Марлена Штрерувиц - Соблазны

Хелене поручили выбрать лучший отель в Зальцбурге. Для Нестлера. И спутников. И не "Австрийский двор". Поближе к природе. Так лучше. В таких случаях. Герр Надольный глядел на Хелену, ища сочувствия. Она могла бы тут же предложить отель "Гайсберг". Там она всегда останавливалась с отцом. Они приезжали на два концерта во время Зальцбургского фестиваля. С тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. Пять дней в Зальцбурге с отцом. Потому что ему хотелось слушать музыку. А мать ездила в санаторий. Всегда в то же самое время. В Аббано. Хелена вернулась к себе в комнату. Звонила, наводя справки. Потом сказала фрау Шпрехер, что ей надо в турбюро. Взять проспекты. Тогда Нестлер сможет сам посмотреть. Хелена поехала на трамвае к опере. Там в агентстве выбила у скучающей блондинки с ярко-красным маникюром проспекты и прайс-листы. Поехала обратно. Вышла на Шварценбергплац. Пошла мимо Хюбнера в городской парк. Дошла до кафе и села за столик на террасе. Справа. У самой стены. На обед подавали лапшу с ветчиной и зеленый салат. Хелена заказала еще маленькую кружку пива. От пива она почувствует себя усталой. Хелена взяла газету. Ей представлялось, что она сбежала откуда-то. Солнечный свет сочился сквозь оранжевые зонтики. Все посетители выглядели здоровыми. Загорелыми. Хелена предвкушала обед. Перед ней стояло пиво. Она читала в "Кронен-цайтунг" гороскоп. Над ним — фотография улыбающейся фрау Хельги. Хелене были обещаны любовные радости и важные встречи. Прибыла еда. Лапша переварена. Копченое мясо крошилось. Ветчина с лапшой была воспоминанием о возвращении домой после долгого школьного дня. Ее ставили в духовку, чтобы не остыла. Прилетели воробьи. Сели на край стола и подбирались к еде. Хелена прогнала их. Вблизи птицы выглядели грязными и растрепанными. Хелене хотелось выпить кофе с молоком. Надо возвращаться на работу, думала она. Огляделась в поисках официанта. Первой увидела Пупсика. Пупсик за руку с Софи вышли из-за дома. Они шли к террасе. Хелена уже собралась поднять руку и окликнуть Пупсика. Пупсик остановилась у столика на солнце. Следом подошел Грегор с коляской Софи. Поставил коляску в угол и сел рядом с Пупсиком. Софи громко и возбужденно требовала чего-то. Грегор встал и вынул из коляски плюшевого зверя. Подал зверушку Софи. Что-то сказал. Потом всех троих заслонил официант. Хелена встала и вошла в помещение. Старательно избегая смотреть на столик у балюстрады. Стояла в ресторане. За одним из столиков сидела пожилая пара. Больше — никого. Официант пробежал мимо. Счет, окликнула она его. Он не услышал. Или не хотел слышать ее. Хелена боялась, как бы не вошли Пупсик или Грегор. Направляясь в туалет. И не застали бы ее. Хелена взяла меню и подсчитала, сколько с нее причитается. Достала из сумочки деньги. Так быстро, как только смогла. Положила деньги на столик. Крикнула официанту, что деньги там. Ей нужно уходить. И выбежала на улицу. Пошла в сторону музея прикладного искусства. Быстро. Не поехала на трамвае. Она чувствовала, что двигается. В то же время она застыла. Оцепенела. Больше не чувствовала ничего. Хотелось побежать. Бежать. Идти. Без конца. Или спать. Долго. Всегда. Хелене не хотелось думать, что все это означает. К ее детям. К своим детям. Ни к одной из девочек Грегор никогда не склонялся так. И не подавал им плюшевых зверей. Так. С такой любовью.

Дойдя до Ринга, Хелена уже не была уверена, что на самом деле видела их. В бюро Надольный велел узнать, дают ли при покупке железнодорожных билетов чек. Надольный был возбужден. В нервном оживлении. Хелена позвонила. Выяснилось, что она была права. Чеков не дают. Покупаешь билет. Он действителен три месяца. Его можно сдать. Но Надольному требовалось официальное подтверждение. Он делал загадочный вид. Потом, однако, все рассказал. Не смог сдержаться. Он таки нашел манекенщицу. Хозяин агентства был у него в долгу. И уговорил даму. А она понравилась Нестлеру. Он просто с ума по ней сходит. И теперь нужно организовать уик-энд. Дама ни на что не соглашается. Пока. Как дела с отелем? Хелена позвонила в "Гайсберг". Был свободен один люкс и один номер на двоих. Двух люксов нет. Да. Хорошо. Она согласна. Люкс и номер на двоих. Да. С пятницы до понедельника. Она положила листок Надольному на стол. Надольный стоял у окна и глядел на улицу. Спросил Хелену, знает ли она, в чем самая глупость. Хелена посмотрела на него. "Он не охотник. Не охотится. Был бы он охотником. Все было бы куда легче. Охота. Это я могу организовать в любую минуту". Хелена вернулась к своему столу. Села. Представляла, чем могла бы разрешиться сцена в парке. Она могла бы подойти к ним. И поздороваться. Очень холодно. Что-нибудь сказать. И отойти. Пусть сидят. Повернуться и уйти. Уйти. Прочь. Улыбнуться Софи. Ребенок ведь ни при чем. И уйти. Не скандалить. Но Хелена знала, что не смогла бы. Она бы расплакалась. Хелена решила напиться. Минуту, когда она останется одна и будет бесконечно представлять себе это. Оттянуть эту минуту. И боль. И не говорить. Ни за что. Ни с кем, не рассказывать. Фрау Шпрехер сказала, а не уйти ли ей домой. На сегодня. Хелена спросила Надольного, нет ли еще каких поручений. Надольный снова стоял у окна и пил ундерберг. Хелена купила большую упаковку. Надольный ничего не возразил против такого самоуправства. Теперь левый нижний ящик его стола был полон маленькими бутылочками. Хелене пришлось уйти. Пойти домой.

Хелена выпила две бутылки белого вина. Потом рюмку бурбона. Бутылка была еще почти полной. Она начала, пока девочки еще ужинали. Потом смотрела телевизор и заставляла себя отпивать по глотку бурбона каждые двадцать минут. Поставила будильник на телевизор. Как будто ей надо было пунктуально и регулярно принимать гомеопатические капли. Девочки мирно уснули. В десять зазвонил телефон. Хелена не подошла. Продолжала пить. Виски в бутылке убавилось мало. Но до кровати она добралась с трудом. Когда легла, все кругом закружилось. Она положила подушки друг на друга. Пришлось изо всех сил стараться, чтобы собрать их и уложить. Но голова кружилась уже не так сильно. И удалось заплакать. Хелена плакала над тем, что коляска, над которой так по-другому и с такой естественной любовью наклонялся Грегор, была той самой, в которой некогда сидели ее девочки.

Когда на следующее утро Хелена пришла на работу, там уже ждал доктор Штадльман. Следует сделать первые снимки. Хелена чувствовала себя отвратительно. Она попыталась хоть как-то помочь горю косметикой. Потом опять все смыла. Руки не слушались. Тушь размазалась. Тени — кое-как. Румяна — пятнами. Бледная кожа — в крупных порах. Глаза опухли. Хелена продремала до двух. Потом ее начало тошнить. Свет был слишком ярким. Люди говорили слишком громко. По дороге на работу Хелена все время опаздывала тормозить. Или трогаться. Чувствовала себя вялой. Одновременно обострились все чувства. Доктор Штадльман испытующе посмотрел на Хелену. Ничего не сказал. Хелена даже не пыталась делать вид, что все в порядке. Спрашивала себя, отчего не приняла успокоительное. То, что ей дал доктор Штадльман. Пришла манекенщица. Изящная. Но не так молода, как на фотографиях. На ней была исключительно короткая мини-юбка, кожаная куртка и что-то вроде купального лифчика. Она спросила у фрау Шпрехер, к кому ей обратиться. Та молча указала на дверь Надольного. Надольный громко и сердечно поздоровался с ней. Потом закрыл дверь. Фотограф опаздывал. Хелену попросили подать кофе в кабинет Надольного. Весь кофейник. Хелена попросила фрау Шпрехер заменить ее. Та откликнулась на просьбу. Но неохотно. Потом пришел Надольный и достал из холодильника бутылку шампанского. Доктор Штадльман уселся в кресло за Хелениным столом. Ей пришлось сесть в кресло для посетителей. Очень неудобное. Хелене все время казалось, что она теряет сознание. Такое ощущение, словно жизнь вытекает из тебя. Это показалось ей забавным. Сидеть. Стараться сохранять вертикальное положение. Если она все-таки упадет в обморок, доктор Штадльман не сможет ее поднять. Хелена оставалась в сознании. Упасть в обморок — слишком много хлопот. Они сидели молча. Ждали. Доктор Штадльман подкатился в кресле к Хелене. Не больна ли она? Хелена улыбнулась. "Я вчера напилась, не слишком удачная идея, как мне теперь кажется", — сказала она. Доктор Штадльман подъехал к ней вплотную. Обхватил ее и положил правую руку ей на спину. Хелена чуть не рассмеялась. Штадльман прошептал: "Т-с-с!" Так они сидели долго. Хелена чувствовала, как он дышит. Глубоко и равномерно. Хелена взглянула на него. Он закрыл глаза. Все это было ей неприятно. Она подумала, что его следует оттолкнуть. Она чувствовала себя стесненной. Утесненной. Потом ощутила, как ей становится все теплее. Она улыбнулась и шепнула: "Мне кажется, достаточно". Штадльман снова прошипел: "Т-с-с!" В комнату вошла фрау Шпрехер и тут же испуганно выскочила. Доктор Штадльман продолжал крепко обнимать Хелену. Ей стало неловко. Замешательство росло, однако прошла тяжесть в желудке. Голове стало легче. Исчезло желание умереть на месте. Хелена выпрямилась и оттолкнула доктора Штадльмана. Тот открыл глаза. Они поглядели друг на друга. Хелене хотелось сказать что-нибудь. Спасибо. Или. Как ей стало хорошо. Она ничего не сказала. Хотелось спать. Слишком, чтобы еще говорить что-то.