Вячеслав Миронов - День курсанта

Вот и первое воскресенье, все училище и мы идем за Южный, там кафедра физо с их спортсменами нарезали нам лыжню.

Шапки можно одеть по-лыжному. Это когда клапана завязываешь сзади, а уши прикрыты.

Всему училищу бежать десять километров, нам, первому курсу, в первый раз — скидка, всего пять километров!

И поехали! Оттолкнулись! Это так кажется, что поехали! Толкаешь, а лыжи стоят на месте!

Это вам не дома в свое удовольствие кататься!

Шинель, сапоги, лыжи.

Хуже всего мужикам из Средней Азии.

— Шайтан! Билядь! — пыхтит Икром.

— Я и так плохо бегаю, а тут эти деревяшки привязали! Зачем? — Бадалов тоже двигается вперед с матами — Давайте я лучше пешком, рядом с лыжней сбегаю! Эчке! Маймун! Джиляб! — по-узбекски, но уже понятно нам, во весь голос кроет Умид всю Сибирь и эти «500 километров».

Даже для спортсменов, типа Басарыгина, который занимался до училища лыжными гонками, эти пять километров с непривычки дали знать о себе.

Они, конечно, показали лучшее время в батальоне, но сложно.

— Ну, как, Олег?

На финише, когда дошли, спросили у Басарыгина.

— Да, его в баню! Не лыжи, а два деревяшки пудовые! Надо будет написать тренеру, чтобы он сначала ставил спортсменов на эти армейские лыжи. А потом — на спортивные. Тогда будут такие мировые рекорды! А то придумывают всякие утяжелители на тренировках! Их бы в армию! Да, на эти лыжи потом! Неправильно все это!

Вадик Полянин тоже, тяжело повиснув на палках.

— А у вас, таежников, что, не так что ли?

— У нас лыжи — легкие, чтобы по тайге ходить. Снизу мехом подбиты. В горку идешь, они не катятся назад. А, эти! — Вадик сплюнул. — Стоишь на месте, буксуешь! Надо цепи ставить, как на грузовики, что древесину из лесу вывозят! Я в детстве делал из старых бочек лыжи. Они изогнутые. С горок только и шпаришь. Вот такие здесь нужны!

Потом вернулись в казарму. Кто в увольнение, кто отдыхать.

И вот незаметно подкрался декабрь. Морозы наступили такие, что местные не помнят. Ночью выдавливало до −50!

Одна радость — снег не шел! По утрам тоже не зарядка, а прогулка. Не положено в армии ни солдату, ни курсанту по Уставу шарф или кашне, а шее холодно. Берешь свое вафельное полотенце на шею, вместо шарфа. Так и теплее, и гланды целы. Но это только на прогулке как утренней, так и вечерней. И в самоход особо никто и не рвался. Холодно.

Самая главная проблема в армии — скука. Казалось бы, вечером сиди, смотри программу «Время». Но становится скучно. В наряде тоже скучно.

Начали вспоминать, что же делать в такой мороз. И начали устраивать турниры в роте по домино и шашкам. Сначала сделали турнирную таблицу. Соревнования во взводах. Потом взводные победители выходят на ротный финал, и там уже каждый взвод болел за своего чемпиона! Болельщики чуть морды не били другу в порыве спортивного азарта!

А еще, пугая сорок первую роту, горланили песни «Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла», «Четвертые сутки пылают станицы! От крови набухла донская земля!». И все такое из полузапрещенного репертуара. У соседей снизу стыла кровь в жилах от такого воя. Они сами не осмеливались на такое. Как мыши под веником сидели и почти не дышали.

А мы все это делали не с команды сверху, а сами. Сами себя организовывали.

Конечно же, использовать мороз можно и по-другому.

— Если взять одеколон и по лому, или металлическому уголку лить под углом в миску, то получим спирт. Вся парфюмерная фигня примерзнет к металлу, а у тебя — чистый спирт.

— Проверим?

— Давай!

Схватил флакон одеколона, на улицу, за казарму, так чтобы никто не видел. На улице стоит покрытый инеем лом с приваренным топором на конце, чтобы долбить крыльцо ото льда.

Иней рукавицей содрали, льем одеколон. Действительно, многое остается на ломе. Только вот все равно, то, что добежало до плошки пахло одеколоном.

— По второму разу запускаем на лом?

— Да, тут того одеколона — кот наплакал. Была бы канистра. Так лей хоть по пять раз, пока вся гадость не останется!

Поп смотрел в задумчивости на складированные трубы за казармой для предстоящего ремонта.

Я знал этот задумчивый взгляд Женьки.

— Чего надумал?

— Мне рассказывали, что чугун на морозе таком — хрупкий. И хорошо рубится топором.

— Как топором? Как дрова, что ли?

— Примерно так. — Женя кивнул — Только топор надо нагреть. Попробуем?

— Давай!

В ротном хозяйстве было несколько топоров. Положили в сушилку на батарею. Спустя полчаса решили, что горячее уже он не станет, побежали на улицу. Вот и не очень толстая и широкая чугунная фановая труба.

Женька размахнулся и рубанул там, где расширяется на конце труба.

Кряк! Сказала труба, и от нее отвалилось ровное кольцо. Как будто ножом отрезанное.

— Здорово! — сказал я — Дай-ка, я!

Хрум! Снова сказала труба. Я отрубил небольшое ровное кольцо.

Мороз уже пробирался под шинель.

— Пошли в казарму!

Мы подхватили отрубленные кольца, топор и побежали в казарму. Топор — на батарею. Пусть греется!

В казарме рассмотрели отрубленные чугунные кольца. Показали сослуживцам. Рассказали что и как.

Скучно вечером в казарме. Население решило самостоятельно проверить этот опыт.

Топор нагрелся, и уже несколько курсантов рванули с топором наперевес на улицу. Через несколько минут притащили с десяток колец. Похоже, что одна труба уже закончилась.

На следующий день весть уже облетела батальон. И по вечерам было слышно, как курсанты рубят чугунные трубы. Просто так. Для чистоты эксперимента!

Скучно в казарме. Наряду тоже скучно, вот и придумывает он всякие штуки или шутки!

Сплю ночью. И слышу, как на меня несется локомотив. Вижу рельсы, вжимаюсь между ними. Так, чтобы не задел меня поезд. Поезд пронесся над головой. Уф!

Но поезд не унимается! Он несется снова назад! Снова вжимаюсь в шпалы. И снова прокатывается надо мной. Просыпаюсь в поту. Кошмар. Но поезд снова мчится!!!

Дневальный Попов с дежурным по роте взяли самый большой «блин» от штанги и катают его друг другу по взлетке. В тихой казарме грохот, как будто поезд идет!

Казарма начала просыпаться.

— Поп! Идиот!

— Дай поспать!

— Сволочь!

— Скотина раненая!

— Придурок!

— Наряд! Встану — поубиваю всех на хрен! Вы у меня будете до самого выпуска на тумбочке стоять!

Только после этого наряд перестал катать «блины» от штанги.

Наутро вся казарма материла Женьку. Ибо только он мог додуматься до этого!

Сорок первая рота тоже интересовалась, что происходило в этой «залетной» роте? Они сначала проснулись, потом долго не могли уснуть от всего этого грохота!

Поп на этом не угомонился. Он ночью подходил к курсанту, слегка будил его и говорил на ухо шепотом:

— Дай подушку в самоход сходить!