Рафаэль Ферлосио - Харама

— Дозвонились?

— Так точно. Он сказал, что сейчас же приедет.

— Хорошо, — сказал следователь, заходя в павильон. — Сеньора!

— К вашим услугам, сеньор следователь, — услужливо заспешила она, вытирая руки о фартук.

— Видите ли, мне нужно поместить куда-нибудь останки пострадавшей до приезда служителя морга.

Аурелия посмотрела на него в нерешительности.

— Сюда? — тихо спросила она. — Но, сеньор следователь, тут же еще полно посетителей…

— Я понимаю. Но ничего другого придумать не могу.

— Поймите меня правильно, сеньор следователь, если бы речь шла только обо мне… Если бы никого не было…

— Решайте сами. Обязать вас я не в силах. Вы вправе отказать в гостеприимстве телу пострадавшей.

— Ой, что вы, сеньор, разве я могу так поступить! Какой ужас! Так тоже нельзя, сеньор следователь. Я ведь это сказала только из-за посетителей, поймите меня…

— Сеньора, — прервал ее следователь, — причины тут не важны. Вы не обязаны давать мне объяснения. Меня только интересует, разрешаете вы или нет.

— А что мне прикажете делать, сеньор следователь? Как я могу закрыть перед ней двери? — Она подняла глаза. — Вы припираете меня к стенке…

— Мне очень жаль, сеньора, моя работа как раз и состоит в том, чтобы припирать людей к стенке. Иначе я не могу. Укажете место?

— Место? Может, отнести ее в погреб, как вы думаете? Это там. — И показала через плечо большим пальцем на дерюжную занавеску у себя за спиной.

— Отлично. Спасибо. Пойду скажу, чтобы несли. — Он вышел. — Можно нести. Хозяйка вам покажет, куда положить. — Повысил голос и поднял палец: — Жандарм! Пойдете с ними. Остальные подождите здесь.

— Слушаюсь, ваша честь.

Это ответил молодой жандарм. Следователь кивнул. Потом, пятясь, вошел в павильон, за ним шли пятеро, они несли труп.

— Немного приподнимите. Осторожно, здесь ступенька.

Все сидевшие в павильоне встали, обнажили головы. Молча стояли, повернувшись лицом к пострадавшей, которую проносили мимо них. Один из посетителей наспех перекрестился, звучно чмокнув свой большой палец.

— Сюда, — сказала Аурелия. — Тут шесть ступенек. — Она показала на вход в погреб за стойкой. — Постойте минутку.

Аурелия соединила концы гибкого провода, свисавшего со стены, и в погребе, за занавеской, служившей дверью, вспыхнул свет. Она поспешно отодвинула ее и держала, пока несли тело Луситы по ступеням и не прошли вслед за телом следователь, секретарь и жандарм. Они оказались в искусственном гроте, выдолбленном в известняковом основании высокого холма, который служил дому задней стеной. Грот уходил в глубь известняка метров на восемь-десять и имел метров пять в ширину и столько же в высоту, свод был обработан очень грубо, как, впрочем, и стены. Но неровную поверхность скалы упрямо белили на протяжении кто знает скольких лет, так что слой известки сглаживал теперь выступы и углубления. Тело Луситы опустили на землю.

— Вы останьтесь, остальных прошу выйти на улицу.

Пока его товарищи выходили, Рафаэль окинул глазами свод. Там и сям белизну побелки нарушали зеленоватые пятна сырости, с них свисали длинные пряди мха. Аурелия все еще стояла в проеме двери наверху лестницы из шести ступеней, вырубленных в скале, по которым они спустились в грот.

— Еще одна просьба, сеньора: нам нужен стол и три стула, если вы будете так любезны.

— Ваше слово для меня закон, сеньор. Сейчас принесут.

Следователь вытащил сигареты.

— Мы постараемся отпустить вас как можно скорей. Надо только выполнить необходимые формальности. Курите?

— Спасибо, сейчас не хочу.

У стены стояли три огромные бочки, несколько бочонков и тянулась вереница больших глиняных кувшинов, в глубине, по углам, видны были балки, печные трубы, черные от сажи, дроковые веревки, козлы, забрызганные алебастром, и доски для лесов, которые ставят каменщики; на земле кверху килем лежала старая лодка с покоробленными пересохшими боками, торчала железная печка, тут же — несколько сломанных стульев, тачка, дверь, бидоны и множество маленьких банок с краской. Рафаэль помог дочери Аурелии и мальчику внести стол и зеленые складные стулья. Стол поставили посередине погреба — девушка внимательно смотрела, как бы не ошибиться и установить его как раз под лампой. Вернулась Аурелия, на ходу разворачивая газету.

— Вы уж извините, сеньор следователь, но сегодня у меня не осталось ни единой чистой скатерти. В воскресенье пачкают все, какие есть. Было бы больше, и те бы запачкали. — И расстелила на столе газету.

Девушка и мальчик вышли.

— Так что не осуд и те, придется уж вам обойтись газетой.

— Спасибо, не беспокойтесь, — сказал секретарь. — Вполне обойдемся.

— Если еще что понадобится, вы знаете, где я. Просто покричите, я тут, за этой занавеской.

— Хорошо, хорошо, спасибо, — сказал следователь, и в голосе его слышалось нетерпение. — Пока больше ничего не надо.

— Ну, чтоб вы знали.

Аурелия снова поднялась по ступеням, опираясь руками о колени, и скрылась за дерюгой. Секретарь посмотрел на следователя:

— Точь-в-точь донья Лаура.

Оба улыбнулись. Молодой жандарм разглядывал хлам, сваленный в кучу в глубине грота. Следователь погасил сигарету о пузатый кувшин.

— Садитесь, пожалуйста.

Рафаэль и секретарь сели по обе стороны стола. Жандарм выковыривал что-то из пыли прикладом карабина. Это оказалась жестянка — старый автомобильный номер. Секретарь разложил бумаги. Следователь остался стоять.

— Ваше полное имя?

— Рафаэль Сориано Фернандес.

— Возраст?

— Двадцать четыре года.

— Социальное положение?

Секретарь записывал:

«Затем был допрошен свидетель, который заявил, что он — Рафаэль Сориано Фернандес, двадцати четырех лет от роду, холост, по роду занятий — студент, проживающий в Мадриде на улице Пеньяскалес, дом номер один, восьмой этаж, центр, грамотный, к уголовной ответственности не привлекался; упомянутый свидетель, будучи проинструктирован, предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и приведен к присяге, заявил: „Перед лицом высоких блюстителей закона обязуюсь говорить правду…“»

— Итак, Рафаэль, скажите мне, как вы впервые узнали о происшествии?

— Мы услышали крики на реке.

— Хорошо. Скажите, вы установили причину этих криков?

— Да, сеньор, мы прибежали на берег, а крики все еще раздавались, и я увидел, что кричат два человека, которые стоят вместе в воде.

— Пострадавшая тоже кричала?

— Нет, сеньор следователь, если бы пострадавшая кричала, мы смогли бы отличить одни крики от других. Они были здесь, а она — там, то есть расстояние между ними было достаточное, чтобы не спутать их голоса, если бы девушка тоже кричала, я хочу сказать — эта, — и он кивнул головой назад, указывая на тело Луситы, которое лежало у него за спиной.