Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

Приземлились там же, откуда взлетали – на вянущий газон обсерваторского парка. Воробьи-синички разлетелись в испуге. ОНО исчезло. Вошли в здание. Михалыч взглянул на доску с ключами. Вахтерша Елена Васильевна заявила: «Конечно, скорость света для вас не предел». Михалыч в ужасе посмотрел на нее. «Что, что?» - «Я говорю, вы ключа не сдавали». Михалыч, держась за голову, шел с Витькой и Машей по длинному коридору. И кто, спрашивается, глядел им в спину? Витька громко шептал: «Я тоже ясно слышал. Маша, а ты?» - «И я…» Юрии Иваныч-Петрович-Сидорович вкупе с Олегом Борисовичем ждали в комнатушке. Обессиленный Михалыч плюхнулся на диван. «Теперь у нас инопланетный наставник, который может принимать разные обличья. Сейчас он вселился в нашу консьержку. Или подменил ее. А куда, скажите, девал настоящую?» Пойти посмотреть не решились. Но когда Олег Борисович собрался отвозить ребят, они прошли мимо «Елены Васильевны», и она буркнула обычным голосом? «Хлумов ключ не потерял? с него станется». – «Нет, нет», - поспешил ответить Олег Борисович.

Приближался день осеннего равноденствия. К Михалычу явился кто-то из его студентов (фамилии Михалыч не упомнил) и сказал тоном приказа: «Обязательно покажите в актовом зале фильм. Настаивайте на подлинности». Михалыч похолодел: «ОН…» На диване сидел Юра Пенкин. Когда ОН вышел, Михалыч спросил Юру: «Как его фамилия?» - «Я его не знаю», в смятении отвечал Юра. В ноутбуке Михалыча оказался уже смонтированный фильм. Юра с Машей на необитаемой планете. Михалыч с Витькой-Машей на планете изменчивой. На бледное октябрьское солнце за окном внезапно надвинулась тень. Несколько мгновений было темно, затем тень сдвинулась, и слабое осеннее солнце снова открылось. Не предсказанное солнечное затмение. Сотрудники обсерватории выскочили в коридор. «Вы видели? вы видели?» Все видели, сфотографировали постадийно, но никто не мог дать объяснения.

Праздновали осеннее равноденствие. В этот день происходит посвящение в студенты первокурсников астрономического отделения физфака. Вошел Михалыч со свитой. Все приготовились увидеть гвоздь программы. Михалыч, прежде чем включить ноутбук, сказал с сугубой серьезностью: «Материал подлинный. Не вздумайте усомниться». Но с первых же кадров в зале раздался дружный смех. Выскочил Юра Пенкин и, силясь всех перекричать, заорал: «Это было, было!» Зрители захохотали еще пуще. «Адам! где твоя Ева?» Маша покраснела, хотела убежать, но Олег Борисович удержал. Досмотрели до конца. Директор обсерватории лично поблагодарил профессора Хлумова. «Особенно хороши были кадры с нашей вахтершей. Отличный розыгрыш. Такого удачного праздника без вашего участия, профессор, не получилось бы». Михалыч с друзьями важно прошествовал к себе. По дороге консьержка, не отлучавшаяся с поста, заметила Михалычу: «Кажется, они безнадежны». Михалыч не поднял на нее глаз.

Кто безнадежен? только наши сотрудники или всё человечество? Михалыч чувствовал неисполнимость возложенной на него миссии. Не преодолеем мы земных законов физики, коим учим студентов, не станем равными богам. Желтый лист, прилипший к стеклу, печалился вместе с Михалычем и всей его компанией. А изменчивое чудо более не появлялось. Похоже, оно в намерениях своих оказалось столь же изменчивым, как и в своей внешности. Но старшинство в группе избранных за Михалычем сохранилось. Теперь прозрачные боги старались подловить минуту, когда Михалыч выйдет на крыльцо – провожать Олега Борисовича с ребятишками до дверцы мерседеса. Приземлялись и затягивали в пасть своей тарелки всех четверых. Юру Пенкина игнорировали.

Снежинки уж порхали – Михалыч раздетый вышел как всегда провожать. ОНО село рядышком с чуть присыпанным снежком мерседесом. Заглонуло четверых и ринулось куда его иллюминаторы глядят. Припланетилось где-то в неизвестной Михалычу галактике, высадило людей и улетучилось. Что за манера. У Михалыча дома молодая жена и сын ходит во второй класс. Хоть бы сказали, вернутся или нет. Небо немного белесое, но дышать можно. Зеленая растительность, не деревья, а что-то вроде буша. Высокий кустарник. Местные бушмены вышли обнюхать пришельцев. Неодетые, в коротеньких юбочках из соломы. Всем, даже и Михалычу, стало жарко. Поскидали кто что мог. Бушмены оказались длинноруки и держались не очень прямо, часто хватаясь руками за землю. Лба почти нет, и бровей нет. Шерстистая грудь, и кудрявые волосы на голове торчат вверх на четверть метра. Огромные ноздри, и всё нюхают, нюхают, кто к ним пожаловал. Связной речи тоже нет. Так, несколько звуков. Э-э-э. О-о-о. Щщщ.

«Что будем делать?» - спросил Михалыч более искушенного Олега Борисовича. «Пожалуй, у нас на Земле таких отсталых племен не встретишь. Но ситуация довольно простая. Попробуем что-нибудь им дать в знак нашего дружелюбия. Ну, скажем, одежду». И он протянул вышедшему вперед бушмену свою куртку. Тот взял, сказал: «И-и-и». Тон был миролюбивый. Далее разыгралась басня «Мартышка и очки». Бушмен прилаживал куртку наподобие штанов, суя ноги в рукава. Цивилизованные пришельцы расценили это как зачатки стыдливости. «Представим себе, что мы миссионеры», - сказал Михалыч спутникам. Снял с себя крест (простенький серебряный) и попытался надеть бушмену. Голова не пролезала. Расстегнул, хотел чин-чином застегнуть на шее бушмена. Не вышло – шеи почти что не было. То есть просто не было. Голова стояла на плечах как влитая. Бушмен крестика не взял – рука заняты манипуляцией с курткой. Остальные семеро бушменов стояли поодаль. Витька шепнул: «Не подзывайте их, не надо». Михалыч надел свой крест. Первая миссионерская попытка не удалась. Михалыч издали начал показывать семерым бушменам, сохраняющим неподвижность, как нужно креститься – с правого плеча на левое. Бушмены копировать жестов Михалыча не стали, а приблизились и потянулись к лежащей не земле одежде – двум подростковым курткам и Михалычевой жилетке. Пришлось отдать.

Всем не хватило, стали раздирать с изрядной силой. Пришельцы смотрели со страхом. Прикидывая, что стоит дикарям разодрать на куски их самих. Четыре рукава и три безрукавки – как раз на семерых. Кто-то сунул в рукав ногу, кто-то руку. Из безрукавок упорно хотели соорудить штаны. В конце концов один прикрыл себя сзади, а двое спереди. «Ну что ж, - заявил Михалыч, - пора пойти поглядеть, чем они смогут нас отблагодарить». И смело двинулся в ту сторону, откуда явились бушмены. Его товарищи – за ним.

Жилища у бушменов не было. Огня, похоже, тоже. Курящий Михалыч достал зажигалку, поджег пучок соломы и соорудил из хвороста костерок. Восемь дикарей уставились на огонь словно зачарованные. Но огонь шустро побежал по сухой траве. Наши четверо поскорей его затоптали, а бушмены резво топтались в сторонке. «Пожалуй, зажигалку я им не оставлю. Спалят свою сухую планету». Вышли из кустарника на открытое место – бушмены за ними не последовали. Боязливо прятались в кустах. С такими сильными богами лучше дела не иметь. Светило без названия клонилось к закату – правда, в другую сторону, не как наше солнце. Значит, планета вращается иначе. Становилось холодно. Куда бушмены прячутся ночью – непонятно. Разжигать огонь более не решились. Уж очень сухо. Слава богу. ОНО летит. Село, открыло люк, впустило. Закрыло дверцу, взлетело. И вот уж они, раздетые, стоят около мерседеса. «Б-р-р. Скорей полезайте, ребятишки. Мы не самая отсталая планета, убедились?»