Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные

На этом фоне в первые годы после смерти Франко интерес читателя (а следовательно, и издательств) привлек более прямой публицистический жанр — «литература свидетельства»: документы, воспоминания, познавательные материалы исторического характера. Единственным видом беллетристики, имевшей тогда успех, стали своего рода фантастические утопии, изображавшие разные гипотетически возможные варианты развития событий в Испании. Такие, как художественно слабый роман Рамона Тамамеса «История Элио», или же книги, сюжет которых строился на том, что в 1939 году победили не франкисты, а республиканцы (X. Торбадо «Сегодня, первого апреля…»), или на том, что неожиданно оживает Франко (Ф. Вискаино Касас «…И на третий год он воскрес»).

А роман в эти годы отходит на второй план. «Кому отдаст голос сеньор Кайо?» стал, по сути, первым художественным произведением, нарушившим это затянувшееся молчание серьезных испанских прозаиков.

Злободневность отчетливо отразилась в этом произведении Мигеля Делибеса. К тому же, судя по всему, под влиянием стремительно менявшейся окружающей действительности писатель, никогда не порывавший с журналистикой, невольно вернулся к элементам публицистичности — эти обстоятельства, наложившие печать на произведение, по-видимому, и обусловили некоторую сдержанность критики по отношению к роману.

Мигель Делибес смело вверг персонажей своего нового романа в самый водоворот событий. Заявка на это сделана уже в самом названии его произведения: герою предстоит отдать свой голос на всеобщих выборах 15 июня 1977 года — самых, пожалуй, существенных из последовавших после 1975 года голосований, в ходе которых формировалась новая государственность Испании. Такой прием заранее был чреват опасностью низведения высокой философской прозы, в прошлом всегда свойственной писателю, до уровня агитаторской публицистики, привязанной к нуждам сегодняшнего дня и сиюминутных политических симпатий.

Однако романист и на этот раз остался верен себе. Смело вторгаясь в испанскую действительность конца 70-х годов с ее борьбой партий, столкновением разных программ и «проектов будущего», Мигель Делибес снова говорит от лица той, «другой» Испании, забытой всеми даже и теперь, когда, казалось бы, настало время решать трудные и жгучие проблемы. Дело даже не в том, что в процессе демократизации есть вопросы более неотложные, — просто проблема окраин по-прежнему не осознана как одна из стержневых. На поверку оказывается, что даже прогрессивным партиям (а в данном случае речь идет о социалистической партии) некогда заняться крестьянином Кайо из затерянного в горах селения Куренья, которое давно уже оставили почти все жители. Для молодых людей, с жаром участвующих в предвыборной агитации, сеньор Кайо, которого они приехали пропагандировать, — бесконечно далекий человек, выходец из непонятного и чуждого им мира. Они в общем-то неплохие парни, радующиеся переменам, наступившим в их стране, в прошлом некоторые из них рисковали, выступая против режима. Но головы их настолько забиты расхожими схемами и мыслительными клише — следствие поверхностной образованности, — а отношение к жизни, во внешнем проявлении, столь легкомысленно-циничное (отсюда и исковерканный современным жаргоном язык, рядящийся под простонародно-уличный, а на самом деле убогий), что молодые социалисты из города просто неспособны понять старого крестьянина. Оказывается, им нечего ему сказать, они ничему не могут его научить. А следовательно, не зная его проблем, не понимая его жизни — и помочь ничем не могут.

Молодые люди, побывавшие в Куренье — а у них разные характеры, в некоторых уже просматриваются черты будущих функционеров-бюрократов, — ничего для себя не вынесли из посещения горного селения. Для них сеньор Кайо — «допотопное ископаемое», «бескультурный старик». Исключение среди этих молодых людей — кандидат в депутаты Виктор Веласко, в котором еще живо нравственное чувство, любознательность, воображение. Встреча и недолгое, но насыщенное общение со старым крестьянином потрясают его. Его друзья относятся к этому с насмешкой, как к блажи. «Пусть твой сеньор Кайо какой угодно носитель культуры, — издевается над ним Рафа, — но все-таки он не Эйнштейн». Виктор отвечает: «Это и есть цивилизация, культура… Жизнь и есть культура». Снова и снова он возвращается к теме: «Этот старик может спокойно себя прокормить, он сам себе хозяин и ни от кого не зависит, понимаешь? Вот это и есть жизнь, Дани, настоящая жизнь, а не наша. Мы перемудрили: ты, я, он, мы погрязли в словах. И не сумели понять этих людей вовремя, а теперь поздно. Мы говорим на разных языках». К его словам относятся иронически. Тот же Дани расценивает их как «словесный понос». Но Виктор продолжает настаивать: «Вообрази на минуту, что в один прекрасный день эти пресловутые американцы все-таки сделают бомбу наподобие нейтронной, которая убьет всех подчистую, кроме сеньора Кайо и меня, представляешь?.. Итак, случись такое, мне пришлось бы рвать когти в Куренью и на коленях умолять сеньора Кайо, чтобы он спас — накормил меня, понимаешь? Сеньор Кайо может прожить без Виктора, а вот Виктор без сеньора Кайо не проживет. А раз так — на каком основании прошу я этого человека голосовать за меня?»

При этом Виктор ощущает старого крестьянина как единомышленника, как человека, близкого ему. «Он ненавидит, знаешь? — говорит он своему товарищу по партии, вспоминая поведение Кайо во время стычки с фашистами. — Ненавидит, как и мы… С этим ничего не поделаешь, Дани, это как проклятье».

Старый крестьянин также интуитивно осознает пропасть, которая пролегла между ним и этими городскими чужаками. Он, правда, полон дружелюбия к ним. И не случайно, когда у молодых социалистов возникает стычка с фашиствующими молодчиками, тоже приехавшими в селение «агитировать» не существующее там население, симпатии сеньора Кайо на стороне Виктора Веласко и его товарищей. Но вопрос о том, кому он все же отдаст свой голос, так и остается открытым. Ведь в конечном счете, за кого бы ни проголосовал старый крестьянин — это мало что переменит в его жизни.

Такой глубокий скептицизм Мигеля Делибеса в момент, когда, казалось, страна готовится жить по-новому, некоторых в какой-то мере даже покоробил. Тем не менее время показало всю глубокую оправданность позиции писателя, который почувствовал раньше большинства испанцев — и выразил это в романе, — что перемены в Испании тогда имели довольно ограниченные пределы, прямо заявил об этом, когда еще в стране царил всеобщий оптимизм…

Действительно, многое в стране переменилось после 1975 года под воздействием всенародной борьбы за демократию — с диктатурой было покончено, ненавистные государственные порядки сломаны, стали проводиться выборы, были легализованы партии, принята конституция. Испания все больше становилась в один ряд со странами Западной Европы с их буржуазно-парламентскими системами. В то же время многое — причем корневое, существенное — оставалось прежним. Формальные свободы — хотя они, безусловно, были шагом вперед — не сопровождались коренным обновлением общественных структур, хозяева земли и заводов остались те же, глубинные проблемы не решались. В частности, нетронутыми остались архаические формы землевладения, усугубляется экономическое и социальное отставание «глубинных» районов, их национально-культурная разобщенность. Все это прямо сказывалось на человеческих судьбах. Понимание этих истин пришло скоро — но уже после выхода в свет романа «Кому отдаст свой голос сеньор Кайо?», в котором Мигель Делибес предвосхитил будущие настроения испанского общества.