Аякко Стамм - Путешествие в Закудыкино

– А как вы догадались, что я с того берега? – испугалась Настя.

– А чего тут догадываться? Дело не хитрое, сама же говорила – жрец. А то, как ты про Закудыкино рассказывала, да глазки твои со слёзками, так никакого КГБ не надо, ни в том, ни в этом его значении. И без прописки всё понятно.

– А вы меня не выдадите? Ведь правда, не выдадите?

– Успокойся. Если бы хотел, давно бы уже выдал. Мне самому на ту сторону надо.

– А тебе-то зачем? – вмешался я. – Ты же только довезти собирался, и то поначалу не хотел. И что за волшебную бумагу ты там ей показал?

– Откуда тебе знать, чего я хотел, и чего не хотел? Подожди, всё узнаешь в своё время. И про бумагу тоже. Смотри ты, пригодилась же. А только мне теперь без тебя никак, мы теперь, как ниточка с иголочкой, куда ты, туда и я. Понял, Робинзон?

Мы выехали за околицу села на высокий берег, поросший густым кустарником. Место было выбрано идеально – нас среди зарослей абсолютно не было видно ни из села, ни с берега. Зато нам…

Отсюда как на ладони расстилался изумительной красоты пейзаж. Налево, будто детские кораблики в волнах слегка колышащегося зелёного моря видны были разноцветные крыши домов Первомайского. Справа простиралась необозримая даль. А прямо перед нами, не далее как в полукилометре лежала громадной саблей излучина реки, широкой и степенной, неторопливой и в то же время упрямо последовательной в своём течении вперёд, иногда меняющей русло, но неизменно стремящейся к необозримому вечному океану. Как сама Россия. За рекой, сразу от берега на многие-многие километры вперёд тянулся чёрный, непроходимый, сказочный лес. Над верхушками голубых в дымке тумана елей где-то далеко-далеко, казалось, возле самой линии горизонта сквозь полупрозрачную пелену сияла яркой звёздочкой золотая маковка храма-птицы.

– Это и есть Закудыкино? – спросил я.

– Оно самое, – ответила Настя. – Красиво, правда?

Я невольно улыбнулся, припомнив старушку-гриба. Но на сей раз ответ мой не заставил себя долго ждать и был абсолютно искренним.

– Очень! Просто волшебно… как сказка… Только далеко-то как!

– Это так кажется, всего лишь оптический обман. На самом деле, километров восемь по дороге. Конечно дорога – одно название, но пешком пройти можно. Или… если товарищ танкист…

– Не боись, мой луноход везде проедет. Нам бы только через речку перебраться.

Мы лежали в кустах и смотрели на водную преграду, как диверсанты перед вылазкой.

– Есть хочется, – пожаловался я.

– Могу предложить пиво. Я же говорил, в бардачке бутылка, да в багажнике ещё пяток. По два пузыря на брата.

– Ты кого братом назвал!? Какая я тебе брат? Тамбовский волк тебе брат! А я вам, дорогие мои мужчины – сестра! Эх! Что бы вы без меня делали. А ну-ка посторонись, танкист.

Настя встала, пошла к машине, замаскированной неподалёку, покопалась там секунд тридцать и вернулась с большим, пухлым пакетом в руках. Мы, как по команде кинулись ей навстречу.

– Куда?! А ну руки мыть! Танкист, нет ли в твоём луноходе какого-нибудь покрывальца – столик соорудить?

– Момент.

– Да, кто-то пивом нас запугивал? Заодно уж.

Через несколько минут мы уже возлежали, как патриции вокруг импровизированного стола с различными домашними яствами и жадно поглощали их.

– А что твой танк по реке вплавь не может? – спросила Настя, когда первый, самый сильный приступ чревоугодия был побеждён.

– Мочь-то он может, он ещё и не то может. Только до воды ещё добраться нужно, тут кордонов на каждом шагу…

– Ну, об этом не переживай, есть потаённые партизанские тропы. Так и быть, покажу.

– Послушайте, друзья, а кого они там в Закудыкино так тщательно охраняют? Что там, запретная зона что ли? – решился я, наконец, задать давно интересующий меня вопрос.

– Ещё какая запретная! – ответила Настя. – Только не Закудыкино, а от Закудыкино охраняют весь остальной мир.

– Шутишь?

– Нисколько, даже и не думала.

– Как это?

– Да ведь там террористы-националисты, – подхватил таксист, или как его уже переименовала Настя, танкист.

– Да ну?

– Ну да. Ещё какие! Самые всамделишные и… опасные. На всю Эрэфию известные.

– Да ну… Не может быть! Что вы мне голову морочите? Какие террористы? Там же монастырь, – обратился я к Насте в надежде, что она меня поддержит.

– Да-да. Всё правильно. Монастырь, но он же и террористический центр. А ты разве не слыхал? Именно сюда некоторое время назад стали бесследно исчезать люди. Вот были, и нет их. Просто Бермудский треугольник какой-то. А ты как думал? Ловко мы тебя заманили в сети? Ехал в монастырь, а попал к террористам.

Кусок застрял у меня в горле, так что я чуть не подавился.

– Да вы что?! В самом деле?!

– Ладно, Насть, расскажи, не томи человека. Ты местная, лучше меня всё знаешь. Да и рассказывать я не мастак.

– Да успокойся ты, Робинзончик, ишь как напужался, – начала Настя. – У него там за пазухой пистолетик не припрятан случайно? – обратилась она к танкисту. – А то сейчас с перепугу отстреливаться начнёт. Так и быть, слушай. Только чур без вопросов, что смогу, то поведаю, а о чём умолчу, того тебе знать не надо. Договорились?

В конце двадцатого века, в те самые «лихие девяностые», когда на месте развалин безбожного Союза начало прорастать терние лжеправославной Эрэфии, пришли в Закудыкино три старца – Тихон, Филипп и Виталий. Откуда они пришли? Никто точно не знал. А только закудыкинцы поговаривали промеж себя, что первый издалёка, другой изглубока, третий из чужестранья. Как то случилось, неведомо, а только прониклись к ним люди доверием и почтением. Может слово их было светло и понятно всем, может вера глубока да основательна, а может и дела правые да со словами не расхожие. Скорее всего, и то и другое. А только закипела, заиграла тогда в Закудыкине жизнь христианская новыми красками, с новой силой. Поставили на холмике близ озера церквушку деревянную да служить начали, так что не только из Закудыкина, но и из-за речки православные к ним стекались слово Божье послушать да за советом духовным. И у каждого старца ко всякому свой особый подход был, каждый являл собой источник какого-то неподдельного откровения и поучения. Ежели кого волновала мудрость вековая, патриархальная, тот прямиком к старцу Филиппу с разумом пытливым да за духом праведным, веками проверенным. Кому исповедничество по сердцу да слово Христово послушать бальзамом на душу – тот, не мешкая, к старцу Тихону. «Тихий Тихон тихом тешит», – поговаривали про него Закудыкинцы. А ежели кто мудрости житейской ищет да вопросом, как выжить утлой лодчонке в бушующем океане беспредела озабочен – тому старец Виталий разъяснит, растолкует, как себя не потерять да человеком и христианином посреди мерзости остаться. Так и жили, слава Богу.