M J - Шёпот сумеречной феи

Ну вот, всё вышло, как я и ожидала. Ну или почти всё. Почему-то сразу с порога я своё известие дедушке не выложила, мы заболтались о семейных делах - об операции, которую перенесла моя двоюродная сестра Грейс, о прибавлении в семействе у другой сестры, Аниты, и о поездке тёти Кэролайн в Париж... Я решила, что скажу позже. А дедушка уже заварил чай (нет новости - нет выпивки, что ж, смиримся с этим). И вот мы уже сидим под навесом, он - в кресле-качалке, а я в обычном кресле. И листья в саду, конечно же, сыплются тихим дождём - как же им не сыпаться осенью?

Первая "волна" беседы стихает. По натуре мы с дедушкой Джейком оба большой словоохотливостью не отличаемся. О событиях последнего времени переговорено всё - по крайней мере, всё, что известно нам обоим. О том, что пока известно только мне, я до сих пор молчу. И постепенно паузы между фразами начинают занимать всё больше времени. Так бывает всегда, это привычно, потому назойливой необходимости обязательно что-то сказать не возникает.

Дедушка раскуривает трубку. В неподвижном воздухе дым рассеивается медленно, завивается кольцами. На меня нападает сонливость.

И вдруг дедушка нарушает сгустившуюся тишину - почему-то в этот момент я от него никаких слов не ожидала.

- Эх, - произносит он, щуря глаза так, что вокруг них собирается множество морщинок, - говорят вот, Кэт, что неисповедимы пути Господни. А я так скажу: неисповедимы пути человечьих мозгов.

- Ты это о чём? - фраза у меня выговариваются тягуче и медленно.

По улице едет велосипедист. Мы видим, как над кустами живой изгороди проплывает его голова в старомодной кепке. Дедушка вытягивает шею, стараясь рассмотреть, кто это. Но, думаю, не столько глаза, сколько привычка подсказывает ему ответ. В этот час живущий неподалёку старик Миллер регулярно делает велосипедный моцион. Дедушка приветственно машет ему, и тот откликается:

- Здорово, Джейк! Доброго дня, Кэтрин!

Я тоже машу, потому что словами Миллеру отвечать бесполезно: его давно донимает глухота.

- О чём бишь я?.. - пытается припомнить дедушка, проводив Миллера глазами. И это ему удаётся: - А, о соседе своём, о Генри Гилвене. Ты же помнишь Гилвенов?

Ну да, вспомнила не больше получаса назад. Странное совпадение. Моё общение с семьёй Гилвенов обычно ограничивалось взаимными приветствиями, если доводилось встретиться на улице. Но, подходя к дедушкиному дому, я всегда слышала за их забором необычный для Саутэнда шум: дети с визгом носились друг за другом, лаяла собака, взрослые разговаривали и смеялись каким-то шуткам - особенно звонко и заразительно звучал смех Хильды Гилвен. Даже не заглядывая за забор можно было сказать, что смеётся именно она. А вот сегодня, внезапно понимаю я, не было слышно никого и ничего. До того как дедушка Джейк вспомнил о соседях, я, конечно, об этом не думала. Но сознание, оказывается, зафиксировало факт... Оно фиксирует много такого, о чём мы не задумываемся.

Теперь же я просто не могу не задать вопроса. Можёт, Гилвены переехали? Но причём тут "пути человечьих мозгов"?..

Дедушка в ответ вздыхает, выдувает из лёгких очередную порцию дыма, потом кашляет, прихлёбывает чай, снова вздыхает, и только после этого откликается:

- Давненько ты не заглядывала, Кэт.

Перерыв между визитами действительно длился дольше чем обычно, в прошлый раз я была в Снайдерсвилле в конце мая. Но дедушка сказал это явно не для того чтобы упрекнуть. Жалобы на невнимание - это не про него.

- Много дел успело натвориться, - продолжает он.

Много дел? Это в Саутэнде-то?..

- Знаешь, как про них тут все говорили, про Гилвенов? Мол, душа в душу живут. Ну, про Хильду, если по правде, всякое болтали - без царя в голове, да то, да сё. А вот Генри... Уж такой умница, только и знает, что домашним во всём угождать, а вежливый какой, тихий, обходительный - г о лоса в жизни не повысит. И всё у них спокойно, без ругани. Смеются, радуются, весёлые такие. Одно слово - повезло Хильде с мужем. Все так считали, ну и я, понятное дело. Но недавно - с месяц назад, наверное - умопомрачение какое-то стряслось, не иначе. Снесло, как говорится, у Генри башню... напрочь снесло. Это ж надо было слышать, крики эти... Я грешным делом подумал, грабители к ним забрались, бандиты какие. В полицию позвонил. И не я один, напротив соседи тоже... Видели мы потом, как полицейские их всех из дома выносили, одного за другим, Генри - последним. Всех порешил... Сказали - кухонным ножом. Детей родных не пожалел, жену! А сам после - в петлю. Вот тебе и тихий. Такие дела.

Дедушка замолкает, вертя в руках потухшую трубку. А у меня из головы вдруг выветривается вся моя сонная лень. Я сижу, глядя в пол веранды, перестав замечать небо, сад и кружащиеся осенние листья.

Я думаю, что, пожалуй, не стоит сообщать дедушке мою новость о нашей с Кевином предстоящей женитьбе. Я не заговорила об этом сразу - и хорошо.

А ещё я думаю о Кевине. О том, что с первого дня знакомства меня изумляли его необыкновенная выдержка и уравновешенность. Удивительно, как человеку в любых ситуациях удаётся быть таким терпеливым, порядочным и внимательным ко всем окружающим. Таким спокойным и тихим. Ведь он никогда, никогда ни на кого не повышает голоса...

Я и моя аватара

Я тебя породил... я тебя и люблю!

Г. Л. Олди

Думаете, плохо быть неудачливым человеком? Нет, это ещё полбеды. По-настоящему незавидная ситуация - быть богом-неудачником. Человек - он на то и человек, ему, как говорится, ничто человеческое не чуждо, недотёпистость в том числе. Тут и посочувствовать можно. А вот недалёкий, неухватистый бог - это уже, извините меня, ни в какие ворота.

Кто ещё не догадался, я как раз из таких.

Люди в большинстве не подозревают, сколько нас, скучающих, не нашедших себе применения богов, околачивается по белому свету. От всего значительного и важного мы вечно в стороне. В управление нам ничего серьёзного не досталось, а то и вовсе - ничего, совсем, то есть. Вряд ли вы меня поймёте, но довольно обидно быть богом ничего. То ли дело - братцы эти, Зевс, Индра, Юпитер, Тор с Перуном - всех не упомнишь, толпа их целая - передрались-перессорились, кому у какого народа громовержцем быть. Разобрались с горем пополам. Зато потом - не жизнь, а малина: в каждом пантеоне или главные, или почти: знай себе принимай людское поклонение.

Девицы тоже хороши, чуть все волосы друг дружке при дележе не повыдрали. Помню, Фрейя такой скандалище закатила: не хочу скандинавов ждать, буду у греков богиней плодородия. А там уже Деметра засела - с места не сдвинешь. Ну и Цербер с ними, с греками. Тогда у египтян. Или в Вавилоне. Как бы не так, пустила её Иштар, дуру белобрысую, в Вавилон. Её ж там пугаться будут, немочь бледную. То же и в Египте. Но Изида, кстати, паричок-то с тех самых пор носит, своя шевелюра после Фрейиной головомойки редковата сделалась. Ну ничего, египтяне её и такую, в парике, уважали-прославляли. Муженька её тоже... К нему, к мумии ходячей, у меня свои счёты. Но это к делу не относится.