Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены

К вечеру звонит телефон, я жду, чтобы ответчик снял трубку, – для проверки. Это Эшли, вся в слезах:

– Это мой дом? Я не туда попала? Мне мама нужна!

– Что случилось? – беру я трубку. Автоответчик отключается.

– Просто мне нужна мама.

– Расскажи, что случилось.

– Мне мама нужна.

Она шмыгает носом.

– Я понимаю, но ее сейчас нет, – говорю я как можно тактичнее. – Что случилось?

– У меня… изменения. И мне нужен мамин совет.

– Изменения?

– Ну, я стала взрослая.

– У тебя месячные? – Она шмыгает носом и ничего не говорит. Я спрашиваю: – А есть в школе кто-нибудь, с кем можно говорить? Медсестра, скажем?

– Я пробовала. Она мне выдала целую лекцию по биологии, прокладки и «тампаксы», а потом сказала, что, если я религиозная, мне это нужно обсудить со своим духовным наставником, а только потом использовать. А после она говорит: «Вообще-то это не важно, пользуйся так, как тебе удобнее». Я ничего не поняла.

– А как поступают твои подруги?

– Они с мамами говорят или со старшими сестрами. – Эшли всхлипывает. – А я ничего про все это не знаю. Мне только когда-то мама рассказывала, что, когда она была школьницей, ей школьная сестра выдала большой санитарный пакет. Как пеленка, говорила мама, и она засунула его между ног и пошла по коридору, и была уверена, что все знают, что у нее месячные. Она так смущалась, просила отпустить ее с физкультуры, взяла ножницы, пошла в туалет и там разрезала пакет на четыре куска, а их клейкой лентой прилепила к трусам.

– Твоя мама всегда опережала свое время, – говорю я. Не то чтобы эта история меня взволновала, но я всегда рад поговорить о Джейн.

– Я попробовала «тампакс», – снова разражается слезами Эшли. – И я его не в ту дырку сунула.

Я пытаюсь представить, о чем она, и ничего не могу сказать.

– Ты знаешь, что там две дырки?

– Вообще-то да. И я сунула не в ту.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, ощущение, что неправильно.

– Ты вложила его в попу?

Я не знаю, как сказать. «Снизу» – так и то, и другое «снизу». А «задница» или еще какое-нибудь слово – слишком грубо в разговоре с одиннадцатилетней девочкой.

– Ага. И это здорово больно. Очень трудно было там нащупать, что где, и первая казалась слишком маленькой, ну, я и надавила.

– Там есть веревочка?

Я вот откуда знаю: когда-то добивался секса с одной девушкой, а она сказала, что у нее месячные, а я сказал, что это не важно. Но я заткнута, сказала она, и тут я не понял. Потяни за веревочку, сказала она, я и потянул. Вылетел ком окровавленной ваты, и я, думая, что бросаю его на пол, дернул рукой слишком сильно, а он полетел, хлопнулся о стену и сполз к плинтусу, оставив кровавый след.

– Была там веревочка, – отвечает Эшли.

– Ты можешь подойти к зеркалу и посмотреть?

Я себя чувствую как человек, который должен посадить самолет, имея опыт пассажира.

– Там так все грубо, – говорит она.

– Я буду с тобой на телефоне. Ты где сейчас?

– У себя в комнате.

– У вас в комнатах телефоны?

– Нет, я уговорила одну девочку дать мне свой тайный. Нам не разрешают иметь сотовые.

– Включи радио, чтобы никто тебя не подслушал.

Она включает фоном какую-то музыку.

– Хорошо, теперь посмотри в зеркало и скажи мне, что ты видишь, – говорю я, прикидывая, не арестуют ли меня за этот разговор.

– Не знаю.

– Ты можешь пальцем потрогать там, куда засунула тампон? Нащупать его там?

– Нащупать могу, а достать не могу.

– Он в какой дырке?

– В задней.

– Которая самая задняя?

– Да!

Она раздражена и очень смущается.

– Ничего страшного, наверняка это со многими случалось. Не может же быть, чтобы ты одна так ошиблась? Ты стоишь или сидишь?

– Да стою я!

– Ну, хорошо, ты присядь. Теперь нащупывашь?

– Да, но ухватиться все равно не могу!

В ее голосе сильная досада.

– Сейчас мы его достанем. Ты не волнуйся, слушай меня. Вот сейчас, когда ты присела на корточки, ты натужься – как будто очень стараешься в туалете. И попробуй одновременно вытащить.

– Боже мой, какая гадость!

Слышен звук упавшего телефона.

– Что случилось? Ты его вытащила?

– Я какнула на пол. Фу, как противно!

– «Тампакс» ты вытащила?

– Да. Боже мой, как же я все это уберу?

– Представь, что это Тесси покакала. Возьми пластиковый пакет и вынеси все в туалет.

– Мне пора идти, – говорит она и вешает трубку.

Я несколько взволнован, но в то же время чувствую себя как рок-звезда, как инженер НАСА, только что спасший своими указаниями космическую станцию.

Вечером, когда звонит телефон, я снимаю трубку, не дожидаясь автоответчика.

– Это Джулия, – говорит она, напомнив мне другую Джулию, автомат из «Амтрака». «Здравствуйте, я Джулия, автомат-агент «Амтрака». Чем я могу вам быть полезна? Вы звоните забронировать место? Кажется, вы сказали, что хотите с кем-нибудь говорить? Минутку, я вас соединю».

– Вы слушаете? – спрашивает она. – Нормально слышно? Я с мобильного.

– Громко и отчетливо, – отвечаю я.

– Отлично. Я организовала для вас просмотр материалов. Во вторник в десять утра, на фирме «Герцог, Хендерсон и Марч». – Она дает мне адрес и заканчивает указанием: – Спросите Ванду, она вами займется.

– Есть ли что-то конкретное, на что я должен посмотреть? Или что-то конкретное, что я должен искать?

– Не сомневаюсь, что у вас есть вопросы, но на данном этапе чем меньше их будет, тем лучше. Рассмотрите как следует, и тогда мы поговорим. И чтобы не было неясностей: это не приглашение к постоянному доступу. Это первый шаг. Если получится, будем двигаться дальше. – Она делает паузу. – Кстати, вы кого-нибудь знаете в издательстве «Рэндом хаус»?

– Никто на ум не приходит, – отвечаю я.

– В какой-то момент редактор по имени Джо Фокс спросил моего отца, не интересуется ли он написанием художественной прозы. Что-нибудь это имя говорит?

– Он ушел, – отвечаю я.

– В другую компанию?

– На тот свет. Скоропостижно, на рабочем месте. Он был редактором Трумена Капоте.

– Тогда понятно, – говорит она. – Мой отец пометил на полях его письма: «Ни за что». Он Капоте ненавидел, терпеть не мог. Говорил, что он среди них худший.

– Среди них?

– Гомосексуалистов. Папа их не любил. – Она замолкает на секунду. – В четверг, в десять утра. Ванда вас проведет.

– Спасибо, – говорю я. – Очень заинтригован.

– Как и должно быть, – отвечает она.

В шесть утра в четверг я уже принял душ, побрился, оделся в один из костюмов Джорджа, прямо из химчистки, и смотрю в сети сайт дешевых парковок в поисках недорогого гаража возле этой адвокатской конторы. В один из старых портфелей Джорджа загружаю ручки и блокноты и отчаливаю.

Паркуюсь в полуквартале от офиса Клер. Я не знал про это, или же знал, но решил забыть? Улицы кишат прилично одетыми людьми. Я себя ощущаю как приезжий провинциал, будто все во мне не так, как нужно. Ошеломленный ощущением дежавю, знаю, что я здесь когда-то был, при других обстоятельствах. Как будто сейчас я живу в альтернативной реальности, и не оставляет неприятная мысль, что инсульт повредил мне мозги сильнее, чем я думаю.