Елена Колядина - Кто стрелял в президента

— Анжела, тебе ведь всего 28 лет, вся жизнь впереди. — Люба подъехала к глухонемой девушке. — Самый подходящий возраст, чтобы стать глазастой актрисой и ведущей.

«Что ты плетешь, Люба?» — возмутилась коляска.

— Будешь глазами и руками рассказывать рекламу на телевидении, — уверенно сказала Люба. — Ну-ка, покажи, как тебе нравится новый стиральный порошок?

Анжела закатила зрачки.

— Здорово! — восхитилась Люба и принялась сочинять. — Сейчас у рекламщиков тяжелый период: зрителям реклама хуже горькой редьки надоела, и все норовят во время рекламных пауз убрать звук. Поэтому рекламные агентства в ближайшее время начнут искать актрис, которые могут выразить молча, одними глазами, потребительские свойства всяких там супов и освежителей. А ты — тут как тут!

Анжела изобразила восторг и согласно замычала.

— Кристина, — Люба повернулась к девушке-дауну. — А знаешь, что ты — одна из необыкновенных людей, в ком сохранилась на генном уровне память о наших предках— неандертальцах?

Коляска застонала.

— Они были сильными физически, но добродушными и покладистыми, как ты, — вдохновенно рассказывала Люба. — И поэтому все погибли. Но время от времени рождаются дети-неандертальцы, чтобы напомнить всем нам, что умение считать деньги — не главное. Что человек не обязан гнаться за жирненьким счастьицем, если для него счастье — это просто дыхание, шаги, обычная еда. Ты — носитель древней хромосомы, сохранившей для нас облик наших далеких предков.

Даун Кристина слушала, открыв рот. Она поняла только одно — скоро она сможет съесть много котлет.

— И твое счастье не менее ценно, чем чье-либо еще, — заверила Люба Кристину.

Как это обычно бывает в толпе, все так же яро и дружно собрались навсегда покинуть ненавистную квартиру, как еще несколько минут назад твердо отказывались переступить ее порог.

— Воля, девчонки! — закричали женщины. И все разом засмеялись, возбужденно зашумели. Кристина заколотила кулаком в переборку кладовки. — Эй! — зашумели оттуда мужские голоса. — Чего у вас там?

— Мы — к вам! — закричала Люба и очертя голову въехала в стену.

Хлипкая переборка проломилась с податливым стоном.

— Ура! — закричала Люба.

«О-ой! — закричала коляска. — Колесо зашибла!»

«Извини-извини-извини», — скороговоркой произнесла Люба. И завопила: — Ребята, мы уходим! Пошли с нами!

— Уходим! — низким эхом пронеслось по мужской квартире.

— Собираем вещи, — кричала Люба. — Паспорта не забываем!

И вдруг все замерло.

— Что? — завертела головой Люба. — Что случилось?

Глухонемая Анжела страстным мычанием пояснила Любе, что паспортов-то у инвалидов нет, как нет регистрации и, следовательно, никаких прав. В Москве лучше не иметь обеих ног, чем регистрации! Насиловать будут, так паспорт береги, и ни о чем другом не думай. Потому что без паспорта со штампом тебя еще и в милиции уделают два раза. (Все-таки Анжела действительно талантливая актриса — так подробно все рассказать без единого слова!)

— Да здесь безопаснее ночью без трусов ходить, чем днем без регистрации, — красноречиво показала Анжела напоследок.

— Ну так зарегистрируемся, — пожала плечами Люба, — в чем проблема?

— Да ты что! — со знанием дела бросили девочки-подростки, Катя и Юля. — За регистрацию фирме пять штук отдать нужно.

— Я вас никому не отдам, — возмутилась Люба.

— Долларов пять тысяч, — переглянувшись, пояснили девочки.

— Это если в обход закона, — твердо сказала Люба. — А мы зарегистрируемся по закону, в милиции. А когда по закону — то бесплатно.

— Как же! — усмехнулся Саша — «чеченец», бывший раньше «афганцем».

— А вот увидишь! — пообещала Люба. — Где ключ от двери?

— Ты что, какой ключ? — загомонили мужчины. — А ломать, так соседи услышат.

— Значит, через окно уходим, — скомандовала Люба.

— Лучше через балкон, — предложил Саша. — Вяжем простыни!

Люба выехала на балкон. Из окна комнаты падал тусклый свет, и казалось, что балкон — старая шаланда в черной летней воде. Утлая лодка, с которой надо спрыгнуть в теплую темень, чтобы спастись.

Люба сдернула куртку и, просунув под сиденье, затянула рукава на бедрах.

«Ты что надумала?» — зашумела коляска.

«Не бойся, колясочка», — дрожащим, но решительным голосом пробормотала Люба.

И, крепко взявшись за поручни, с подмогой Саши перекинула тело с коляской через ограду балкона.

— Кристина, хватайся за меня. Сползай, сползай по мне, не бойся! Вставай на нижний балкон.

Через мгновенье с балкона свесились связанные узами свободы простыни, тряпки, даже пиджак, и вниз, в темный двор посыпались инвалиды.

Бомж, свесивший голову на грудь, к надписи «Питсбургс пингвинс» на футболке, и видевший во сне, как матушка вносит в избу только что народившегося теленка, вздрогнул и проснулся.

С черного неба сыпались уроды. Высыпавшись, уроды крикнули:

— Леха, давай с нами!

— Куда? — с готовностью вскочив, уточнил бомж.

— Регистрацию московскую получать.

— Ну-у!

— Вот тебе и ну-у!

И два десятка инвалидов весело пошагали по дворовому проезду, обнизанному бульонными кубиками гаражей-ракушек.

Они шли по дороге, счастливые и возбужденные, как ходят в летней ночи выпускники школы, для которых эта ночь последняя и первая одновременно.

— И чего не уходили от Русины? — говорили беглецы друг другу. — Давно надо было уйти!

Машины приветственно сигналили инвалидам, а круглосуточные палатки предлагали кофе «три в одном». Во всех палатках пело и травило ночное радио.

— Звоните нам, — предлагало радио и говорило номера телефонов.

— А можно от вас позвонить? — спросила Люба в палатке «Киш-миш». — На радио.

— Звони, — обрадовались развлечению продавцы и охранник.

— Алло! — услышала Люба свой голос, эхом несущийся из музыкального центра на стойке. — Вы меня слышите?

— Отлично слышим! — ответил веселый голос. — Как вас зовут?

— Ой, нас тут много, — ответила Люба. — Кристина, Анжела, Паша, Ромка.

— А вы — это кто? Неформалы?

Люба на секунду задумалась.

— Мы — это абсолютно свободные люди. Нас тут… ой, сколько же? Человек двадцать!

— Двадцать абсолютно свободных людей? — развлекательным голосом переспросили на радио. — Супер! Может вы поделитесь своей свободой с нашими слушателями?

— Конечно, — согласилась Люба. — Нам свободы не жалко.

— Тогда приходите к нам в студию, — пригласила ведущая, которая вторую ночь отмечала день освобождения от своего бывшего.

— В студию? — завопила Люба. — Уже идем!

Через час инвалиды были в радиостудии в районе Ленинского проспекта.

— Ы-ы-ы! — поприветствовала слушателей глухонемая Анжела.

— Кристина веселая, потому что Кристина сейчас котлету ела, — поделилась в микрофон счастьем Кристина-даун.