Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

Нодж качает головой.

— Для меня это слишком большая ставка. Да и вообще, думаю, нам лучше играть без денег. Главное ведь, хорошо провести время. Вы двое просто не можете не соревноваться. И это все портит.

Его менторский тон бесит меня. Но ничего, я заставлю Ноджа сделать ставку.

— Давай, педик чертов.

Глаза Ноджа засверкали от нескрываемой злобы, этого я не ожидал. Но все равно настаиваю на своем.

— Давай один к двум. Согласен?

Нодж сдвигает брови.

— Чего боишься? В случае выигрыша получишь вдвойне.

Нодж слегка напрягся.

— А со мной? — спрашивает Тони.

— С тобой на равных. Это Ноджу я даю фору. Потому что он дерьмо.

Получилось грубее, чем я хотел. Нодж скривился от злобы.

— Идет.

Ставки только усилили напряжение, которое и без того витало в воздухе. Мы жмем друг другу руки с деланным равнодушием, соблюдая ритуал.

— А ты, Колин? Будешь участвовать?

Я знаю, что Колин откажется, но не хочу, чтобы он чувствовал себя изгоем. Я улыбаюсь, хоть на душе у меня кошки скребут. Колин отрицательно трясет головой:

— Нет. — И тут же добавляет: — Это глупо. Разве мы не можем просто поиграть в свое удовольствие?

— Это и есть удовольствие, так ведь, Нодж?

Голова еще гудит от выпитого, но я пытаюсь прочистить ее, сосредоточиться на гольфе. Нодж что-то бормочет. Он явно завелся. И уже весь в игре. Тони бьет первым, удар получается на славу. Нодж попадает где-то в метре от него. Колин мажет и заезжает мячом в «раф» [45] «Раф», а также упоминаемые ниже «ти», «фервей», «грин», «паттинг-гринс» — участки поля для гольфа. Суть игры в том, чтобы, начав игру с площадки «ти», через «фервей» и «раф» попасть в расположенную на «паттинг-гринс» лунку минимальным количеством ударов. справа. Теперь моя очередь. В тот самый момент, когда я собираюсь ударить, Нодж кладет свою клюшку обратно в сумку, раздается громкий глухой звук. Я делаю слишком широкий замах и бью мимо. Мяч отлетает метра на три.

— Эй! так нечестно.

Нодж пожимает плечами. Колин старается не смотреть в мою сторону.

— Это игра, Фрэнки, — говорит Тони и улыбается, как бы извиняясь.

— Нет. Послушайте, Нодж шумел. Это меня отвлекло.

— Ну и не бил бы тогда, — говорит Нодж. Он уже повез свою тележку дальше по проходу.

— Погодите, дайте мне дополнительный удар, ведь это первая лунка. Дайте мне переиграть. Ведь матч же дружеский!

Колин переступает с ноги на ногу, но к следующей площадке «ти» не идет. Тони сложил свои клюшки и натирает себя мазью для загара. Глаза он закрыл.

Я продолжаю ныть:

— Мы всегда разрешали переигрывать. С тех самых пор, как начали играть.

Нодж останавливает тележку и разворачивается. Тон чересчур ровный, я по опыту знаю, что за этим стоит железобетонная непримиримость. Он явно расстроен.

— Тогда мы играли по-другому. Раньше мы никогда не играли на деньги. И ты не называл меня чертовым педиком.

— Колин, у тебя решающий голос. Могу я еще раз ударить или нет?

Колин отводит взгляд и беспомощно переступает с ноги на ногу. Солнце скрылось за тучами. Чувствую, как холодная капля дождя упала на щеку.

— Не знаю.

Я закусываю губу, совсем как Нодж.

— Хорошо. Раз вы так…

Теперь я злюсь на Колина не меньше, чем на Ноджа и Тони. И это после всего, что я для него сделал, после того, как я столько раз защищал эту маленькую вонючку. Подхожу к своему мячу, широко расставляю ноги и, не раздумывая, бью наотмашь. Клюшка ударяет по земле, и в воздух летят комья грязи. Мяч отлетает метров на десять, не больше.

Бесформенная злоба внутри начинает преобразовываться в нечто более рациональное и направленное. Я хочу во что бы то ни стало выиграть, заткнуть их всех за пояс. Нагнувшись над мячом, я сосредоточиваюсь и чувствую, что прихожу в себя. Клюшка, это все еще третий номер, медленно взмывает вверх и плавно опускается. Нодж стоит на «паттинг-гринс», но я не прошу его отойти. Мяч просвистел в нескольких сантиметрах от его головы, и он шарахнулся в испуге в сторону. А затем, будто зависнув на мгновение в высшей точке своей траектории, мяч упал рядом с лункой. Отличный удар!

Я прижимаю ладони к груди, извиняясь перед Ноджем, — не ожидал, что мяч пролетит так близко. Нодж никак не реагирует на мои извинения.

Ну и черт с ним.

Мне удается забить мяч одним ударом с того места, где он лежит. Колин мажет, как обычно, но мне плевать, я знаю, что он все равно не выиграет, а если и выиграет, то это не будет иметь никакого значения. Мне грустно, я молчу. Внутренний голос шепчет, что нельзя так себя вести, но я к нему не прислушиваюсь.

Проходим еще три лунки. На пятой мы с Ноджем бьем так себе. Колин снова мажет, мяч улетает невесть куда, и мы разрешаем Колину перебить. Он все равно проиграет. Но тут и у Тони происходит осечка: он размахивается и не попадает клюшкой по мячу!

— Удар засчитан, — говорит Нодж.

— Ни черта! — огрызается Тони. — Почему это для Колина одни правила, а для меня другие?

— Удар засчитан, — повторяю я твердо. И вспоминаю, что мне так и не разрешили перебить.

Тони поворачивается ко мне, вытягивает руки вперед и начинает разговаривать со мной, как будто я родился от олигофренов.

— Это несправедливо, Фрэнки. Удар без попадания по мячу не считается. Никогда не считался — слышишь, никогда — с тех самых пор, как мы начали играть. А сейчас вдруг решили засчитать.

— Это взрослые правила, Тони. Настоящие правила, — объясняет Нодж строгим голосом.

— Но почему вы тогда Колину разрешили перебить, а мне нет?

Мы с Ноджем молчим.

Колин, нервно мусоля клюшку, говорит:

— Да ладно, засчитайте мне тот неудачный удар. И тогда…

— Дело не в этом, — шипит Тони, брызжа слюной.

Мы с Ноджем качаем головами, практически синхронно, с нами такое иногда бывает. Тони вытягивается во весь рост — в нем почти метр девяносто, — лезет в карман, достает бумажник, оттуда три купюры, комкает их и бросает на землю. Ветер начинает играть ими, но ни один из нас не двигается с места, чтобы поднять.

— Если вам так важно получить с меня бабки — пожалуйста! — с этими словами Тони запихивает клюшки в сумку и делает вид, что собирается уйти с поля.

— Деньги тут ни при чем, — торопится сказать Нодж. — Дело в принципе.

— Слушайте, — говорит Колин, как всегда некстати. — Я же согласился засчитать тот свой удар.

Его, похоже, никто не слушает. Мне уже жалко Тони: это зашло слишком далеко.

— Тони, не уходи. Давай доиграем.

Но он берет свою тележку и уходит.

У меня все опускается внутри. Тони, в отличие от меня, в состоянии нажать на ядерную кнопку.

— Ну, хорошо, возьми еще один удар.

Нодж молчит. Тони тут же останавливается. Ему тоже не хочется выходить из игры, ясное дело.