Владимир Бартол - Против часовой стрелки

Это пришло ему в голову в тот момент, когда автобус, резко рванув, проехал площадь, и ему в глаза бросилась большая надпись над витриной — «Филигрань». Тут мечтаниям раннего утра пришел конец. По узким улочкам поехали вверх, назад на главную улицу, которую пересекли, сигналя, и начали быстро спускаться на другую сторону острова, к судоремонтному заводу.

В старом автобусе стало шумно и, несмотря на сквозняк, жарко. Загорелые мужчины, некоторые с совсем еще детскими лицами, на которых, однако, уже были видны черты серьезности, а главное, напряженной работы, громко комментировали вчерашние матчи и подготовку к местным выборам; это был мужской разговор, без женских голосов, которые остались где-то далеко. Только Марио в мыслях был со своей девушкой. Когда они спускались по широкой и совсем еще новой дороге, построенной новым хозяином для нужд завода, и внизу, в заливе, уже видны были высокие подъемные краны и доки, Марио понял, что в одиночку он должен выдержать еще только этот день, а потом, вечером, его уже будет ждать любимая. Они договорились встретиться на площади, где чуть раньше останавливался автобус. Пойдут в пиццерию, потом вместе поедут домой.

Судоремонтный завод находится в красивом заливе, окруженном высокими скалами, со всех сторон спускающимися к морю. Небольшие корабли, главным образом рыбацкие и торговые судна, которые плавали вокруг островов, здесь ремонтировались десятилетиями, задолго до того, как появился новый хозяин. Теперь завод модернизировали и оборудовали для ремонта трансокеанских судов и танкеров. Заказы поступают каждый день со всех континентов. Когда-то запущенные, тронутые разрушением здания побелили, и весь комплекс обнесли высоким забором с колючей проволокой. Попасть на завод можно лишь со стороны моря или через шлагбаум мимо вооруженного охранника, который в установленном порядке проверял пропуска приехавших на автобусе рабочих, хотя все уже давно друг друга знали. Новые правила были четкими и строгими, поэтому никто не сопротивлялся. Марио вошел последним. Его опять охватила мысль о желанном отпуске, но он не решил, пойти ли к директору сразу, в пока еще свежей футболке, и решительно попросить пару свободных дней, или лучше подождать до перерыва и потом в потном рабочем комбинезоне войти и попробовать произвести впечатление работяги, которому нужно несколько дней отдыха. Настоящей причины для отпуска он не мог придумать, ведь сейчас, когда у завода столько новых заказов, которые надо срочно сдавать, было бы смешно сказать, что он влюблен. Надо будет что-нибудь изобрести. Он был уверен — директор знает, что Марио считают хорошим и надежным работником, который не только никогда не уклоняется от дела в рабочие дни, но часто приходит и в воскресенье, чтобы женатые товарищи могли остаться дома со своими семьями. «А сейчас и у меня есть своя личная причина», — сказал он сам себе, все же выходя из толпы, идущей в раздевалки, и решительно направился к административному зданию, находившемуся чуть выше. Туда он ходил в конце каждого месяца за зарплатой или чтобы продлить медкнижку, а однажды ему пришлось там целый день записывать добровольцев на сдачу крови; но сейчас все было иначе. Административное здание было полностью белое, с заново отстроенным вторым этажом и кондиционерами, и рабочие в доках, где была либо адская жара, либо собачий холод, особенно завидовали тем, кто входил в корпус в белых рубашках. Сейчас Марио и сам не знал, жарко ему или холодно. Он не хотел думать ни о чем, только бы скорее отделаться. Он уже стоял перед входными дверями и звонил вахтеру, чтобы тот открыл. Прежде чем вахтер отозвался, он еще раз оглянулся на море и увидел огромный желтый подъемный кран, который немного раскачивался на ветру, высоко надо всем. Это было его рабочее место, и им овладело желание забыть об отпуске, побежать вниз, подняться на кран, где он чувствовал себя в безопасности. По домофону отозвался вахтер. Марио знал его, но несмотря на это голос казался строгим и официальным, это смутило, чуть помедлив, он произнес: «Марио», — и ничего не прибавил. Он забыл, что еще надо сказать. Потом вахтер насмешливо спросил: «Что хочешь?», — лишь тогда Марио добавил, что хочет пройти к директору, голос в аппарате сказал: «О’кей». Раздался звонок, дверь открылась и теперь он, успокоившись, взялся за ручку и толкнул дверь. Сначала он почувствовал холод и тишину, а потом неожиданные шаги элегантных кожаных ботинок по мрамору. Его глаза еще не привыкли к темноте, когда он взглянул на человека перед собой: это был директор. Марио все еще придерживал дверь, как будто хотел вежливо пропустить человека, а директор только вежливо сказал: «Спасибо», — и быстро вышел. Марио, пораженный и почти совсем потерянный, пошел за ним. Он видел, как директор, в темном костюме и лакированных ботинках, со свернутыми под мышкой планами кораблей, элегантно спускается к докам. Сейчас было уже слишком поздно. Ему казалось неуместным беспокоить директора, и в этот момент он увидел свой кран, который все еще стоял без дела, хотя внизу уже раздавался шум моторов и скрежет стали. И Марио тоже побежал к морю.

Он сделал большой круг по двору, где уже было пусто, чтобы другие рабочие и директор не видели его опоздания. Он прокрался вдоль высокого ограждения за мастерскими и бараками и, остановившись на переходе между объектами, выглянул, чтобы проверить, свободна ли дорога. Марио запыхался, свежая футболка пропиталась потом, а на кожаных ботинках осела белая цементная пыль. Он прислонился к задней стене раздевалки, прислушался, есть ли в ней еще кто-нибудь, но там было пусто и наверняка закрыто, рабочие были уже внизу, в доках. Он посмотрел на часы: опаздывал почти на четверть часа, теперь директор уже был внизу, хотя, может быть, он задержался у шлагбаума или с ним заговорил кто-то из инженеров. Марио побежал, не останавливаясь, вдоль ограждения на другой конец завода и потом сломя голову спустился к докам.

Было жарко, его охватило желание раздеться и прыгнуть в море, хотя это было бы грубым нарушением рабочей дисциплины: купание было строжайше запрещено, и Марио сейчас не мог себе этого позволить, он и так уже опоздал, да еще надеялся на отпуск.

Когда он добрался до своего крана, у него отлегло от сердца, он почувствовал себя так, как будто его спасли из морской пучины. Никого нигде не было. Наверное, все работают, подумал он и посмотрел наверх, на кабину, висевшую под синим небом, улыбнулся и начал быстро подниматься. Только здесь, наверху, он, наконец, почувствовал себя нужным и в полной безопасности. Несмотря на адскую жару, которая сжимала его в тяжелых объятьях, на длинный рабочий день и долгие часы одиночества наверху, работу свою Марио любил. Каким-то странным образом, как именно, он пока не мог описать, он был влюблен в вид, открывавшийся ему с высоты. Сегодня, после страстной и бессонной ночи, он был еще прекраснее.