Владимир Масян - Игра в расшибного

«От твоего благоразумия скулы набок воротит», — так и хотелось крикнуть Милке, но по насупленным лицам парней поняла, что решение уже принято. Она и предположить не могла, что после короткой «дискуссии» троица вернётся к пролому в ограде больницы и предъявит свои права на свободный вход в парковую зону.

Желающих поехать на остров набралось немало. К Милкиным однокурсницам — приехавшим учиться в Саратов из Петровска — тихоням Ольге и Вике присоединились Катя Семёнова и Натаха Мельникова с кавалером — щеголеватым курсантом из военного химучилища. По словам Валерки, прикрывавшего свежий синяк на скуле поднятым воротником штормовки с оторванными рукавами, ещё один долдон в хромачах и отутюженном хэбэ, которого взяли для развлечения Катюши, ушёл за бутылочным пивом и обещал догнать компашку на другой лодке с перевозчиком.

Людмила с Котькой сидели на носу гулянки. Накануне, в субботу, Милка сбегала утречком к сестре, поставила опару в квашне, а вечером раскатала тесто и напекла в печи пирожков с картошкой. Украдкой приговаривала: «Как в печи огонь горит, пусть воспылает сердце любимого». Теперь вертелась и не знала, как предложить угощение Карякину.

— Чего ты там прячешь? — углядел свёрток Котька. — Свистать всех наверх, кок пирожками потчует.

— И нам, — потянулись к Милкиному кульку руки. — Мы тоже не успели позавтракать. Ой, девоньки, пирожки! Любимые, с картошечкой!

— Быть тебе, Людмила, сегодня королевой острова! — торжественно произнёс Вовка, незаметно подмигивая Котьке. — Заслужила!

Выбирать королеву на Казачьем они придумали давно. Когда еще ребятишками ездили вместе с родителями поливать огороды.

Махонькие делянки распахивались в глубине острова. И по весне добираться до них приходилось не только по песчаным барханам сквозь густые заросли краснотала, но и через не пересохшие ещё протоки и топкие заводи, оставшиеся после широкого половодья.

Тропинки были натоптаны, но иногда после дождей ручьи вымывали песок, и мелкая ещё вчера канавка становилась глубокой. К тому же быстрая вода на каждую корягу накручивала стебли прошлогоднего лищука или чакана, натаскивала поверх них толстые стебли серого камыша, и готовые запруды изменяли русла проток.

Однажды ливень хлестал несколько дней кряду, а когда погода разведрилась, все кинулись на огороды пушить прибитую землю и вызволять из ила рассаду. От уткнувшихся в белый песок острова лодок до ухитных делянок всегда шли гуськом, особенно по воде — след в след. Но бражной, кисло-сладкий дух омытого дождём острова, неистовый хор птичьих голосов, безудержное кваканье лягушек, почуявших личинку первого комара, парная теплота воздуха в зарослях молодого осинника и густого лозняка, зазывный шорох согретого солнцем песка по гребням барханов, дразнящий плеск рыбы в заводях расслабляли внимание и малышей, и взрослых.

Клавдия Филаретовна ковыляла за всеми «замыкающей». С какой-то особой радостью ставила босые ступни на зыбучую почву и чувствовала приток крови в икрах. Ломота в ногах постепенно проходила.

Впереди неё, мотая косичками, то ли прыгала, то ли приплясывала Натаха Мельникова. Думая о своём, Клавдия Филаретовна машинально держала в поле зрения только худенькие лопатки девчонки, смешно торчащие из-под беленького сарафана. И вдруг они исчезли.

Ещё не осознав до конца случившееся, женщина бросила сумку с вёдрами и как шальная метнулась к омуту, сразу с головой окунувшись в холодную воду. Почувствовала под собой тельце Натахи, ухватила за сарафан, и вместе с ней вынырнула на поверхность.

Ушедшие вперёд огородники заметили их и кинулись на помощь.

— Дышит, дышит! — кричали вокруг.

— Искусственное дыхание делайте!

— Она не захлебнулась, только напугалась.

— Не успела наглотаться! Кабы не Клавдия Филаретовна!

Натаха смотрела на всех очумелыми глазами. Испуганные ребятишки толклись поодаль, не зная, плакать им или смеяться.

— Раз выжила, быть ей королевишной, — подсказал кто-то.

— Королевой! — поправил учитель Гункин. — Теперь каждый год будем отмечать день рождения своей королевы.

Но королевами жаждали стать многие, вот мальчишки и решили их выбирать. Как ни странно, игра прижилась.

— Какие будут пожелания у королевы? — спросил Вовка, направляя нос гулянки в длинный проран, из которого земснаряд недавно отсасывал песок на правый берег.

— Жаль, ни у кого нет фотоаппарата. Наш Казачий убирается под воду, — немного рисуясь, грустно заметила Натаха. — А ведь с островом уходит часть нашей жизни.

— Если бы только! — Вовка не преминул случая блеснуть красноречием. — Представьте себе, что наши дети никогда не увидят Казачий остров.

— Эка важность! — громко фыркнул курсантик, но Вовка сделал вид, что не слышит его.

— Никогда не будут, как мы, собирать здесь грибы, ежевику или шиповник. Не почувствуют запах лугов, не сварят уху на костре. Не услышат кукушку на закате. Не увидят лебедей и гусей на пролёте.

— Ты, боец, случаем стихи не пишешь? — не выдержал Наташкин ухажёр. Ему было жарко в гимнастёрке, но он отчаянно изображал из себя бывалого вояку. — Грядёт иная эпоха: любая закуска, любые напитки — в тюбиках в любом станционном буфете. А захотел красоты — крути ручки телевизора!

— Ну-у, э-э-т, когда ещё будет! — примирительно, но явно скрывая ухмылку, нараспев проговорил Вовка. — А пока желудок просит чего-то более реального, чем пасту из тюбика.

Он отключил массу на аккумуляторе. Движок чихнул и заглох. Лодка плавно пристала к берегу. Бросив на сушу якорь, старший из братьев скомандовал:

— Доставай, Валерка, бредень. Будем нашенскую, а не буфетную пищу готовить. Ты как, курсант, с нами или обождёшь свою эпоху?

— Между прочим, — фыркнула Наташка, — его Вадимом зовут, а друга — Игорем.

— Вот и славненько, — Вовка спрыгнул с кормы в воду и помог девчатам перебраться на сушу.

Курсант пожалел свои хромовые сапоги и потому вынужден был таскать по сходням сумки, не без опаски поглядывая на вытащенный из-под сланей огромный бредень и на то, как Валерка маленьким топориком привычно обрубает ветки с молодого ствола осинки. А тот нарочно, с геканьм, воткнул обструганный кол в песок и принялся за второй.

Котька подозвал Вадика и, серьёзно оглядев парня со всех сторон, приставил его спиной к осиновой вешке.

— Годится! Аккурат по росту! — со значением крикнул товарищам, а курсанту шепнул: — Хочешь отличиться? Раздевайся, потащишь клячу по глубине.

— Я плаваю, как топор, — тоже тихо произнес Вадик, и Котька увидел в глазах аники-воина отчаянную мольбу: «Мол, не срами перед Натахой!»

— Картошку-то хоть чистить умеешь?