повизгивал от холода Опс.

Сегодня день контрольного срока. С завтрашнего дня в эфире начинается шум. Через пять-шесть дней я покину остров.

С утра был ветерок. Так себе, не очень значительный.

— Опс, — сказал я, — давай сделаем за Ваську генеральную репетицию. С грузом, с палаткой, и ты сядешь в лодку. Я гарантирую тебе, что не буду отплывать далеко.

Почти целый день ушел на то, чтобы смастерить парус из вкладыша к спальному мешку. Но потом я подумал, что Ваське неловко плавать под парусом. Он же человек XX века. Я привязал к задним концам бревен обломок доски, сверху поставил мотор. На эту конструкцию ушли почти все палаточные растяжки. Но мотор держался.

Мы загрузили лодку и долго пили чай. Шел вечер и нес с собой тишину. Потом я зачем-то сходил к тому месту, где растет селена, и немного поговорил с ней.