Елена Колядина - Кто стрелял в президента

— А король-то не бандит какой часом? — испуганно спросила Надежда Клавдиевна.

— А теперь поди их отличи, — задумчиво произнесла Ирина Власьевна. — Кто бандит, а кто честный человек?

— Да, — согласилась Надежда Клавдиевна.

— И что же это за дом такой важный? — ядовито поинтересовался Геннадий Павлович. — Не Кремль случайно?

Ирина Власьевна крепилась.

— А вот и дочка твоя, Надежда. Отыскалася окончательно.

— Где? Где? — принялась заглядывать в карты Надежда Клавдиевна.

— А как раз на короле лежала, а теперь отдельно, но наперекрест.

— С чем наперекрест? — взволнованно спросила Надежда Клавдиевна.

— Ну с королем же! — нетерпеливо ответила Ирина Власьевна.

— И что это значит? — стыдясь своей непонятливости, уточнила Надежда Клавдиевна.

— Еще встреча им предстоит, — компетентно разъяснила Ирина Власьевна.

— В Кремле? — поразилась Надежда Клавдиевна.

— Ага! С президентом! — встрял Геннадий Павлович и с самой наисаркастической иронией поглядел на гадалку. — Ой, бабы! Всякой-то ерунде верят.

— А чему я должна верить? — обиделась Надежда Клавдиевна. — Телевизору твоему?

— Тоже конечно, соврут, не дорого возьмут, — согласился Геннадий Павлович. — Но хоть не так явно, без тараканов.

И он еще прибавил звуку, увидев заставку ночного выпуска новостей.

— Ирина Власьевна! — заискивающе попросила Надежда Клавдиевна и вкрадчиво положила на стол снятое со среднего пальца золотое кольцо стиля «чалма». — Не обращайте на Гену внимания. Скажите, христа ради, что с Любушкой?

— Богу твое золото не нужно! — укорила Ирина Власьевна Надежду Клавдиевну, прибирая кольцо в руку. — Но скажет он тебе всю правду сейчас моими устами. Господи, откройся ты нам, где раба твоя Любовь Зефирова?!

— Начинаем наш выпуск экстренным сообщением, — сообщил телевизор.

— Укажи, господи! — стараясь перекрыть ведущего, вскрикнула ясновидящая.

На экране появилась фотография Любы с номером под грудью и ростомером за спиной.

— Надя! — осипшим голосом произнес Геннадий Павлович и вытянул к экрану трясущуюся руку. — Люба!

— Свят-свят! — Ирина Власьевна выронила кольцо и осенила себя крестом.

— А-а! — вскрикнула Надежда Клавдиевна и пошла к телевизору, выпростав вперед руки.

Она принялась гладить экран и истошно завывать:

— Любушка моя, что они с тобой сделали?

— Спасибо тебе, господи, за откровение твое! — встрепенувшись, шумно упала на колени Ирина Власьевна, подхватывая кольцо.

— Тихо! — закричал Геннадий Павлович и прибавил звуку так, что задрожали фанерные стены.

— В покушении на президента Российской Федерации подозревается опасная преступница… — грохотало из телевизора. — Ранее неоднократно судимая. В Москве находится с прошлого понедельника …особые приметы… может быть вооружена…

«Бом твою мать!» — пораженно выдохнули настенные часы.

— Это какое-то недоразумение, — надломившимся голосом сказал Геннадий Павлович.

— Бог-то все видит! — торжествующе заметила Ирина Власьевна и начала удовлетворенно складывать карты в темную намоленную библию.

— Любушка… — продолжала гладить экран, извещавший об окончании передач, Надежда Клавдиевна.

Геннадий Павлович поспешно выключил телевизор, словно надеясь, что постыдная и несомненно ошибочная информация исчезнет без следа, как сгорает в кухонной плите компрометирующая записка. Затем он взял Надежду Клавдиевну за плечи и осторожно усадил на диван.

— Гена, что же это?.. — с недоуменной мольбой шептала Надежда Клавдиевна. — Как же это?..

— Страшна, конечно, оказалась правда, — постным голосом, старательно скрывая злорадство, произнесла Ирина Власьевна. — И не в пользу некоторых антихристов, ну да вы сами захотели знать. А я только пособила, из челоко… челоколю… из любви к человеку ближнему.

— Вооружена, — опять подняла глаза на мужа Надежда Клавдиевна. — Чем — вооружена?

— Взрывчаткой, небось, — заметила Ирина Власьевна и широко, с плеча, перекрестилась. — Говорили, молодежь в интернете своем и взрывчаткой занимается, и терроризмом любым.

— Надежда, прекрати, — взволнованно, но не теряя присутствия духа, отмахнулся от гадалки Геннадий Павлович. — Какой взрывчаткой? Откуда? Максимум, что у Любушки могло быть — это пилка для ногтей да штопор с открывалкой.

— Видать, штопором богоизбранного пырнула! — доложила Ирина Власьевна.

— Вы несете невероятную чушь! — вскинулся Геннадий Павлович.

— Вон вы как заговорили! — обиделась Ирина Власьевна. — А чьими молитвами ваша Любушка преступная нашлась?! Вот и делай людям добро.

— Может быть, вы уже пойдете? — примиряюще предложил Геннадий Павлович.

— Пойду-пойду, не переживайте, лишка не задержусь. Мне самой в таком доме, где отцы бога не чтят, задерживаться не интересно. Как свое получу, так и пойду, — Ирина Власьевна накинула на голову шаль и поднялась из-за стола.

— Гена, но как же Люба на такое решилась?!

— За грехи отцов расплачивается, — встряла Ирина Власьевна.

— Вы действительно сейчас свое получите! — пригрозил Геннадий Павлович.

— Того только и жду! Уплатите цену, и мы в расчете.

— Ой, действительно, — встрепенулась Надежда Клавдиевна.

— Простите ради бога, я и забыла совсем с расстройства. Сколько мы вам должны?

— Лично я себя должником не считаю, — произнес Геннадий Павлович.

— А это уж сколько дадите, — смиренно ответила Ирина Власьевна. — Сколько совесть подскажет.

— Я — бессовестный, — предупредил Геннадий Павлович.

— Гена, уймись! Ирина Власьевна, все-таки примерно подскажите, — попросила Надежда Клавдиевна.

— Другой раз, бывает, и задаром людям помогаю, — Ирина Власьевна всхлипнула и окропила слезой северный склон груди. — А другой раз чаем напоят — на том спасибо добрым людям. Поклонюсь, да и пойду с богом.

— Так может чайку? — язвительно бросил Геннадий Павлович.

— Гена, я с тобой поссорюсь! — предупредила Надежда Клавдиевна и вытащила из кошелька деньки. — Ирина Власьевна, столько хватит?

— Хватит-то хватит, но чуток бы прибавить. Известия-то, уж тут ничего не попишешь, я вам знатные сообщила.

— Во-первых, не вы, а телевизор, а во-вторых, не известия, а дезинформацию, — поправил Геннадий Павлович, которого явно укусила муха.

— Телевизор! Как же! Он вам сообщит! — не на шутку рассердилась Ирина Власьевна. — Вы его включите еще-то разок, так он уж вам обратное соврет: не Любка ваша президента прибила, а он ее!

— Ой, не надо, чтоб он ее! — затрепетала Надежда Клавдиевна. — Все ж таки Любушка мне дочь родная, а президент не так чтоб родной. Сколько вы хотите? Назовите цену.

— Цены у меня дешевые: пятьсот рублей. Будете брать, так отдам за четыреста пятьдесят.