Вячеслав Миронов - День курсанта

Занятия. В, принципе, то же самое, что и летом, только с поправкой на зиму. Главное — согреться! И личный состав согреть. Как выжить зимой в лесу, не обморозиться, как маскироваться, устраивать засады. Минировать тропы. Как привязывать гранаты к веткам деревьев. Как различать снайперов на деревьях, да, и многое что еще…

Оказывается, метр снега держит автоматную пулю. Если еще и облить водой бруствер, то и покрупнее калибр будет держать. Если нарубить лапника на дно окопа для стрельбы лежа, то можно не отморозить свое «хозяйство», когда валяешься в ожидании противника или под обстрелом.

Ну, как копать землю зимой — это мы уже поняли. При желании выжить советский курсант может многое. И даже выжить зимой.

После обеда в каждой палатке оставляли курсанта, чтобы топить печку. Тепло в палатке, можно и раздеться. Только вот на полу холодно. Так холодно, что портянки, обернутые вокруг голенищ сапог, хрустели, и казалось, что они поломаются, так они замерзали. Сами сапоги тоже загибали носки вверх. Как в Средневековье носили, или клоуны в цирке. Только там мода, а артисты на потеху толпе, а нам — воевать. Благо, что разрешали надевать валенки, да, и то не всегда.

Старшина Бударацкий на полевом выходе пытался всех достать. Занятия повзводно, все ходят во вшивниках. Старшину особо никто, кроме наряда, не замечает.

Коля командует:

— Сорок вторая рота, с лыжами на обед!

— На хрен лыжи?

— Буда остатки мозга заморозил!

Приказ есть приказ. Мы это уже уяснили. Взяли лыжи, котелки, кружки, ложки, построились. И с четвертой попытки, в ногу, начали движение в сторону столовой.

Прием пищи контролировал флегматичный Вертков. У него были глаза по медному пятаку, когда он увидел свою роту с лыжами. Пока получали пищу, взводный подозвал старшину.

— Старшина, ко мне!

Взводный — не ротный! И Бударацкий вразвалочку, нехотя подошел, приложил руку к шапке.

— Зачем лыжи на обед?

— Да, распоясались они! Вот я и решил их заебать!

Взводный посмотрел долгим, внимательным взглядом на Колю.

— Стране нужны герои, а пизда рожает идиотов.

— Не понял! — на подвижном лице Бударацкого отразилось недоумение.

— Когда выбирал ты военное училище, наверное, ошибся дверью.

— Это как? — Бударацкий по-прежнему не понимал ни слова из речи Верткова.

— Таким способом можно, наверное, заебать в военно-строительном училище. А в училище связи учатся умные люди. Очень умные. Элита. И если хочешь их заебать, то и делать это нужно по-умному, а не дрочить на ровном месте. Иди.

— Разрешите идти?

— Разрешаю!

Старшина отдал честь и четко развернулся. На лице была написана гамма чувств. Он думал, пытаясь вникнуть в сказанное, но нему это не удавалось.

Морозы тем временем крепчали. Благо, что не всю водку выпили, сало еще оставалось. Чай делали из снега, как и брились, умывались. В палатке не получалось умываться. На улице. Один поливает, ты умываешься. Мороз прихватывает пальцы, пока держишь котелок, и морду, пока ее умываешь. Ушам тоже достается.

— Афанасий, да Кирилла забирает за рыло, — Вадик Полянин ухал и крякал умываясь.

Ему Бровченко поливал. Я рядом курил.

— Никогда не думал, что от мороза можно устать. Ладно, когда на зимних казармах. Даже, если замерз, то вечером в казарме отогреешься, разденешься, помоешься.

— Это точно! Холод уже достал, — Поляна фыркал. — Хорошо дома в такой мороз. Сделал все по двору, скотине корма задал, говно выгреб, печи дров подкинул и на лежанку. Где зимовать, там и на печи лежать!

— Здесь только особо не полежишь ни в казарме, ни в палатке. Околеешь. Ладно, хоть валенки подвезли, один черт холодно!

— Ага! Как пукнешь в штаны ватные, так потом полдня воняет!

— Пошли в палатку.

— Одно радует, что когда в Афган попадем, там не будет такого холода!

— Ну, да. Одно из преимуществ войны в горно-пустынной местности.

— А если попадешь в горы, то там, как Сибири, снег и холод!

— На фиг!

Холода уже достали всех, казалось, что мясо от костей отстает. Но занятия продолжались, никто не болел, кожа на морде лица становилась все более дубовой и менее чувствительной. Все-таки человек такая скотина, что ко всему привыкает и адаптируется! И к жаре, и к холоду! Ни одно животное на свете не может так адаптироваться к окружающему климату как человек.

Когда после ноябрьских праздников холода спали, конечно, все относительно. То на улице было минус пятьдесят, а потом постепенно до минус двадцати пяти, то казалось, что весна наступила. Жара! Африка! Никто уже не опускал клапана у шапки. Тепло же! Ворот у шинели не поднимали и даже верхний крючок у шинели расстегнут! Зато по первости с первыми морозами и минус пятнадцать казались морозом, пробирающим до костей. И выжили же! Значит, и дальше будем жить и учиться! Тому, кто пережил сибирские морозы, уже все нипочем!

Переход в училище также показался короче. Зема нам устроил лыжную гонку. Да, особо и не надо было подгонять. Во всех взводах самых слабых поставили впереди всех, и где на доходчивом командно-матерном, а когда и лыжной палкой в область зада, гнали их впереди себя. Усталость, злость на то, что слабаки плетутся впереди, подгоняли нас. Темнеет быстро, и не хочется ночью по заснеженному, продуваемому полю ползти. Хуже всего, как и в предыдущий раз — спортсменам-лыжникам. Они «били» для всех лыжню.

Добрались до заправки, а там уже лыжи на плечо и вперед! Домой!!! В теплую казарму. И в баню! В ДУШ!!! Мочалкой, ногтями сдираешь вместе с верхним слоем кожи, пот, жир, грязь, дурной запах! И в чистое белье! И снова приемщица белья — бабушка, не обращая на наши голые тела и мужские причиндалы, принимая грязное белье, считает вслух. Сколько насчитала, столько и выдаст пар белого («холодного») белья и теплого белья, портянок, тоже как холодных, так и теплых. При этом нам очень нравилось, когда она произносила цифру «16» — «шешнадцать»! Так тепло, по-домашнему. В каждой мелочи мы искали связь с домом.

Когда сорок четвертая рота ходила на полевой выход, то одна из палаток сгорела ночью. Сгорела мгновенно, но люди успели выскочить. Восемь человек. Через маленькую дверь, но сумели. Никто не пострадал. Постельное белье только немного пожелтело. А голенища сапог сгорели. Только головки сапог остались.

Никакой логике, законам физики не поддается. Сапоги стояли на полу. Там самая низкая температура, а голенища сгорели. Непонятно. Но, самое главное, что курсанты выжили и не ранены.

Не спеша шли занятия, стремительно летело время. Вот скоро уже и Всемирный Женский День — 8 марта! Весна уже! И гормоны, и половые чувства приобретали настолько обостренное состояние, что все мысли, помыслы, хорошие оценки и почти примерное поведение было обусловлено одним — сходить в увольнение на праздник! У кого есть девушки — поздравить их, а если нет — то познакомиться. В этот день они все добрые, ласковые, может, и достанется кусочек женского тепла, внимания, ласки и тела!