Александр Иванин - Быдло

— Почему вы решили, что это он убил Еву? — спросил я у следователя. Сотрудник правоохранительных органов уставился на меня, как на сумасшедшего, но за него ответил именно этот бесноватый тип в замызганном плаще и рваных брюках.

— Ах, эти руки! Вы видели эти руки? Эти волшебные колдовские пальцы, эти чарующие линии, эти розовые ноготки. Сколько в них силы, красоты и неги. Как я хотел обладать этими руками. Поэтический пассаж сумасшедшего резко оборвал один из амбалов, он грубо встряхнул бедолагу и рявкнул:

— Молчать! Произошедшая сцена несколько обескуражила следователя. Он даже без своей протокольной казуистики спросил у меня:

— Вы его знаете?

— Нет, я его не знаю, — ответил я и, претворяя следующий вопрос, добавил: — и никогда не видел. Общих дел не вёл и не имею представления о том, кто он такой.

— Понятно, — удовлетворённо кивнул головой следователь. Похоже, он быстро справился с замешательством и уже, используя знакомые формулировки, спросил у психа: знает ли он меня. Гражданин сумасшедший проигнорировал вопрос следователя, уплыв взглядом куда-то в потолок. Амбал бесцеремонно схватил его лапой за голову и повернул психа лицом к следователю. Тот повторил свой вопрос. После этого амбал повернул голову подозреваемого в мою сторону. Тот некоторое время пялился на меня, а потом расплылся в придурковатой улыбке и обратился ко мне:

— Нет, я вас не знаю, но вы тоже явно видели эти руки. Я прав? Я вижу, что вы можете меня понять. Ах, как жаль, что у меня их забрали. Они были мои. Придурок явно был на своей волне. Я сомневаюсь, что так можно изображать сумасшествие. Забеспокоившийся следователь на этом закончил смотрины, попросил наших белых ангелочков расписаться в протоколе, подтверждая, что подозреваемый и свидетель не опознали друг друга. На этом спектакль был окончен, и психа уволокли в коридор, вслед за выпорхнувшими медицинскими сёстрами. Сам следователь остался и, подозрительно скосив на меня глаза, спросил:

— А откуда у вас такая уверенность, что он невиновен?

— Не мог он, — твердо сказал я.

— Не стоит обманываться. Это с виду он на безобидного шахматиста похож. Вот! Следователь задрал рукав и продемонстрировал мне припухшее запястье, окольцованное знатным синяком.

— Это он меня за руку схватил. Чуть кости не переломал.

— Всё равно не он, — уверенно сказал я.

— Почему же? Не смотря на своеобразное состояние, он вполне уверенно описал место и само преступление.

— Знаю я ваши методы…

— Ничего подобного. Я такое не практикую, — резко оборвал меня следователь. — К тому же он инвалид первой группы, в психоневрологическом диспансере на учёте стоит. Его в присутствии лечащего врача допрашивали и психиатра-криминалиста. Шизофрения у него тяжёлая.

— Он из психушки сбежал?

— Нет. Ну, не все же психи у нас по палатам распиханы. У него семья, которая за ним присматривала. Он не буйный. Жил отдельно, следы древних цивилизаций искал, статьи писал, даже на конференциях каких-то выступал, по подземельям типа вашего шарился, в интернете сутками зависал.

— Всё равно не он.

— А может это вы?

— Не пугайте. Сами же говорили, что по минутам мои перемещения фиксировали.

— Так-то оно так, но откуда у вас такая ослиная уверенность?

— Чувствую.

— Максим, я не хочу вас обидеть, но лучше вам не лезть в это дело.

Мы оперируем фактами, а не чувствами. Помимо признания в убийстве у нас прямые доказательства, улики и мотив. Я знаю, что вы искали и нашли девочку. И поверьте моему слову. Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы восторжествовала справедливость. Весь мой профессиональный опыт говорит о том, что ошибки быть не может. Это то, что чувствую я. Если уж, на то пошло, то мы избавили мир ещё от одной опасности. Мы остановили психически-нездорового убийцу. Сейчас мы проверяем его на причастность к иным преступлениям. Вы со мной не согласны?

— А как вы его нашли? Следователь хмыкнул.

— В отделение полиции пришёл его родственник и сообщил, что у него в комнате находится банка с жёлтой жидкостью, а внутри лежат кисти рук человека. Мы провели проверку, и результат вы уже поняли. Ещё что-то?

— Нет, больше ничего. Но вы всё равно ошибаетесь.

— Опять — двадцать пять! Пообещайте мне, Максим Валерьевич, что впредь не будете играть в частного детектива. Конечно, спасибо вам, что непонятным образом смогли найти тело, но разве вам не хватило последствий? Сами подумайте. Я посмотрел ему в усталые глаза и нагло соврал:

— Обещаю. На этом аудиенция была закончена. А я понял, что наврал не только следователю, но и моей Лилии. Я не мог сопротивляться неведомой и необъяснимой силе, которая толкала меня на поиски убийцы или убийц.

Откуда всё это? Почему я решил вообще ввязаться в это дело? К своему возрасту я уже успел обзавестись корочкой эгоизма, прагматичного цинизма и безразличия на своей душе. Откуда у меня взялась эта непонятная тяга помогать в поисках совершенно незнакомого человека, а теперь — искать убийц? Попытки разобраться в себе безрезультатно провалились. Я запутался ещё больше. А мою охрану сняли в этот же день, но из одиночной в общую палату меня так и не перевели. На следующий день меня навестили адвокат Налимова. От него я узнал, что родители мальчика просили прощения за сына, умоляли забрать заявление, клялись, что заплатят за моё лечение. А я напомнил адвокату про травлю моей семьи. Родителей было жалко, но я не собирался оставлять безнаказанным то, что они сделали их дети. После ухода гаденько улыбающегося адвокатика я позвонил следователю и рассказал о визите. Следователь хмыкнул и сказал, что полиция вплотную занялась подростками. Моё избиение сотрудниками полиции вызвало нежелательный резонанс, и теперь полицейские из кожи волн лезут, чтобы свалить все мои травмы на подростков. Теперь их точно в покое не оставят и не спустят дело на тормозах. Речь об уголовной отвественности за причинение вреда моему здоровью — и это будут оперативные сотрудники полиции или безголовые жестокие подростки, у которых хватило дурости, чтобы пытаться меня забить на смерть прямо у забора следственного комитета. Следствие списывало мои показания об избиениях и пытках в полиции на сотрясение мозга и временное помутнение рассудка, а Налимов с товарищами были лучшими кандидатами на роль обвиняемых по этому делу. Я не нашёлся, что ответить следователю. С одной стороны — ответят те, кто издевался над моей семьёй, а с другой стороны — на душе кошки скребли, ведь эти изуверы из полиции выйдут сухими из воды. Мимо меня ползли одинаковые дни, разбавляемые всякими событиями.

Операцию мне делать не стали, или вернее операции. Фиксация шейных позвонков на титановые пластины и шурупы должны били стать первым оперативным вмешательством. Но моё волшебное самооздороление коснулось не только покалеченной шеи, но и всего остального организма. Врачи только разводили руками, списывая происходящее на необъяснимые явления, которые в медицинской практике не являются чем-то исключительно редким. Ева ко мне больше не приходила. По крайней мере, я не чувствовал рядом её тепло. Зато снились очень яркие сны, которые я никак не мог запомнить. Ещё я заметил, что у меня испортилось зрение.