Вячеслав Бутусов - Виргостан

И еще несколько описуемых, но труднопроговариваемых величаний.

Кругом цветы, цветы, цветы, цветы! Море белых астровых цветов. – Хопнесса встряхивает сверхживую материю.

Верика бережно собирает мемориальные крохи и тактично укладывает их на свежевышитую салфетку.

. . .

Герральдий обожает смотреть на вечерний город с высоты птичьего полета. Интересно было бы знать, как ему удается просиживать неподвижными часами под всесмывающим дождем и разглядывать непонятно что в сгущающихся сумерках?

– Расскажи нам, что ты видишь?

– Мелкие ценности! – превносится голос Герральдия с улицы.

Он сидит в обычной позе, скреслив ноги на подоконнике. Перед ним разбросаны горсти огнедышащих самоцветов. Желто-голубые браслеты, светло-красные ожерелья, мерчайшие диадемы, серьги, цепочки и кулоны. На черном вельвете это выглядит впечатляюще. Герральдий кладет в центр большой плоский рубин и закрывает шкатулку. Ход сделан. Герральдий тщательно перемешивает содержимое, слегка взбалтывая при потряхиваниях, и рассыпает коктейль по двум маленьким шкатулкам.

Двойняшкисовы на антресолях обсуждают ход событий в текущей партии и сходятся во мнении, что пора бы уже подключить анализаторы спектра.

. . .

– Надень хотя бы теплые носки? – протягивает Хопнесса в окно.

– Сухому дереву не страшен огонь! – отвечает Герральдий, водружаясь на карнизе в позе врубелевского демона. Его каменная фигура в шерстяных носках неподвижно восседает в окружении прикорнувших булькающих голубей.

В комнату заносится еле уловимое пение, колокольчик звенит однозвучно. Огромная хохлатая птица складывает крылья кольцом. На землю обрушивается звездопад. Звезды сыплются охапками, слышны возгласы: «Браво! Бис!»

Верика с Евсенией радостно бьют в ладоши.

Сферы закрываются.

Хопнесса мастерски вяжет всякую всячину: мелкие сувениры, мебель, посуду, игрушки, картины, почтовые послания.

– А как что-то может вернуться куда-то обратно, если это живет в тебе?

– Это образное выражение – условная неопределенность. Здесь не существует обыкновенной линейной логики. Нет начала, как нет конца. Нет низа и нет верха. Понимаешь? Как в цветовой иерархии. Всемерное последовательное преобразование. – Хопнесса спохватывается: – Милая, я не хочу, чтобы у тебя трещала голова от этих словесных нагромождений.

Верика сжимает голову ладонями, но не унимается:

– А как я сюда попала?

– Ты была здесь всегда.

Хопнесса вручает Верике мягкую хохлатую птицу:

– Дарю на память.

– Дарюнапамять! – повторяет птица, уже догадываясь, какое имя ей наречется.

Близится час предпрочтения…

. . .

Хопнесса любит слушать воображения Верики про одиночную планету.

«Там, кроме одинокой принцессы, никто не живет. На этой крохотной островной планете все в единственном экземпляре. Более того – одна цифра и одна буква. Не из-за дефицита пространства, а чтобы не засорять собой вселенную».

Хопнесса наклеивает вырезку в альбом. Потому что к тому моменту, когда закончится это предложение, одиночной планеты уже не будет, а ведь Герральдий будет еще упомянать о ней.

Предусмотрительность Хопнессы не знает границ.

Следующую историю, как правило, рассказывает сама Хопнесса:

– Как-то однажды, вечером в конце октября, я сильно занемогла, и Герральдий приехал ко мне. Житейцы сидели вокруг меня, издавая гул, и смиренно ждали, когда я умру. Герральдий подошел ко мне и лег рядом – не хотел, чтобы мы расставались. Забрал из меня всю немоготу, и остались мы лежать почти полностью опустошенные. Чуть-чуть дыхания в нас оставалось. Через некоторое время мы окрепли. И местный путеправ тогда нам поведал в дорогу, что капля любви наполняет собой тьмы жизней. «Хочешь спастись – научи себя любить».

Хопнесса изучающе посматривает в аудиторию:

– Ну что, не слишком плаксивая история?

– Прошлый раз плаксивей была, – вздыхает птица Очевидия.

Все соглашаются, что не слишком. Двойняшкисовы продолжают бурно обсуждать партию на антресоли.

– А какую партию они обсуждают?

– Сегодняшнюю, между довериками и недовериками. Предлагают использовать какой-то то ли тотализатор, то ли этотализатор.

Близится час мигновений…

. . .

Входит Верика, берет сушку, наклоняется к книге, фукает и подает Хопнессе вязаную полоску:

– Вам сообщение.

Хопнесса распускает вязь, прочитывает, сматывает в клубок, связывает ответ и откладывает на спинку кресла.

Верика берет еще одну сушку и, похрустывая, направляется к себе в комнату:

– Я удаляюсь в мир, где все девушки ходят с длинными белыми волосами.

Птица Очевидия перестает тереть коготки и с подозрением обращается к Хопнессе:

– Давно хотела поинтересоваться – почему она не делает пауз между словами?

Хопнесса сдержанно принимается за «ликбез»:

– Чтобы не встревали ненужные слова.

Колокол бьет одиннадцать раз:

– Боммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбомм.

Птица Очевидия, скрепя сердце булавкой и стиснув клюв, молкнет.

– Затихнуть, но не умереть! – цедит птица сквозь дырочки.

Мягкое сердце замирает, сопение стихает.

Близится момент контрапункта…

Герральдий сообщает дату прибытия новобранцев:

– Конец первой трети первой главы.

Хопнесса вяжет носки, шапки, шарфы и прочую амуницию. Верика расписывает потолок.

Смена должна чувствовать себя как дома.

Герральдий докуривает трубку мира и, размазанно улыбаясь, сообщается с Хопнессой:

– Дорогая! Я всегда воспринимал тебя не иначе, как витающей в облаках, но теперь ощущаю и себя таковым же. Поразительно!

– Только обещай мне на первых порах не витать далеко, не то заблудишься. Вот, держись за ниточку, – Хопнесса протягивает кончик пряжи.

Герральдий с восторгом обозревает невиданные отселе окрестности. Кругом, до горизонтов, тянутся лыжные колеи, проплывают воздушные мосты, покачиваются снежные горы с крепостями. А немного в стороне проходит прямая, как просека, трасса. Вдоль нее – каньоны со стекающими краями. Герральдий указывает на безмолвную экскурсию:

– А что они там разглядывают, если не секрет?

– Взгляни сам.

Герральдий, придерживаясь за ниточку, осторожно подкрадывается к ближайшему обрыву. Отсюда он видит лоскуты земной поверхности. Выкройки из замши, кожи, хлопка, шерсти, шелка, муара, тюля, кружев и бархата ловко подогнаны и скреплены разноцветными нитками, булавками, пуговицами , брошками, пряжками, застежками, завязками, замками, клепками и прочими креплениями. Среди всей этой пестроты Герральдий замечает крохотную поблескивающую Верику, размахивающую руками.