Ольга Коренева - Не грусти, гад ползучий

"Куда запропастился старый пес, ведь на шаг от конуры не отходил, когда с цепи спускали...", недоумевала Валя. Сильно огорченная - она даже не ожидала от себя таких переживаний из-за собаки - Валя принялась искать своего питомца по всему селу. "Не подох ли уж?", думала она. "Или его Манька слопала?"

Возвращаясь с реки, я встретила расстроенную Валю. Я осоловела от зноя и долгого купания, мокрый купальник двумя узкими лоскутами облепил тело, солнце жгло плечи и мокрые волосы. Я не сразу заметила широко шагающую Валю в выцветшем розовом платье и без платка. Она что-то крикнула мне издали.

- Что, Валя? А? - не расслышала я.

- Не ви-да-ла моего Баз-лай-чика-а?! - по слогам прокричала она.

- Нет, Ва...

Я осеклась, увидев странную волну, которая выкатилась на дорогу. Многоцветное колышущееся нечто текло в нашу сторону - так, по крайней мере, показалось издали. Потом стало видно: это полчище собак. Тьма, псовое нашествие! Валя уже успела поравняться со мной.

- Что это?

- Собачья свадьба. Отойди, покусают, — сказала она.

Мы отпрянули за кусты дикого шиповника. Собаки приближались. Впереди шла маленькая кудрявая сучка дворовой породы. За ней, шагах в двух, катилась собачья орда - псы всех размеров и мастей, кудлатые, гладкие, огромные, средние, крошечные, и откуда их принесло столько! Сзади всех, порядочно отстав, с трудом ковылял старый Базлай, небольшой гладкошерстный песик, серый с проседью. Спина его при каждом шаге прогибалась, голова тряслась. Казалось, он того гляди упадет.

- Базлайка, миленький! - бросилась к нему Валя, быстро подхватив на руки. - Тебе-то чо тут надо, а?

Песик благодарно лизнул хозяйку в подбородок.

- Вспомнил молодость, - сказала я.

Дорога тянулась вдоль холмов, поросших крупными ромашками, колокольчиками, высоченными алыми свечами иван-чая. Все это поникло от полуденного зноя, пожелтелая трава клонилась к земле. По дороге уплывала собачья волна, исчезая на какой-то тропе за холмами. В другую сторону, к деревне, мимо полуразрушенной шиповалки шла счастливой походкой Валя, баюкая на руках, как ребенка, старенького песика.

Шиповалка, или шиповаловка - это сарай, где раньше валяли валенки. Сейчас это ремесло в Лосевке забыто.

В ушах стоял сплошной звон цикад, похожий на гул высоковольтных проводов. Из чуть примятых зарослей иван-чая доносилось девичье хихиканье, прерываемое ломким юношеским тенорком. Парень читал вслух. Я расслышала несколько фраз. Это было бульварное чтиво низкого пошиба, какая-то гадость из тех книжонок, что нынче обильно выпускают наши издательства, так называемая "коммерческая литература". Ничего другого у нас теперь не печатают. Подробности интимной жизни двух господ из верхних эшелонов власти (они занимались мужеложством), их беседа во время этого занятья:

"- У нас будет богатое общество, дорогой мой. Надо ликвидировать бедняков, и останутся лишь обеспеченные слои да среднее сословье.

- Естественно, беднота вымрет от гиперинфляции. Часть средних как-нибудь истребим тоже, а к чему столько людей, они же размножаются как тараканы, разве прокормить такую ораву? Не-ет, надо расширить сеть катастроф и стихийных бедствий. Тогда и квартиры высвободятся, и капиталовложения. Россия будет развитой страной!

— В октябре организуем фокус! — страстно прошептал он и приник горячими губами к трепещущему низу друга. Их рыхлые обвислые тела, умащенные проступившей пленкой пота и от этого кажущиеся покрытыми целлофаном, слились в безудержном половом экстазе..."

Бездарное безнравственное чтиво, к тому же автор плохо владеет словом. Вот такая дрянь попадает в руки молодежи. А если на этакий текст нарвется кто-нибудь неуравновешенный, или ребенок?.. Ой-ей-ей...

А впрочем, при чем здесь звуки в зарослях, собаки, Лосевка? Я совсем о другом подумала. Кстати, свинью на цепь посадил валин брат Коля, он так пошутил. Об этом мне по секрету рассказал, хохоча, сосед Дима - тот, который своими руками в одиночку избу себе строит, который перессорился со всей родней, ну знаете, наверно, Диму, живет сам по себе, не пьет, не курит, занимается гимнастикой по какой-то американской книжке и работает в лесхозе. Ну, тот самый местный философ, помешанный на политике. Вспомнили? Хотя, если вы не были в Лосевке, то наверняка не знаете. Диму я в тот день тоже встретила - он тащил на плече бревно. Поравнявшись со мной, остановился, широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами, поздоровался и, разглядывая мой купальник, заговорил о каких-то решениях Верховного Совета. Я вдруг перебила его, спросив зачем-то:

- Дима, кто зарыл Нила?

- Каждое правительство зарывает своего Нила, - ответил он и чуть подправил мускулистым плечом бревно.

- Да нет, я имею в виду того деревянного Нила, которого, помнишь, я...

- Знаю, - ответил он, улыбаясь еще шире.

- Ты загорел почти дочерна!

- А как же, работа на солнышке, это тебе не город.

Кажется, он - единственный в Лосевке, кто любит свое село, подумалось мне.

И, может быть, он прав. "Каждому сверчку - свой сучок... Где родился, там и пригодился..." Я припоминала пословицы. Потом вдруг вспомнила ту невероятную грозу в Москве, когда ветер бухнул в форточку, распахнув ее настежь, и все бумаги с моего стола разом слетели на пол и поползли как живые. И только маленький темный Нил сурово потупился в углу моего письменного стола, строгий и неподвижный.

Дай мне чашу вина! Ибо мир этот - сказка,

Ибо жизнь - словно ветер, а мы -словно пух...

Омар Хайям

1. Поэта - в президенты!

- Товарищи, давайте голосовать указ.

- За указ, или против указа?

- По мотивам указа...

Шум заставил людей глянуть вверх - на столе петух хлопал крыльями и энергично встряхивался, ероша перья. Все бросились к нему, схватили и вмиг ощипали. Голый петух конфузливо сжался... Да не петух вовсе, а пожилой мужчина, прикрывая ладонями наготу, озирался виновато.

- Продолжим, товарищи, - сказали люди. -Так, значит, все наши связи, горизонтально-вертикально-перпендикулярные и другие, лопнули и перекосились...

- Шестой микрофон, пожалуйста. Тише, товарищи...

- Буквально два слова! - женщина ринулась к микрофону. - Пару слов. Я хочу подчеркнуть, что нам угрожают террористы, преследуют, обыскивают, щиплют, то есть это мы друг друга щиплем и ощипываем вместо того, чтобы сплотиться или просто быть невозмутимыми, как мой знакомый гений Леонид Солнышкин...

На табло замелькали цифры - счет слов. Перевалило за тысячу. Женщина задушевно вещала, не реагируя на выкрики — "Хватит, гоните ее!", "Отключите микрофон!", "Все давно отключено, а она орет, как труба иерихонская, мы оглохли!"...

- А ведь он, Солнышкин Леня, сначала не был гением! - упоенно гремела женщина. - Начинал он как хронический второгодник в школе, затем - как дембель, по характеру он флегматичен, мечтателен и наивно мудр. Его все любят, запросто приходят в гости и сами приглашают охотно, ведь Солнышкин уютен, как мягкий плюшевый диван, а всем так не хватает уюта, и притом, приятен этакий чудак в пылу застолья, даже если он и не гений...