Рене-Виктор Пий - Обличитель

Громадина американец быстро справился со мной Затем, вонзив большие пальцы мне под лопатки, заставил меня идти вперед, пока мы не подошли к самому краю колодца на вершине холма.

— Только двинься, — сказал он, — и я сброшу тебя вниз!

С меня было довольно. Я обещал не двигаться, и он вернулся к Сен-Раме. Вид дыры, на краю которой я сидел, напомнил мне, что подземный ход на дне колодца ведет почти по прямой к черно-зеленому мраморному склепу на кладбище. Я размотал принесенную мной веревку и прочно прикрепил конец к ближайшей каменной глыбе. Было темно, и никто не заметил моего маневра. К чему такие предосторожности? Признаюсь, я боялся. Дело принимало совсем скверный оборот. После Сен-Раме, возможно, придет и моя очередь, ибо, расточая мне похвалы, бывший генеральный директор навлек на меня их месть. Он сделал из меня своего сообщника, свидетеля, который, быть может, не постесняется потом рассказать все, что он видел и слышал. А что я видел? Востер держал Сен-Раме, а Аберо загонял пилку под ногти бывшему генеральному директору, вопившему от боли. Ле Рантек снова выскочил вперед.

— Мсье, — сказал он, поняв, что Аберо его снова обскакал, — могу ли я заняться второй рукой?

— Браво, Ле Рантек, давайте принимайтесь, но полегоньку, полегоньку…

— Прекратите! Прекратите! — закричал Шавеньяк, не в силах больше выносить эту сцену.

— Эй, не устраивайте истерик, с нас хватит и одной. Вы помните, чем она кончилась… — пригрозил ему Ронсон. — Если не нравится, заткните уши!

С этой минуты ни один из «штабистов» не издал, больше ни звука. Ле Рантек и Аберо, на которых страдания Сен-Раме, по-видимому, действовали возбуждающе, сопровождали пытки гнусными оскорблениями.

— Подонок! Импотент! Сколько раз ты поносил и унижал меня в своем кабинете! Небось заткнешься теперь! — кричал Ле Рантек.

— Мерзкий обыватель, гнусный педик, если ты не признаешься, тебя посадят на кол! — вопил Аберо.

Неужели такое возможно! Меня едва не стошнило. Крики Сен-Раме постепенно сменились стонами. Я твердо решил бежать. Хотя я был в стороне от всех и меня скрывала темнота, я принимал тысячу предосторожностей. Особенно я боялся, что, когда я соскользну вниз, позади меня посыплются камешки. Я стал проверять, хорошо ли закреплена веревка, как вдруг ужасное видение до смерти перепугало и палачей, и трусов, и меня самого.

В глубокой тишине, прерываемой лишь жалобными стонами Сен-Раме, перед нами явилось привидение — зловещая фигура медленно брела, пошатываясь, и приближалась к группе администраторов «Россериз и Митчелл-Франс». Террен узнал его первым.

— Фурнье! — крикнул он.

Все бросились врассыпную. Я увидел замелькавшие со всех сторон огоньки фонарей и услышал, как кто-то зовет на помощь. Жуткое воспоминание! И тут у нас над головой раздался глухой удар. А затем шум, похожий на раскат грома или обвал.

— Там что-то рушится наверху! — закричал кто-то.

Я поспешно соскользнул вниз и без препятствий, хотя и со слегка содранными ладонями, приземлился на сухую глину. Теперь с разных сторон слышались громкие раскаты, скоро превратившиеся в ужасающий грохот. Вокруг меня падали камни и комья земли. Я лег на живот, обхватил голову руками и закрыл глаза. Долго лежал я не двигаясь. Наконец снова наступила тишина. Я ощупал себя, проверяя, целы ли у меня кости. Где мой фонарь? К счастью, он тут же нашелся и был в порядке. Я лежал на дне колодца, а прямо передо мной темнел подземный ход. Я был жив. И тут подумал о Фурнье. Значит, он не умер. Мы решили, что он убит Ле Рантеком или задохнулся в грязи, а может, то и другое вместе. Но он, по-видимому, очнулся.

Я долго шел под землей. Местами мне приходилось пробираться ползком и расчищать руками проход, заваленный во время сотрясения Откуда-то сбоку до меня доносились жалобные крики, ругательства и проклятия. Значит, мои коллеги тоже остались живы. Площадка, на которой заседал их позорный трибунал, должно быть, провалилась, и, наверно, их отбросило к подножию холма. А оттуда они, очевидно, пытались проложить себе дорогу через обвалы и осыпи. Вот почему ко мне доносились их рыдания и проклятия. Я крикнул, и в ответ послышались голоса.

— Где вы? — спросил меня Макгэнтер.

— В подземном коридоре, который выходит к склепу из черно-зеленого мрамора.

— Значит, у вас есть шансы выбраться… Как только вы окажетесь на свободе, поднимите тревогу, чтобы нас вытащили наверх.

— Разумеется, я сделаю это немедленно.

— Подлец! — крикнул чей-то голос.

— Не смейте его оскорблять! — приказал Макгэнтер. — Это наша единственная надежда выйти отсюда живыми.

— Как себя чувствует Сен-Раме? — спросил я.

После короткого молчания Макгэнтер ответил:

— Хорошо. Мы заботимся о нем.

Тут послышался жалобный крик, и я узнал голос Шавеньяка:

— Неправда, неправда, они его задушили, Ронсон задушил его собственными руками, он убьет нас всех… Господи, прости нас…

Затем голос оборвался. Я думал лишь об одном — как их спасти. Добраться как можно скорей до склепа. Нельзя задерживаться. Прежде чем отойти от того места, где были слышны их голоса, я крикнул заживо погребенным:

— Слушайте меня! Вы меня слышите? Отвечайте!

— Да, мы вас слышим приглушенно, но четко, — ответил Макгэнтер.

— Я иду за помощью, и мы не сможем больше переговариваться, я ухожу… Берегите силы… Мужайтесь!

— Спасибо, — отозвалось несколько голосов.

Я снова двинулся вперед. Подземный коридор расширился, и я наконец добрался к выходу. Подняв фонарь, я огляделся. Это и был знаменитый склеп. В его бетонном полу с помощью газовой горелки была проделана дыра. Через этот ход Сен-Раме мог проникнуть в подземелье и оттуда — в здание фирмы. Склеп был завален всякой всячиной: здесь были пачки нераспространенных листовок, карта подземелий, пишущая машинка, пара сапог, мотки веревки… Мое внимание привлек большой конверт. Я открыл его. В нем были документы, доказывающие, что Рустэв вызвал панику среди сотрудников, подпилив опоры здания. Сен-Раме обнаружил отпечатки его пальцев на баллонах с кислородом и на газовой горелке. Я очень внимательно слушал в подземелье объяснения Сен-Раме, и он меня убедил. Это был умный и гордый человек. Играть в кошки-мышки, мистифицировать своих сотрудников — это было в его духе и вполне соответствовало его характеру. Но у многих он вызывал ненависть и злобную зависть. Превратив фирму в арену для представления и разыгрывая людей, он явно переоценил свои силы. И все же его идеи казались мне верными. Следовало всерьез заняться психологической атмосферой в гигантских американских и транснациональных предприятиях, и особенно состоянием умов тех, кто руководил экономикой стран Запада.