Б А - Введение в человечность

Я почувствовал, как во мне закипает ярость. Эти законченные пессимисты-алкоголики вывели меня из себя. Им такие возможности в руки сами идут, а они от них отмахиваются, как от назойливых мух. Прости за такое выражение, верная моя подруга Чкаловская.

- Молчать! - закричал я. - Начнем с малого. Заработаем в казино, поедем в Москву, в столицу. Там возможностей все равно больше, чем тут. Мне про это Сократ говорил, а он никогда не врет. А там и с Германией, если в России ничего не выйдет, вопрос решим. Вам, в конце концов, денег надо? И не на прокорм, а на что более ценное? Люди, у вас вообще мечта-то хоть есть?! Я кого спрашиваю?!

- Тише, тише ты, - успокоил меня Вася, - ишь, развыступался, оратор. Не бушуй. Мечта у каждого нормального человека имеется. Но...

- Что, но? Что, но?! - нетерпеливо подпрыгивал я.

- Ничего, - отмахнулся Вася. - Пожалуй, ты прав. Как считаешь, Кабаков, прав таракан?

- Хрен его знает, - пожал плечами Олег. - Но то, что логично рассуждает, в этом ему не откажешь. Никогда бы не подумал, что разумных существ на земле куда больше, чем просто людей... А мы все в космосе гуманоидов ищем, пробы на возможность жизни с Марса берем... Ладно, давайте начнем с казино. Я после обеда Любке звякну, той, крупьерше. Узнаю, что к чему. А вы пока тренируйтесь.

Я облегченно вздохнул. Похоже, сдались.

Но понял я и другое. И это другое меня не очень обрадовало. Оказывается, человека убедить на что-то отважиться гораздо труднее, чем таракана. Любая маломальская трудность может вывести его из себя, опустить ему руки и превратить в груду рыхлого, относительно живого и совершенно беспомощного дерьма.

То ли еще будет, Агамемнон. Чувствую, намучаешься ты с ними.

Глава одиннадцатая. Слово Агамемнона

Кабаков, захватив с собой недопитую бутылку, ушел к себе домой. Муша так и не вернулась. Мы с Васей сидели за столом... Точнее, он за столом, а я на столе, рядом с отмытой Олегом клавиатурой и знакомились, так сказать, поближе. Ферзиков сказал, что уж коль мы деловые партнеры, то у нас меж собой секретов быть не может... Ну, за исключением совсем личных.

- Слушай, Вась, - спросил я своего нового приятеля, - тебя, правда, с работы за пьянку уволили?

- Ну... - задумался Василий, - можно сказать и так. Хотя, на самом деле я сам ушел. Надоело, понимаешь?

- Что надоело, понимаю. А как тебя одновременно и уволили, и сам ушел - не очень.

- Как бы тебе объяснить-то, а? - Ферзиков почесал затылок и наморщил нос. - Знаешь, что такое точка кипения?

- Очень приблизительно, - ответил я, хоть и не имел о ней ни малейшего представления.

- В физике термин такой есть, - дотошно начал объяснять Вася, - я ж по образованию-то ядрен физик... Ядерщик... Означает переход жидкого состояния в газообразное. Например, ставим на плиту кастрюлю с водой, зажигаем газ, вода нагревается и через какое-то время закипает, превращаясь в пар. Понятно, о чем речь?

- Да вроде, - кивнул я усами. - Только при чем тут твоя работа? Ты ж не вода...

- Не вода... Точно... Только это понятие - точка кипения - иногда и к человеческому поведению применяется. Так и у меня. Я после окончания института на атомной электростанции работал, а потом понял, что здоровья не хватает, да и ездить каждый день за тридевять земель вломы стало, ну и уволился. Приятель устроил в одну контору, которая дорогим импортным пойлом торгует. И переквалифицировался я из вполне приличного технолога в так себе продажного менеджера. Сидел целыми днями в конторе на телефоне и магазины обзванивал на предмет расширения их ассортимента за счет нашего винидла. Вот и...

Вася смолк.

- Что, и? - нетерпеливо спросил я. Меня заинтересовал рассказ этого человека.

- А то, что на такой работе надо или трезвенником быть или бухать по-черному, пока на производстве копыта не откинешь. Я так не могу. Середнячок, как меня шеф прозвал. Он сам-то пил как лошадь, да и большинство тоже... Некоторые, правда, даже по праздникам не нюхали. Кто в завязке, кто в полном отказе. Я ж по пятницам нажирался в хлам. Батя говорит, это у меня шоферская привычка, от деда по наследству на генетическом уровне досталась.

- От деда?

- Ну... Он водителем всю жизнь проработал. Всю неделю баранку крутит, а в пятницу вечером, когда впереди два выходных, так надирается, что узнавать всех перестает. И я так... Только деду все с рук сходило, уж больно он шоферил хорошо, без аварий, шишку какую-то обкомовскую возил. А я пролетел, как фанера над Парижем.

- Пролетел?

- Ага... Новый год в офисе встречали заранее, на следующий день надо было еще разок выйти, дела закончить, а я так нажрался, что про работу и про то, где нахожусь, вообще напрочь забыл. Шеф тоже порядком выпил, начал наших барышень кадрить на предмет интима, а я там на одну сику глаз положил... Короче, заступился... Надавал этому козлу по мордасям, а фамилию спросить забыл... На следующий день приползаю, а начальник отдела мне щурится и подленько так говорит: "Ты, Ферзиков, помнишь, как вчера Моторина испацифиздил?" Моторин - это шеф наш, Александр Иванович. А я ни в зуб ногой... Провал в памяти, как будто и не было вчерашнего вечера. "Не-а, - говорю. - Это, Ильич, не прикол? Только честно..." "Ты, - отвечает, - сам к нему зайди и посмотри. А лучше сразу заявление черкни, он тебя все равно вышвырнет". Э-эх...

- Слушай, Вась, а при чем здесь точка кипения? - не понял я. - Ну, избил начальника. Бывает с некоторыми. Это ж не повод к увольнению!

- Еще какой повод! - рассмеялся Ферзиков. - Молод ты еще, Агамемнон, многого в жизни не понимаешь. Но дело не в этом. Моторин, как я к нему с заявой вошел, только рассмеялся. Встал, похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я вчерашний инцидент в голове не держал и шел отчет писать. Он, мол, все понимает. Ох, я тебе скажу, и рожа у него была. Сплошной синий иней. А настроение ничего, бодренькое. Наверное, уже опохмелился. У меня тогда с души камень упал, я подумал, что все в порядке. Заявление тихонечко скомкал и решил в ведро при выходе выбросить. Уже повернулся, чтобы выйти, а эта сволочь мне знаешь что говорит?

- Что? - у меня аж усы от волнения задергались.

- А то: "Василий, я Светку-то, за которую ты вчера по пьяни заступался, все равно трахну. Из спортивного интереса. Она единственной целкой на нашей фабрике пьяных грез осталась". И тут я все вспомнил. Словно осенило... Вот и подошли мы к твоей точке кипения. В общем, отпустил я дверную ручку, повернулся к Моторину, медленно поднял тяжелый стул и со всей дури этому козлу по маковке шарахнул. Он на пол свалился, за чайник свой держится и орет: "Ферзиков, мать твою, заявление на стол, быстро!" Я спокойненько бумажку свою мятую развернул, аккуратно поверх договоров положил, смачно плюнул ему в харю и вышел. Часок в конторе прокантовался, со Светкой перетрещал на известную тему. Ждал, пока мне расчет выплатят и трудовую оформят. Потом деньгу с документами взял и, как ты теперь понимаешь, из виноторговой компании навсегда за дверь вышел. Вот такая, братан, история... А Светка ему не дала. Она в тот же день уволилась. Поверила мне. Она ж прямо со школьной скамьи к ним, сопля еще совсем...