Елена Колядина - Кто стрелял в президента

Элла Самуиловна коснулась концом правого вытянутого указательного пальца головки Любови, левой рукой потянув за щипцы. Любовь вскрикнула, нижняя губка ее задрожала от боли. Элла Самуиловна настойчиво тянула, щипцы крепко держались за голову. Головка продвинулась вперед, оставшись сомкнутой с пальцем.

— Нормально, — констатировала Элла Самуиловна. — Отдохните, — разрешила она Надежде Клавдиевне.

Щипцы самую малость ослабили хватку. — Все? — дрожащими голосами с надеждой спросили Любовь и Надежда Клавдиевна.

— Почти, — соврали щипцы и Элла Самуиловна. — А зачем щипцами-то? — робко поинтересовались Любовь и Надежда Клавдиевна.

— Сами виноваты, женщина, плохо тужитесь. Ленитесь! Тем самым вызываете угрозу асфиксии плода, — строго ответила Элла Самуиловна.

«Завтра ведь Первомай. А у нас еще собрание не проведено, — пояснили щипцы Любови. — Помещения к празднику не украшены. Транспаранты не распределены, кому какого члена ЦК портрет нести. Дел по горло, а тут ты. Совсем не ко времени! Вот и решили ускорить. К тому же всем от этого только выгода: ты скорее войдешь в большую и кипучую жизнь, а мать твоя на демонстрацию еще успеет сходить. Хочется, небось, влиться в колонны демонстрантов, с веселой майской песней пройти праздничным трудовым маршем. А потом, прямо из колонны, отправиться в цех, чтобы, сменив своих товарищей, встать к станкам, портвейна выпить, другого какого вина, с бригадиром вместе…» — щипцы, задумавшись, бормотали все тише и тише и, наконец, замолкли.

Наступила тишина.

«Что я говорил-то?» — встрепенулись щипцы через минуту.

«Вина чего-то», — припомнила Любовь.

«Ах, да! Вот я и говорю: мать твоя, Надежда Клавдиевна, сама маленько виновата. И ты тоже. С ленцой рожаете, спустя рукава!»

В коридоре отделения послышались тревожные шаги Электрона Кимовича.

— Элла Самуиловна, голубушка, — Электрон Кимович умоляюще сложил руки на груди, — давайте поторопимся! Собрание же еще. Столько вопросов! У меня доклад, Валентина сообщение подготовила, Ашот Варданович просил дать слово.

— Электрон Кимович, дорогой, начинайте, докладывайте, я думаю женщина… — Элла Самуиловна, прищурившись и слегка откинув голову, зорким взглядом дотянулась до лежащей на столике у закрашенного белой краской окна медицинской карты, — Надежда Клавдиевна Зефирова не будет против. Ей даже полезно поучаствовать в собрании. Пролетарское единство — могучая сила и источник побед.

— Вот и славно! Начинаем, значит? — Электрон Кимович снял трубку телефона и громко призвал зама. — Ашот Варданович? Ну что же вы? Собрание уже вовсю идет. Как, где? В родилке. Быстро-быстро, дорогой мой, присоединяйтесь. Потом подкладные поищем. Завтра! После демонстрации всем коллективом дружненько за это дело возьмемся. Простыни, клеенки, все вернем народу. Нравственная чистота, коллективизм — вот из чего складывается коммунистическое отношение к труду. Нет, это я не про простыни. Это я доклад репетирую. В общем, начинаем без вас, а вы подтягивайтесь.

Электрон Кимович вытащил из ящика стола скоросшиватель с бумагами и скороговоркой открыл собрание:

— 31 апреля, предпраздничное партийно-комсомольское, — он взглянул на Надежду Клавдиевну, — в присутствии одного несоюзного члена, собрание предлагаю начать. Кто за, кто против, кто воздержался? Собрание считать открытым. Кто у нас первым вопросом?

— Я, — вздохнула Валентина, вытащив из кармана клеенчатого фартука по очереди резиновую перчатку, шоколадную конфету и ученическую тетрадь за две копейки. — Доклад. «Преемственность славных боевых традиций поколений». Новаторские начинания коллектива…

— Элла Самуиловна, вы — следующая. У вас — что? — громким шепотом обратился к коллеге Электрон Кимович.

— «О борьбе с буржуазной и ревизионистской идеологией», — перехватив щипцы покрепче, откликнулась Элла Самуиловна.

— Мне-то чего, дальше говорить? — подняла голову от тетради Валентина.

— Ну, конечно, вы знай себе рассказывайте о коллективизме, не обращая внимания на коллектив. Коллектив вас слышит!

Валентина тяжко вздохнула и перевернула страницу, закрутившуюся трубочкой:

— Вот металлурги завода «Серп и молот». Рабочий, депутат Верховного Совета СССР Василий Блюев год назад обратился ко всем сталеварам страны с призывом — бороться за право варить… чего варить-то? Потеряла!

— Ну, сталь, наверное, — нетерпеливо подсказал Электрон Кимович. — Не самогон же!

— Да! — подтвердила, припомнив, Валентина. — Его бригада спьяна… Спьяна… — акушерка вновь принялась искать глазами по тетради. — Спаяна! Его бригада, Блюева значит, спаяна…

Надежда Клавдиевна и Элла Самуиловна засмеялись.

— Что такое, что такое? — Электрон Кимович постучал ручкой по столу.

— Да вы, Электрон Кимович, сами меня сбили самогоном своим, — обиделась Валентина. — Кстати, Электрон Кимович, брагу-то будете ставить, так перчатку на бутыль наденьте. Нате вот.

Валентина пошарила в кармане клеенчатого фартука и вслед за шоколадной конфетой извлекла резиновую перчатку.

— Не надо мне! — отмахнулся Электрон Кимович.

— Ну, ваше дело не наше, спирту медицинского к празднику небось запасли.

— Валентина! — призвал докладчицу к порядку Электрон Кимович.

— Не могу больше. Сил моих нет! — на пороге внезапно тяжело задышал Ашот Варданович.

— Тужься на задний проход! — привычно велела Валентина.

— Так и не нашел клеенки? — сочувственно прошептал Электрон Кимович заму.

— Клеенки! Тут другое дело. В КПСС «г» получается!

— Что за говно? — встревожился Электрон Кимович.

— Не говно, так пустое место, — с досадой воскликнул завхоз. — Вот и выбирайте, какая КПСС вам больше нравится?

— Объясни толком, Ашот Варданович, — забыв о докладе, потребовал Электрон Кимович у завхоза.

Валентина, обрадовавшись перерыву, наклонилась к Надежде Клавдиевне:

— Надежда, у тебя кримплена-то отрез еще остался? Ты бы уступила мне. Наташке на выпускной платье сшить, уступишь?

— Ага! — пообещала Надежда Клавдиевна.

— Вы мне, Электрон Кимович, позавчера еще велели продумать праздничное украшение помещений роддома, — напомнил Ашот Варданович. — В кумачовом обрамлении родильное отделение, это само собой. Но в этом году я задумал кое-что новое: собравшиеся в центре детского отделения новорожденные образуют буквы «КПСС».

— За руки, что ли, возьмутся? — удивился Электрон Кимович.

— Я кроватки велел словом «КПСС» выставить. И такая неприятность — в букве «С» не хватает внизу перекладинки, в смысле кроватки. Вместо «С» получается «Г».

— А если пустую поставить, без новорожденного? — нахмурился Электрон Кимович.