Иван Зорин - Зачем Жить, Если Завтра Умирать
- Название:Зачем Жить, Если Завтра Умирать
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Зорин - Зачем Жить, Если Завтра Умирать краткое содержание
Зачем Жить, Если Завтра Умирать - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И Шахерезада поняла, что поблажки не будет.
"Да ты не бойся, - успокаивала смерть, - геенна вроде твоего ресторана: тоже горит огонь и раздаётся скрежет зубовный".
Она смотрела в окно, где текло время, заведённое при Сотворении мира, как будильник.
"Я могу показать тысячу и одну Москву", - выстрелила наугад Шахерезада и попала в яблочко.
"Люди, как комары, - крови с напёрсток, а писку... - Смерть зевнула: - Впрочем, давай, показывай".
И они скользнули во тьму, путаясь в лабиринте кривых переулков.
Отгораживаясь от смерти, которая приближалась к ней полуденной тенью, Шахерезада путешествовала по Москве, рассказывая небылицы, а когда в окнах пели будильники, умолкала. Она выдумывала историю за историей, пророчествовала и без зазрения совести лгала, ибо ложь - всего лишь несбывшееся пророчество. Продлевая свою жизнь, она проживала множество жизней, нарисованных воображением, каждую ночь отправляясь в плавание по рукаву одного из бесчисленных созданных ею времён. И чем дольше она рассказывала, тем серее казалась ей действительность, проступающая днём. Кончилось тем, что её охватило безразличие, и она смолкла, чувствуя себя опустошённой.
Тут-то её и подкараулила смерть, порядком утомлённая её россказнями.
Мезряков затушил сигарету.
- Такая вот московская арабеска. - Внезапно он стал серьезен. - А о смерти я с детства думал, даже считалочку сложил. Смеяться не будете?
- Не буду.
Мезряков откашлялся и продекламировал неожиданно высоким голосом:
- Жизнь - дурацкая игра,
в которой можно всё.
Пока кружится вороньё,
испей её до дна.
Бессменно правило одно:
Закончится она.
Лецке расхохотался.
- Ну зачем вы, - надулся Мезряков. - Слово же давали.
- Да нет, я представил, как вы мучились, подбирая рифму к "всё". "Вороньё" слабая, лучше Басё.
- Ага, жизнь - дурацкая игра, как говорил Басё. Кстати, про Басё я тогда ни сном ни духом.
Теперь хохотали оба.
- Хотите ответное признание? - продолжая смеяться, спросил Лецке. - Я ещё в юности осознал, что перед страхом смерти все остальные страхи выглядят ничтожными. А боязнь увольнения или истерик жены смехотворна и даже неприлична.
- Ну и как, помогало?
- Если бы! Всё понимал, а боялся. И начальника, когда работал, и жены, с которой жил. Зато сейчас ничего не боюсь. - Он прижался к Мезрякову. - Жили они долго и счастливо и умерли в один день. О, сигареты кончились!
Лецке взял пустую пачку, рассматривая обложку. Мезряков наморщил лоб.
- А вы травку курили?
- Нет.
- Я тоже. Надо попробовать. В жизни надо всё попробовать.
- Когда?
- Да прямо сейчас!
Пустившись во все тяжкие, они дошли и до этого. Наркотиками торговал щуплый парень, которого звали Гнус. Он жил этажом ниже и не выходил из дома без сигареты во рту. О его деятельности знали все, в том числе и полиция. Но в Москве это ничего не значит. Гнусу грозили только конкуренты, поэтому он давно стал дилером разветвлённой наркосети.
- На двоих? - осведомился Гнус, когда Мезряков спустился к нему. Сплетни в подъезде разносились, как запах карболки, которой низкорослые коротконогие таджички мыли лестничные клетки.
Мезряков кивнул.
Парень протянул спичечный коробок.
- Косяк сами набьёте или показать?
- Сами.
Мезряков расплатился.
- Это проще, чем подставлять зад.
Парень хлопнул дверью. Постояв в неопределённости, Мезряков стал подниматься по лестнице.
Их все презирали. Даже Гнус. Но Мезрякову с Лецке было наплевать. Они окопались в своей любви, отгородившись от прохожих, соседей, правящего режима, пустых разговоров, от всеобщего меркантилизма, пошлости и лицемерия. Они были счастливы, счастливы. И травка им была не нужна. Но они курили, передавая набитый косяк, как трубку мира. С первого раза наркотик не подействовал. Однако это не было поводом, чтобы от него отказываться. Они решили выделить для него два дня в неделю - вторник и пятницу, когда вечерами будут предаваться дымному блаженству. А со временем, возможно, перейдут на что-то более серьёзное. Почему нет? Жизнь - дурацкая игра, в которой можно всё.
Они уже выкурили содержимое спичечного коробка, а ночь всё не кончалась. Мезряков болтал без умолку, и в эту ночь Лецке узнал для себя много нового, или массу бесполезного, как сказала бы его жена. Например, что в обществе всегда торжествуют взгляды правящей элиты, а за эталон принимаются её вкусы. Мезряков выступал здесь с позиций марксизма, и Лецке, соглашаясь с ним, добавил, что у российской элиты вкусы плебейские. Потом Мезряков, что было естественно в их положении, затронул тему секса. И Лецке узнал, чем он привлекателен, что это территория первобытной демократии, на которой нет бедных и богатых, правых и левых, правящих и подданных, а есть мужчины и женщины - человеческие особи, представители гомо сапиенс. В пространстве секса, как в раю, все равны, как и задумано Творцом. На мгновенье Мезряков превратился в теолога, но углубляться в богословские дебри не стал. Вместо этого Лецке услышал, что современные пары после знакомства быстро вступают в сексуальные отношения, чтобы заполнить возникающую пустоту, всё более обнаруживающую себя с каждым произнесённым словом. Секс - это мост, связывающий двух индивидов, каждый из которых живёт в своём мире, не собираясь пускать в него другого, поэтому любовники сегодня редко становятся друзьями. Лецке снова согласился, вставив, что они-то с Мезряковым представляют собой исключение.
Лецке узнал ещё много чего. Мезряков по обыкновению был критичен, его ирония все больше походила на ворчание, и в этом, помимо привычного для него скепсиса, сказывался возраст. Ничего, зато он узнает, что такое любовь, подумал про него Лецке, трогая его кожаное копье. Они предались страсти. До изнеможения любили друг друга. А ночь всё не кончалась. Это была самая долгая ночь в их жизни, которую стаей крикливых птиц вспугнул рассвет. Но они этого не застали. Сломленные усталостью, они отсыпались весь следующий день.
В тот день мать Оксаны Богуш не вышла к завтраку. Чайник уже вскипел, Оксана разложила на тарелке бутерброды, и вдруг у нее ёкнуло сердце. Преодолевая страх, она постучалась к матери, не получив ответа, осторожно приоткрыла дверь. Мать лежала на неубранной постели, не моргая, уставившись в потолок. Оксана сразу поняла, что она не дышит. Оксана захлопнула дверь. Чтобы не закричать, она закусила кулак. А утром через два дня, в сопровождении пары могильщиков и батюшки из церковного прихода, стояла у гроба, в котором мать лежала уже с закрытыми глазами. "Прах к праху, земля к земле", - теребя нагрудный крест, тихо бормотал батюшка, пока могильщики курили в стороне.
В последний путь провожали недолго. Услышав, что пора прощаться, Оксана прикоснулась холодными губами к ледяному лбу. Она не плакала, механически отойдя в сторону, когда гроб стали заколачивать. У неё не появилось слёз, и когда его на верёвках быстро опустили в могилу и ещё быстрее забросали землей. Оксана Богуш стояла на пустом кладбище, смотрела, как хоронят её мать, и думала о том, почему привыкшие к тяжёлой работе могильщики так сильно вспотели, почему у них одинаковые кепки, которые они то и дело приподнимают, утирая лоб, и почему они не вынимают сигарет изо рта. И ещё она думала, что мать, наконец, развязала её, и ей теперь будет лучше. А стало хуже.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: