Шань Са - Конспираторы

— Какая прозорливость! Я не знаю никого циничнее тебя.

Улыбнувшись, она опрокидывает третью рюмку.

— Прагматизм, как говорят на футболе… Ты-то ведь тоже напрямик объясняешь своему министру, почему та или иная реформа бесполезна, если она не нравится его электорату. Полно, Филипп, ты же не мальчик. Налей мне еще водки!

Филиппу совсем не хочется есть. Он ковыряет в тарелке для вида.

— Ты спровадила мою жену, чтобы переспать со мной?

— Очень смешно. Ты просто сексуальный маньяк. Тобой заинтересовались, Филипп Матло! Кое-кто разнюхивает про поставки оружия в Китай. Кое-кто думает, что ты — связующее звено между Пекином и Парижем. Кое-кто надеется благодаря тебе найти зацепку, чтобы это доказать. Послушай меня и запомни раз и навсегда: надо быть очень осторожным.

Он ударяется в панику:

— Кто эти люди? Почему я? Почему не Симон, уполномоченный от Европарламента? Почему не Иду, первый поставщик французского оружия, двоюродный брат президента? Кто я в сравнении с ними — мелкая сошка, обслуга. Как на меня вышли?

— Как тебя засекли? Пока не знаю. Во всяком случае, у тебя есть одна слабость, которую не спрячешь!

— То есть?

— Я!

— Почему ты?

— Потому, что я Аямэй. Разве недостаточно моего имени? Тебе это больше ничего не говорит — Тяньаньмынь, права человека, коммунистическая диктатура в Китае? В моем доме поселился некий человек, имеющий паспорт на имя Джонатана Джулиана. Я сообщила о нем Цзу Чжи. Они попросили меня закрутить с ним роман, чтобы выяснить его намерения. Он попался на крючок. И поведал мне, что является членом «Земного Мандата». Его миссия — разоблачать незаконную торговлю оружием. Он задумал использовать меня, чтобы добраться до тебя. Он хочет знать все: о твоих контактах — то есть наших контактах, о твоем образе жизни, о заторможенных делах, о сомнительных счетах, об иностранных банках, обо всех твоих грязных тайнах, которые могут дестабилизировать власть во Франции.

— Секта «Земной Мандат»! Как раз сейчас они заколебали правительство делом о ядерных отходах. Что им еще надо?

— Лучше спроси меня, что надо нам! Цзу Чжи очень интересуется этой американской сектой, связанной с ЦРУ. Они решили, что представился редкий случай внедрить туда нашего человека. И этот человек — я.

Он усмехается:

— Ты — двойной агент? Я — объект и источник? Абсурд.

— Этот мир вообще абсурден.

Аямэй опрокидывает четвертую рюмку водки. Филипп нервничает все сильней.

— Это опасно, вы просто с ума сошли! Вы погубите меня. Лучше пусть его спровадят. Или убей его!

— Невозможно. «Друг пришел издалека, это ли не радость?» — сказал Конфуций. Не было бы Джонатана Джулиана — был бы кто-то другой, другая разработка. В нашем деле лучше знать проблему, чем пребывать в неизвестности. Будь спокоен, живи как жил. За тебя, за вас я готова хоть в ад…

Эти словеса ему неинтересны, и он перебивает ее:

— Ты с ним спала?

— Угу.

— Ну и как?

— Неплохо. Под импотента они не стали бы меня подкладывать.

— Ты спишь с кем попало! Два месяца назад был посол Надэ, а у него воняет изо рта.

— А тебя каким боком касается моя сексуальная жизнь? Я переспала с ним, чтобы он пригласил меня в Южную Африку. Всю жизнь мечтала увидеть жирафов и носорогов.

— Как же! Жирафы и носороги… Вы продаете бракованное оружие мятежникам из Кот-д’Ивуара…

— Вы тоже! Как бы то ни было, с тобой я больше не сплю. Хочешь совет? Помалкивай и займись своей женой. Ей это нужно.

Он не остается в долгу:

— С моей сексуальной жизнью все в порядке. Меня беспокоит твоя. Скажи, ты с ним кончала?

— С кем? С послом или с американцем?

Он меняет тон на сочувственный:

— Бедняжка моя, ты же превратилась в проститутку, как ты можешь?

— Это часть моей профессии. А сам-то ты? В правительстве разве не тем же занимаешься?

Бесполезно продолжать этот спор. Бог умер, а люди утратили понятия добра и зла. Филипп умолкает и вновь принимается за еду. Аямэй бросает взгляд на часы, висящие на стене.

— Уже десять!

Она быстро встает и направляется к двери.

— Куда ты?

Она не отвечает. Он идет следом.

В туалете, согнувшись над унитазом, она засовывает два пальца в рот. Содрогается в рвотном спазме. Стоя в дверях, он смотрит на нее с брезгливой жалостью. Хочет и никак не может возненавидеть ее. А ведь она — раковая опухоль его жизни. Она в его мыслях, в его снах, в его сперме, когда он кончает.

Он протягивает ей пачку бумажных салфеток.

— Спасибо… Я сказала Джонатану Джулиану, что не пью. Аллергия на алкоголь.

— Почему?

— Потому что с ним я — Аямэй, чистая, наивная душа, раненая бунтарка.

— А со мной?

Она поднимает голову.

— Можешь радоваться, я не играю. С тобой я такая, какая есть, увы.

— Ты сейчас идешь к нему? Поэтому вызвала рвоту?

— Нет, идиот. Мне надо протрезветь, работа ждет. У нас вся ночь впереди. Давай сюда свой ежедневник и записную книжку. Достань из моей сумки ежедневник и записную книжку, они такие же, как твои, только чистые. И завари мне зеленого чаю, пожалуйста, а я пока приму душ.

Он идет за ней в ванную.

— Что ты хочешь сделать?

— Запутать следы. Составь список людей, которых терпеть не можешь… Слушай, выйди, а? Дай раздеться.

Филипп Матло не верит в бессмертие души. Не верит в Страшный суд. Ошибка христианства, думает он, в том, что нам внушают, будто мы живем на земле, а между тем мы уже в аду.

Он познакомился с Аямэй семь лет назад, на каком-то партийном празднике, под сводами шатра в Венсеннском лесу. В толпе гостей его глаза вдруг наткнулись на нее. В черном плаще, держа руки в карманах, она стояла за колонной. Брови нахмурены, лицо непроницаемо, взгляд рассеянно скользил по танцполу. Ее прямая фигурка выделялась среди француженок, которые накачивались белым вином и шумно здоровались, хлопая друг друга по плечу. Не надо было ему рассматривать ее так внимательно. Скользнул бы взглядом — женщина и женщина, — как по тысячам других на протяжении своей политической карьеры. Увидел и забыл — она осталась бы пылинкой среди мириадов других таких же в этом огромном мире. Его жизнь потекла бы по-прежнему, но судьба сложилась бы иначе.

Но у нее был красивый профиль, и он смотрел, пока она не повернула голову в его сторону. Увидела его и улыбнулась. Ему было скучно. Нет зрелища глупее, чем эти предвыборные праздники, на которых партия лакирует свой популистский имидж. Он через силу побродил среди гостей, пожал кому-то руки, с кем-то обнялся, выпил три рюмки, доел паштет по-деревенски и потихоньку направился к выходу.

— Филипп, ты уже уходишь?

Он обернулся и увидел Жака Отбуа, депутата от департамента Сена-и-Марна, защитника прав человека в Китае, тибетцев, индейцев Амазонки и беженцев из Руанды.